Память Вавилона - Кристель Дабо

Девушка решительно надела и застегнула свои перчатки.

– Очень сожалею, мадам, но между ними есть разница. Награды – не ваша собственность: они принадлежат прошлому, и все, что я могла бы рассказать об их владельцах, не повлияет на будущность этих людей. Тогда как предложенная вами ручка…

Женщина поджала губы, и Офелии почудилось, что сетка ее вен под голубоватой кожей стала заметнее, чем прежде. Солнечный луч, проглоченный облаком, угас на кончике пера.

– Подпишите и выйдите, юная особа.

– Я должна оставить вам контактный адрес? В настоящее время я живу в доме господина Лаза…

– Это нам не понадобится, – отрезала женщина.

Офелия криво нацарапала свое имя «Евлалия», пытаясь проглотить комок в горле. Экзаменаторы сделали пометки на том же листе, засунули его в футляр и куда-то отправили по пневматической трубе.

Покинув аудиторию, девушка зашла в ближайший туалет, чтобы ополоснуть лицо холодной водой.

На экзамене она не могла поступить иначе. Ее профессиональная этика снова взяла верх над личными планами. Она упустила свой единственный шанс попасть в Секретариум Мемориала, расследовать загадку «последней истины», разоблачить Бога, отыскать Торна – и все это ради кого?! Ради кандидатов, которые не колеблясь использовали свои семейные свойства, чтобы избавиться от конкурентов…

Едва она вышла из туалета, как к ней обратилась юная девушка – судя по ее форме, студентка:

– Miss Евлалия?

– Да.

– Пройдите за мной, пожалуйста. С вами желает говорить леди Елена.

Офелия плохо разбиралась в иерархии Духов Семей. До сих пор она встречалась только с двумя из них, и каждая такая встреча оставила в ее памяти неизгладимый след. Вот и на сей раз, войдя в кабинет леди Елены, она поняла, что ее ждет примерно то же самое.

Кресло, в котором восседала правительница, было соединено с многоруким роботом: десятки железных конечностей с жужжанием выдвигали ящики картотеки, открывали дверцы подъемных механизмов, извлекали почту из пневматической трубы, складывали поступившую корреспонденцию налево, уже прочтенную – направо, и все это – проворно, не теряя ни секунды.

Когда изумление Офелии при виде такого механического балета слегка улеглось, ей сразу бросилось в глаза разительное несходство Елены со статуями, которые горделиво высились на городских улицах. Ее нос и уши напоминали слоновьи, как будто природа переусердствовала, трудясь над чертами лица этой великанши. Да и все остальное также отличалось уродливой диспропорцией: голова была слишком велика для тела, пальцы – ненормально длинны для кистей рук, грудная клетка – чересчур широка. На огромном носу сидел сложный оптический аппарат с десятками разных линз.

Словом, Елена выглядела гигантской живой карикатурой на саму себя.

Студентка, которая привела Офелию, закрыла дверь изнутри и, взявшись за рукоятку большого колеса, похожего на штурвал, начала его вращать, словно запирала сейф. Тотчас же все разнообразные шумы, оживлявшие здание школы, стихли, сменившись абсолютным безмолвием. Теперь Офелия заметила, что в кабинете нет ни одного окна – его освещали только шарообразные лампы да еще какой-то загадочный перископ, спускавшийся с потолка.

– Говард Харпер.

Внезапно прозвучавший голос правительницы – скрипучий, протяжный, замогильный – отразился гулким эхом от мраморных стен и железных механизмов комнаты. У Офелии даже мелькнула мысль: уж не вызывает ли Елена духа какого-то мертвеца?

– В то давнее время бесправные еще носили имена, – продолжала Елена, тщательно выговаривая каждый слог. – Все они нынче канули в небытие. Все, кроме одного – Харпера. Даже я, страдающая очень плохой памятью, знаю это имя. А вам, юная особа, оно знакомо?

– Нет, мадам, – растерянно ответила Офелия.

К чему клонит Елена? Или, может, такова обычная процедура при отборе кандидатов?

– Говард Харпер – человек, благодаря которому возведено здание, где вы сейчас находитесь, – объявила правительница, тяжело откинувшись на спинку кресла. – До него этот маленький ковчег был всего лишь скалой, покрытой джунглями и окутанной облаками; на нем существовала тогда всего одна Школа виртуозов – моего брата и его дражайшего потомства. А у меня никогда не было детей. Из всех Духов Семей только я поражена бесплодием… и это лишь один из моих изъянов, – добавила она с иронией, сделавшей ее голос еще более скрипучим. – Говард Харпер указал мне выход: он стал моим первым Крестником.

– Награда… – прошептала Офелия.

– Да, награда. И, будь вы чуточку образованнее, вы бы тотчас определили ее владельца. Я слушала отсюда вашу так называемую экспертизу и нашла ее прискорбно убогой. Незнание истории, отсутствие датировки, бледные характеристики. Ваше семейное свойство интересно, но вы, юная особа, совершенно невежественны. И если бы вы попались в западню, расставленную экзаменаторами, и прочитали самописку, то не стояли бы сейчас в моем кабинете.

Офелия стиснула руки, заложенные за спину. Ей пришлось выслушать в жизни немало оскорблений, притом гораздо более жестоких, но это поразило ее в самое сердце. Чтение было единственной областью, в которой она могла блеснуть подлинным мастерством. И критика ее способностей оскорбила девушку до глубины души – она и не подозревала в себе такой обидчивости.

– Я нездешняя, мадам. И я не могла знать…

Елена раздраженно махнула рукой.

– Нет, вам надлежало знать. В этом-то и заключается разница между любителем и профессионалом. Невежество – страшный недостаток, особенно у человека с таким дарованием, как ваше. Ну что ж, пожалуй, я займусь его искоренением.

Офелия, до боли сжимавшая руки, от неожиданности опустила их.

– Вы… вы принимаете меня в Школу виртуозов?

Одна из механических конечностей выдвинула ящик, достала оттуда лист бумаги и протянула его Офелии. Это был официальный документ – свидетельство о зачислении в Школу. Губы Елены раздвинулись в улыбке, обнажившей устрашающее количество зубов, – точь-в-точь как у акулы.

– Сейчас, юная особа, я не говорю вам «Добро пожаловать в „Дружную Семью“». Я скажу это через три недели, если вы еще будете среди нас. Вам придется трудиться день и ночь, чтобы наверстать упущенное, прежде чем вы станете настоящей предвестницей.

Офелия так спешила сообщить Амбруазу хорошую новость, что поскользнулась и чуть не упала на крыльце главного корпуса. Нависшие над ковчегом облака разразились буйным ливнем, и вода каскадами лилась вниз по ступеням. Запах растительности, сильно ощутимый на солнце, теперь, под дождем, стал и вовсе одуряющим.

– Ты куда это, стажерка?

Офелия взглянула сквозь мокрые очки на смутный силуэт, маячивший на крыльце, под стеклянным навесом. Это была студентка, которая провела девушку в кабинет Елены. Расшитые серебром баски[16] ее форменного пиджака трепетали на порывистом ветру, как флажки. Студентка указала на галерею с аркадой, примыкавшую к главному зданию.