Люди в красном - Джон Скальци

– Значит, ты хочешь меня видеть? – выговорил Даль осторожно.

– Не совсем. Ты хочешь меня видеть, а я позволяю тебе увидеть меня.

– Почему именно я?

– Тебя только что назначили на мостик.

– Да. И я помню твое конкретное предупреждение держаться подальше от мостика.

– Потому ты ко мне и пришел. Хотя это и погубит план, который ты составил вместе с друзьями.

– Да.

– Почему?

– Не знаю. Я и не подумал толком.

– Неправда. Ты думал вполне ясно – только подсознательно. А теперь подумай сознательно и скажи мне. Но поторопись. Мне тут неуютно. Я как на выставке.

– Я пришел потому, что ты знаешь, отчего здесь все не так. Все остальные знают, что на корабле дела совсем никуда. И сбиваются с ног, стараясь не попасть под раздачу. Но почему – не знают. А ты знаешь.

– Может, и знаю. Но зачем тебе знать?

– Не понимать глубинной сути происходящего – значит не понимать вообще ничего. Все хитрости и ритуалы нисколько не помогут, если не выяснить их истоков. Малейшее изменение условий, и все, ты влип.

– Мыслишь очень логично и последовательно. Но не объясняешь, почему решил пойти ко мне именно сейчас.

– Потому что кое-кто пытается меня убить. Именно сейчас. И очень активно. Коллинз из трусости решила со мной разделаться и перевела на мостик.

– Да, смерть через разведмиссию на этом корабле очень эффективна.

– С завтрашнего дня я на мостике, и моя смерть – попросту вопрос времени. То есть его у меня практически нет. Мне нужно узнать правду прямо сейчас.

– Чтобы спастись от смерти.

– Было бы здорово.

– Коллинз тоже хочет спастись от смерти – и за это ты ее только что назвал трусихой.

– Она трусиха не поэтому.

– Да, не поэтому, – подтвердил Дженкинс.

– Если я смогу понять почему, возможно, и сам останусь в живых, и других вытащу. На борту есть люди, мне небезразличные. Я хочу, чтобы они выжили.

– Хорошо. Даль, я хочу спросить еще кое-что. Если мой рассказ покажется тебе совершенно безумным – что тогда?

– Так вот что случилось с Коллинз и Трином! Работая на них, ты поделился своей теорией, и они не поверили.

Дженкинс хихикнул:

– Я сказал «безумным», но отнюдь не «невероятным». Сдается мне, Коллинз очень даже поверила.

– Откуда ты знаешь?

– Так она и стала трусихой, – заключил Дженкинс, затем окинул Даля оценивающим взглядом. – Но может, ты не сделаешься трусом. Скорее всего, не сделаешься. И твои друзья тоже. Так что собирай их, энсин Даль. Встретимся в моем укрытии сегодня вечером, когда вы и планировали набег. До встречи!

Он повернулся, собираясь уйти.

– Можно и мне вопрос? – подал голос Даль.

– Помимо этого?

– Даже два. Кассавэй сказал, что они с Мбеке попали в разведмиссию, не получив от тебя предупреждения, и это, мол, расплата за мои расспросы о тебе. Так и есть?

– Нет. Я не сказал им про К’рооля, потому что ходил по нужде. Я не могу постоянно следить за всем вокруг. Какой второй вопрос?

– Ты посоветовал мне держаться подальше от мостика. Мне и Финну. Почему?

– Ну, твой друг Финн просто очутился рядом, вот я и предостерег вас обоих. Подумал, вреда не будет, хоть твой Финн и засранец. А что касается тебя… Скажем так, у меня особый интерес к лаборатории ксенобиологии. Сентиментальная привязанность, вроде того. И еще скажу: я предполагал, что ты не отреагируешь на дела, творящиеся на «Интрепиде», банальными страхом и желанием спрятаться. Поэтому решил: пара слов с глазу на глаз не повредит. Захотел предупредить. – Дженкинс махнул рукой – видишь, мол. – И вот ты здесь. И по крайней мере, живой. Пока еще.

Он ткнул в кнопку панели управления, открыв перед Далем дверь в коридор «Интрепида». И ушел.

– Ну давай! – раздраженно пробормотал Дженкинс и грохнул по столу.

Над ним замерцала голограмма. Дженкинс снова грохнул. Даль глянул на Дюваль, Хестера, Финна и Хэнсона. В комнатушку Дженкинса набилось шестеро человек.

Дюваль закатила глаза.

– Пардон, – пробормотал Дженкинс, адресуясь не столько к гостям, сколько к себе. – Я подбираю списанное оборудование. Его привозят грузовые тележки. Приходится ремонтировать, и не всегда выходит гладко.

– Да ничего, – отозвался Даль, осматриваясь.

Площадку для тележек загромождали большой стол-проектор, разделявший сейчас хозяина убежища и гостей, узкая койка, небольшой шкаф, заставленный ящиками с влажными гигиеническими салфетками, контейнер с походными пайками разведмиссий Вселенского союза и портативный туалет. Даль задумался над тем, как туалет опорожняется и обслуживается. И решил, что лучше не знать.

– Скоро начнется? – поинтересовался Хестер. – Я думал, мы быстро управимся, и мне вроде как приспичило.

– Туалет к твоим услугам, – заметил Дженкинс.

– Я, пожалуй, воздержусь.

– Почему бы просто не рассказать? – предложил Даль. – Совсем не обязательно устраивать презентацию со слайд-шоу.

– Обязательно надо показать! – возразил Дженкинс. – На словах все покажется чистым безумием. А с графиками и картинками выходит… не таким чистым.

– Круто, – отозвался Финн и посмотрел косо на Даля – мол, спасибо сердечное за такие аттракционы.

Тот пожал плечами.

Дженкинс грохнул кулаком еще раз, и картинка стабилизировалась.

– Ха! Я готов!

– Слава богу! – выдохнул Хестер.

Дженкинс поводил руками над столом, возясь с набором картинок, высвеченных у поверхности, нашел нужный эскиз и вытащил на обозрение всем.

– Вот «Интрепид», – указал он на вращающуюся над столом объемную схему. – Это флагман флота Вселенского союза и один из самых крупных его кораблей. Но кораблей во флоте тысячи. Первые девять лет своего существования, помимо флагманского звания, «Интрепид» не выделялся на их фоне практически ничем – я имею в виду со статистической точки зрения.

«Интрепид» уменьшился и сменился графиком, показывающим две близкие временные зависимости: одна – средняя по флоту, вторая – индивидуальная по «Интрепиду».

– Основная задача «Интрепида» – исследования. Время от времени он принимал участие в военных действиях. В обоих случаях потери команды соответствуют средним по флоту, и даже немного ниже, поскольку Вселенский союз ценил свой флагман как символ флота и обыкновенно давал менее опасные задания. Но все изменилось пять лет назад.

График показал данные за последние пять лет. Кривая «Интрепида» взмыла вверх и выровнялась намного выше среднего по флоту уровня.