Вражда с первого взгляда - Марина Серова

объяснимая. Из всего, что я успела узнать об Иване Соколовском за несколько дней от совершенно разных людей, становилось ясно, что Иван был человеком многоликим, беспринципным и хитрым. Каким образом он разделял людей на нужных и ненужных, неясно, но это и не особо важно. Главное – понять его характер и то, на что он был способен. А способен Иван был на предательство, ложь, снобизм, воровство и измену. Список, похоже, не исчерпывающий, но достаточный для мотива убийства. Нужно найти того человека, которого Иван довел до критической точки обиды.

Таких пока получалось трое. Наташа, да, да, хоть и занимается поиском убийцы и сама настаивала на продолжении расследования, да к тому же начала считать меня подругой. Да и сама я ей, пожалуй, симпатизирую. Но сбрасывать со счетов ее нельзя. У Натальи был прямой мотив для убийства – ревность. Она вполне могла узнать о существовании Милы и затаить злобу на изменника. А расследование затеяла для отвода глаз. Многое, конечно, не сходится, всюду дыра на дыре и доводы, говорящие в пользу вдовы Соколовского. Но поставим её пока в список под вопросом.

Следом в список попадает Денис Мезенский. Тут все понятно. Ревность, жгучая и невыносимая, к тому же Иван с Милой были пойманы с поличным. Еще Денис мог прознать о воровстве Соколовского. А деньги, как мы знаем, часто замешаны на крови.

Третьей в числе подозреваемых числится Мила. Мотива как такового у нее не было, даже наоборот, ей от смерти Ивана совершенно никакой выгоды не светило. Но этот вывод вытекает лишь из ее показаний, что не мешало бы проверить. Мало ли, на что способна женщина, если видит одну ей понятную и важную цель. Вдруг она решила избавиться от Соколовского, чтобы все-таки выйти замуж за Дениса. Ведь тот, по идее, должен был стать полноправным хозяином компании. О наследовании Наташей состояния Соколовского глуповатая бухгалтерша могла и не подумать. Поэтому и Милу вычеркивать нельзя.

Чем больше информации я собирала, тем больше вопросов появлялось, тем запутаннее оказывался этот клубок, тем сложнее становилось дело. Но вряд ли это станет для меня проблемой и уж тем более – поводом отказаться от расследования. Отнюдь, чем выше барьер, тем интереснее его взять!

– Так вы говорите, ваш сосед вернулся домой в интересующий меня день далеко за полночь? – спросила я, наконец нащупав что-то осмысленное.

– Верно, верно, девонька! У меня бессонница уж который год, старость, чтоб ей! Я по ночам реденько сплю, часок подремлю, бывает, в кресле перед телевизором, да и сажусь у окна, на ночь гляжу. Ночи, чтоб ты знала, каждая по-своему особенная. Любая другая не похожа на предыдущую.

Могу сказать, что мне несказанно повезло. О такой вездесущей старушке в роли свидетеля мечтает каждый сыщик.

Стоило мне приблизиться к дому, в котором жил Мезенский, как на лавочке под деревом я увидела этакого божьего одуванчика. Бабуля глядела на мир из-под полей большой шляпы, в руках держала веер и мундштук с незажженной сигареткой.

Попросив разрешения присесть и получив согласие, я задала пару наводящих вопросов, а поняв, что передо мной истинный источник знаний, начала спрашивать уже всерьез, про самое интересное.

– И в ту ночь, о которой ты толкуешь, я видела Дениску. Хороший он мальчик, воспитанный. Да вот не везет ему с женщинами. Никак не найдет себе подругу жизни. Последняя эта, как бишь ее, Маня?

– Мила.

– Точно, Мила. Вертихвостка. Всю душу парню вымотала.

– А можно подробнее?

– Отчего же не можно? Можно. Вот собираются они, к примеру, куда-то вечером. Она вся расфуфырится, груди свои из декольте вывалит, каблучищи вот такущие нацепит. Страх жуткий. Дениска-то скромненько, брюки да сорочка. А она у него на руке повиснет, конечно, ковылять-то небось на таких высотах трудненько, и пока идут до машины, она ему скандалы закатывает, мол, где это видано, чтобы на светский раут, да без нового колье! В этом старье она уже ходила, и все это заметят, скажут, что Денис невесту свою не любит и жалко ему на нее деньги тратить. Или стонет, что машину давно пора бы поменять на новую, или, того лучше, ей отдельное авто прикупить. Она уже как раз присмотрела какую-то прехорошенькую модель. И так каждый раз. Все время она его за что-то пилит, причем вопрос всегда в денежных тратах и покупках того-сего. А Денис идет, голову опустит, да только кивает в ответ, мол, все будет, Милочка, потерпи немного.

– Скажите, а в ту ночь Денис в каком состоянии домой вернулся, не заметили?

– Приметила, конечно, приметила. Он злющий был, как зверь дикий. Во двор залетел на огромной скорости, тормоза скрипели, как кошки в марте. Из машины выскочил, дверью бабахнул и к подъезду скореньким шагом двинулся.

– Больше ничего не произошло? Может быть, он нес что-то в руках? Или вел себя странно?

– Ты погоди, дочка, не перебивай, я еще не все сказала.

– Простите, продолжайте, пожалуйста.

– Так вот, Дениска к подъезду скореньким шагом двинулся, а тут к дому такси подкатило. Из него эта вертихвостка выбежала и к Денису.

– Мила?

– Мила, Мила. Плачет, кричит, обнимать его пытается. А он от нее отмахивается, тоже кричит. Устроили разборки.

– А что дальше было?

– Дальше понятно, он ей под ноги плюнул, оттолкнул легонько и в дом вошел. А она еще постояла, поплакала и отправилась восвояси.

– Может быть, вы слышали, о чем они говорили?

– Не все. Тут врать не стану. Только отдельные фразы. Он ей: «Чтобы я тебя больше не видел, знать не желаю! Свадьбы не будет»! Она ему: «Любимый, единственный, никто, кроме тебя, не нужен»! И все в таком духе. Видимо, загуляла девка.

– Это все?

– Погоди, еще было: «Я из-за тебя такое сотворил, грех на душу взял»! Вот теперь точно все.

– Про грех Денис сказал?

– А то как же, он. Все, дочка, больше ничего не знаю, а врать не люблю, не к лицу это людям образованным, жизнь прожившим.

– Как думаете, имеет смысл обойти ваших соседей, вдруг кто-то слышал еще что-нибудь важное?

– Э нет, не топчи зря ноги, дочка. У нас в доме всего двое интересующихся, так сказать.