Добро пожаловать в кошмар! - Елена Усачева

– Привет, народ! – крикнул он.

Коридор был узкий, плохо освещенный. Дверь налево распахнута. Из комнаты сначала показался мужчина с невероятно белым лицом, с черными волосами, одетый во все черное. Он скрылся, а когда друзья силой инерции сделали шаг вперед, им открылась ужасная картина. Из дверей вышел мертвец. Древняя пожелтевшая кожа обтягивала череп с пустыми глазницами и провалом рта, голую черепушку прикрывал потрепанный седой парик. Завитые букли падали на белоснежный воротник, в котором, как язычок в колоколе, болтались похрустывающие позвонки. Черный бархатный камзол, костяшки ног в шелковых чулках. Мумия наклонилась, словно хотела познакомиться с гостями. Костяная рука в белой перчатке стала подниматься. Оскал черепа нагло ухмылялся.

Все это ребята успели увидеть за мгновение, потому что в следующую секунду они уже мчались вниз по лестнице, толкаясь и мешая друг другу. К ручке двери они потянулись одновременно, каждый успел коснуться холодного металла, напугать сам себя, заорать.

Дом сотряс тяжелый удар, словно мумия сделала свой первый шаг, сровнявшийся с ходом судьбы.

Вадим первый справился со своим страхом и выбежал на улицу. Андрюха обернулся. Со второго этажа на него шла чернота, внутри нее белой свечкой возвышалась мумия. Она улыбалась и помахивала ему рукой.

Входная дверь успела закрыться, чуть не врезав застывшему Василевскому по лбу. Андрюха выскочил на улицу, уклонившись от двери. Но тот грохот, что, казалось, шел изнутри дома, снова сотряс улицу. Не удержавшись на крутых ступеньках, Василевский съехал на мостовую, задом пересчитав все неровности. Дверь за спинами ребят захлопнулась. Андрюхе показалось, что он услышал, как повернулся ключ в замке. И снова раздался негромкий смех. Вкрадчивый, навязчиво лезущий в уши.

– Что это было?

Василевский на всякий случай отполз от дома подальше. А ну как еще кто оттуда выскочит? Но дом стоял без изменений. Зато окружающая действительность корчилась и выла. Гул наступал. Он шел снизу, заставляя камни мелко дрожать.

– Это нападение? – крикнул Андрюха, силясь встать.

Вадим смотрел наверх, туда, где за красными черепичными крышами на надгробии древнего витязя Калева стоял замок Тоомпеа.

– Что происходит? Мы как на вулкане! – орал Андрюха.

– Мы находимся на платформе. Никаких вулканов и землетрясений здесь быть не может. – Бокштейн еще пытался вернуть себе спокойный рассудительный тон.

Шум накатывал волнами, гудел, словно сильнейший ветер несся по узким улочкам городка. Но ветра не было. Землю просто трясло. Колодец мелко дрожал, крышка, запирающая его нутро, подпрыгивала, разбалтывая железные запоры. Все это выглядело так, как будто оттуда кто-то лезет.

– Помогите! – послышался крик, и Вадим перестал изучать крыши домов.

Андрюха на четвереньках подполз к постаменту Колодца.

– Что там говорилось про местного водяного? – пробормотал он, пытаясь заглянуть в щели под крышкой.

– Что если не давать ему дань, то он затопит город.

– Затопит город? – От нового удара Андрюха свалился с подножки, чуть не ударившись подбородком о камни. – Где тут море-то?

– Море – там, – махнул рукой за Колодец Бокштейн, – но гудит с противоположной стороны.

– Эй! – снова завопили из Колодца.

– Это Водяной? – ткнул пальцем Василевский и вдруг засуетился, заволновался, словно ему сейчас продемонстрировали то, чего быть в принципе не может. – Погодите! Какой водяной? Все водяные давно сдохли! Их разобрали на сувениры еще в прошлом веке.

В крышку изнутри сильно ударили, зазвенели вышедшие из пазов железные крепежи.

– Сам сказал, мы сейчас в другом городе. – Вадим стал раскручивать и без того разболтавшийся винт.

– Для бестелесного духа он чересчур силен.

Крышка снова подпрыгнула, ударив Вадима по пальцам.

– И какой-то буйный. Если он там просидел несколько столетий, мог бы еще пару минут подождать.

– Помогите! – В щели под крышкой показалось перекошенное от страха лицо.

– Привидениям не помогаем, – завопил Василевский, надавливая на деревянное перекрытие.

– Ты чего, обалдел? – завопил Бокштейн, которому снова отдавило пальцы. – Это люди!

– Что угодно дам, только помогите! – заколотили с той стороны.

– Кажется, я узнаю голос. Так торговаться может только один человек. – Андрюха нагнулся, вслушиваясь.

– Айк! – воскликнули они хором, и тут крышка последний раз подпрыгнула, заставив девятиклассников шарахнуться от нее в разные стороны. Потом Вадим с Андрюхой навалились вдвоем, и Колодец открылся.

Земля под ними дрогнула, по ногам начал бить каменный дождь. Булыжники из мостовой, как мячики, выпрыгивали со своих не одно столетие насиженных мест и катились вниз. С горы Тоомпеа посыпались мелкие камешки.

Бокштейн помог выбраться Айку. Тот с трудом перелез через каменный край, повис на нем, пытаясь отдышаться.

– А я кричу, кричу… – прошептал он.

С другой стороны появилась пара рук – кто-то еще карабкался наверх. Над краем показались свалявшиеся русые кудри Борзова. Он сосредоточенно лез, срывая ногти, пытаясь зацепиться за крошащийся камень. Сашка уже почти съехал обратно, но перевесившийся через край Андрюха удержал его за запястье. Борзов вскинул на него быстрый взгляд, перехватил второй рукой Василевского выше локтя. От резкого толчка Андрюху стало стягивать вниз, он задергал ногами. А Сашка, не замечая, что утаскивает одноклассника в Колодец, стал взбираться наверх.

Василевский непременно съехал бы вниз, если бы, сильно перегнувшись, не встретился пальцами с землей. Он перестал хрипеть и дергаться. Последним рывком Сашка выбрался наружу, а Василевский так и застыл, перегнувшись через бортик Колодца, ощупывая руками неожиданно близкое дно.

– Тут же мелко! Чего вы орали? – Он выпрямился, отряхивая перепачканные ладони.

– Метра три глубина, а под ногами кости, – Айк пятился, затравленно озираясь.

Землю опять тряхнуло.

– Чего у вас тут? – Борзов зло сплюнул. При этом вид у него был, как будто ничего не произошло.

– Я тебе сейчас объясню, – пошел на него Андрюха. – Я тебя сейчас обратно к костям отправлю!

Он бросился на него, но Борзов увернулся и помчался вниз, к Ратушной площади. Спотыкаясь на ямках от выбитых камней, они пробежали по улочке и вылетели на широкое пространство площади. Здесь никого не было. Борзов быстро сориентировался и повернул к гостинице. Но не успел он сделать и пары шагов, как из-за ближайших домов, из улочки, где на стене красовалась надпись о том, что эта аптека самая старая, из-за старинного дома, где по вечерам около входа в таверну загораются живые огни, стеной хлынула вода. Волна, выворачивая камни, ударила о площадь, ткнулась в древнюю Ратушу. Завертелся на ее макушке потревоженный Старый Тоомас.