Золотая кровь - Ляна Зелинская

Итак, − произнёс Виго после того, как с приветствиями и вопросами вежливости было покончено, − теперь расскажи всё по порядку и не торопясь.

− И, сеньорита де Агилар, постарайтесь не забыть даже самые незначительные детали, − добавил Морис, усаживаясь напротив неё в кресло.

− Оливия. Зовите меня просто Оливия, − поправила она Мориса, снова его смутив. − Хорошо. Хорошо! Я постараюсь вспомнить всё, что только смогу. Виго, сам понимаешь, я не могла всего написать в письмах, тут такое творилось! Но если рассказывать обо всём по порядку, то всё началось с… нападения. Нет, − она приложила палец ко лбу. − Пожалуй, даже раньше. Отец выступил в сенате с предложением обсудить этот закон о резервации. Была газетная шумиха и всё такое… А потом… Спустя какое-то время после этого, он стал приходить домой очень злым и раздражённым, словно с кем-то поругался. Он стал срываться на слугах, на своих гвардах, даже на донне Виолетте, хотя уж она-то умела его умиротворять. Однажды он накричал на меня просто за то, что я отправилась на прогулку. Это было очень странно, ведь я ушла не одна, а с доньей Эстер, Изабель, и нас сопровождал один из гвардов. Отец сказал, что я должна быть осторожна, но не объяснил, чего именно стоит бояться. Он всё время выглядывал в окно, когда пил кофе у себя в кабинете, как будто… ждал кого-то. Или был уверен, что за ним следят. А потом… Потом на нас напали.

Если до этого момента Оливия говорила легко и уверенно, то дальше она понизила голос, стиснула пальцы, и её речь стала отрывистой. А Виго подумал, что Оливии неприятно вспоминать о том, что произошло. Или страшно. Скорее, второе, хотя его сестра и была не робкого десятка. Для женщины, разумеется.

− Мы ехали из театра. Я и отец. Донна Виолетта и Изабель остались дома. У Изи был жар, а мачеха терпеть не может пьесы, и поэтому на премьеры с отцом езжу я. В тот день был большой праздник — Пятилучие, и из театра мы отправились к Святой Мадонне у Скалы, чтобы набрать воды из источника и умыться благословенной водой. Я помню, у источника было очень много людей… Но… На обратном пути, в квартале Садов, как ни странно, мы оказались одни. Помнишь мост через ручей в парке? Именно там на нас напали какие-то люди. Выскочили из кустов, перехватили лошадей… Кучера ударили по голове, а нас с отцом выволокли из кареты. Я испугалась очень сильно и плохо понимала, что делаю. У меня был зонтик, и я изо всех сил воткнула его в шею одному из нападавших. Даже не помню, как это вышло… Помню только: брызнула кровь… Потом я колотила его этим зонтом… А потом мне дали пощёчину, да такую сильную, что даже в голове помутилось. Отец тоже пытался защищаться… Нас хотели стащить в овраг, но в этот момент на дороге появились двое всадников. Они нас и спасли.

Оливия вздохнула, расцепила стиснутые пальцы и посмотрела на Виго.

− Я думала: нас убьют, хотя, наверное, хотели просто ограбить. Но отец сказал, что нет. Нас действительно планировали убить. Почему он был так уверен? Я не знаю, − она пожала плечами. — Видимо, он знал, за что, только никому не говорил. Он нанял ещё гвардов и мне запретил покидать дом. И велел никому об этом не рассказывать! А потом были те письма. Я случайно увидела одно из них на его столе в кабинете. Угрозы… Я так понимаю − это всё эйфы! Из-за этого закона о резервации. Хотели, чтобы он отказался, но он продолжал стоять на своём. Он будто помешался на них!

Она покачала головой и перевела взгляд на Мориса, продолжив свой рассказ.

− В тот день было очень жарко. И поэтому окна в его кабинете были открыты. Собирался дождь… Ближе к вечеру к отцу пришел какой-то человек. Мы с ним перед этим как раз разговаривали в кабинете и поругались. И когда я уходила, то увидела, как мажордом принёс чью-то карточку. Отец меня спешно выставил, а посетителя велел пригласить, и был, как мне показалось, расстроен. Не знаю, кем был этот мужчина, я раньше никогда его не видела. Довольно странный молодой человек − не сказать, чтобы отец вообще принимал подобных гостей дома. Мы столкнулись у входной двери — я как раз пошла в сад, хотела успокоиться. Они говорили недолго, но на повышенных тонах, из окна было слышно интонацию, но слов я не разобрала. Единственное, что мне показалось, мужчина что-то требовал и был более спокоен, чем отец. Как будто был уверен в себе. А отец… Он был в ярости. Вскоре тот посетитель ушёл, я видела, как отъехал фиакр*. А потом, когда Делисия, наша служанка, понесла отцу кофе в кабинет, то тут же выбежала с воплями. И всё кричала: «Чупакабра*! Чупакабра!». И поднос уронила там же в кабинете на ковёр.

− Чука-па-капабра? — переспросил Морис, запнувшись. — Что это значит?

− Чупакабра. Это так джумалейцы называют существо, пьющее кровь. Вымышленное, разумеется, − пояснил Виго. — Нечто похожее на смесь койота, большой кошки и летучей мыши. Они верят, что оно существует, но никто никогда его не видел. Я склонен думать, что это что-то из тех страшных сказок, что няньки рассказывают детям, чтобы их запугать.

− Но что именно она видела? — уточнил Морис.

− Она так испугалась, что не могла говорить внятно, только молилась. И хотя служанки, действительно, склонны к тому, чтобы всё преувеличивать, но, как мы поняли, она в самом деле видела какое-то существо, − ответила Оливия. − Был вечер, уже смеркалось, собиралась гроза, и поэтому она не смогла его как следует рассмотреть. Сказала лишь, что оно сидело на плече отца и присосалось к его шее. А когда она вошла, то оно «посмотрело на неё красными, как у демона, глазами». И если это существо и было там, то от воплей Делисии тут же сбежало в окно. Не знаю, что там было на самом деле. Может, ей и привиделось, а может, это летучая лисица повисла на карнизе… У нас в саду они иногда спят днём на большом дереве. Но, когда в комнату пришли другие слуги, Фернандо и мачеха… у отца на шее не было никаких следов от укуса. Хотя он был очень бледен, потерял сознание, и у него изо рта пошла пена. Мы позвали маэстро Гаспара,