Татарские писатели Крыма - Юсуф Болат

— Хорошо… хорошо… уф, никак не удержу слез. Ну, заходи, заходи… Кто знает, как ты устал…

Билял, пригнув голову, вошел в дом и присел отдохнуть.

Теслиме села рядом. Билял за год заметно изменился: он вытянулся, стал еще выше, да и похудел. Но выглядит он хорошо: черные глаза попрежнему горят живостью, даже немного запыленные волосы, брови и ресницы нисколько не потеряли жгучего блеска. Однако стал Билял еще более серьезным, молчаливым. Теслиме сейчас захотелось сказать кое-что об Акиме, похвалить ее, но она не решалась, выжидая удобного момента, и принялась готовить вкусный ужин.

Узнав о приезде сына, прибежал запыхавшийся Мемиш.

— С приездом, агроном!.. С приездом, родной! — радостно приветствовал он сына.

Билял тотчас поднялся с места и взял руку отца:

— Спасибо, спасибо, отец.

— Много заставляешь по себе тосковать, Билял! В этот раз мы сильно соскучились по тебе. Но теперь ты никуда не уедешь, Билял. У нас ты один. Будь с нами…

— Посмотрим, отец, как придется…

— Не мое дело, как придется. Не уедешь — и все. Да, — повеселел старик, — мать для тебя нашла очень хорошую девушку: дочь Джалагая Али — Акиме. Очень красивая девушка и большая умница, сын мой.

— Мы старые стали, — вмешалась Теслиме, — обрадуй нас невестой, пока живы, сын мой…

Билял помрачнел.

— Нашли же вы, о чем говорить! — сказал он, не скрывая своего недовольства, и умолк, чтобы не обидеть родителей.

— Акиме теперь совсем не такая, какой знал ее ты, — стала уговаривать мать. — Увидишь и сам удивишься. В нашей деревне нет ей равной.

Билялу стало душно.

— Мама, давайте говорить о чем-нибудь другом. Мне ведь только двадцать первый год. Придет время — женюсь.

«Акиме кажется им крепким деревом. Привязав к ней, они хотят оставить меня в деревне», — подумал Билял с огорчением.

Видя, что сын не расположен к подобным разговорам, Теслиме и старый Мемиш больше ничего ему о женитьбе не говорили.

Вечером, когда Билял ушел в деревню, Теслиме устало опустилась рядом с мужем и вполголоса сказала:

— Видел? Учили, учили, а теперь нас не слушается…

Старый чобан, как всегда теребя кривыми, угловатыми пальцами куцую бороду, задумчиво качнул головой.

IV

Уже три недели живет в Отаре Билял. Ходит он, держа в руках то одну, то другую книгу.

Было понятно, что жениться Билял не спешит. И не видно, чтобы он хотел оставаться в своей деревне. У Теслиме и старого чобана не было других средств, которые могли бы удержать его в Отаре. Родители горевали.

Однажды Теслиме прибежала с работы радостная, настолько радостная, что трепетало ее сердце, дрожали от волнения руки и ноги.

Встретив мужа у калитки, торчащей над низкой плетеной загородкой, она поспешно произнесла.

— Эй, муж, муж… есть новость… большая новость!.. Заходи скорей… скажу…

Старый Мемиш, ходивший целый день за колхозным стадом и изрядно утомившийся, проворно зашагал за женой. Он, но сбрасывая со спины чалмана, сел на нагретый солнцем камень.

— Знаешь что? — начала Теслиме, тревожно озираясь по сторонам, будто должна была сообщить строгую тайну. — Оказывается, Билял любит Акиме!..

— Да ну? — поднял голову Мемиш.

— Женщины говорят, что он каждый день бывает с ней вместе. И удивляются, почему об этом до сих пор не знаем мы?

— Каждый день вместе?

— Да. Вчера Фадьме собственными глазами видела, как Билял шел рядом с Акиме.

— Ты подумай! Неужто дело пойдет само по себе, без хлопот, а? Я пойду посмотрю, Теслиме. Авось встречу их где-нибудь.

Старый чобан, сбросив чалман на земляной пол крыльца, пошел в деревню, радостно бормоча:

— Какое дело, а! Сам ничего не говорит. Даже имени Акиме не упоминает. Ай, какой молчаливый Билял! Какой скрытный…

Мемиш обошел деревню, был в абрикосовом саду, но, не найдя сына, направился в клуб. Было уже темно. В зале никого не было. Он, мягко ступая по ступенькам узкой лестницы, крадучись поднялся на второй этаж. В читальне был свет. Мемиш подошел к окну и, приставив обросшее волосами лицо к стеклу, увидел сидевших рядом Биляла и Акиме.

— А, нашел, — обрадовался он, — смотри ты на них, где спрятались!

Билял читал какую-то книгу. Акиме, сидя совсем близко, слушала его. Книга была на русском языке. Вдруг Билял и Акиме рассмеялись. Затем Билял снова принялся за чтение. Мемиш слушал внимательно, будто понимал русский язык, и каждый раз, когда, прерывая чтение, смеялись Билял и Акиме, он тоже радостно улыбался. Простояв в коридоре с полчаса, Мемиш, наконец, вышел из клуба и почти бегом пустился домой.

— Теслиме… Теслиме… Правду тебе сказали… чистую правду… Сам теперь видел… своими глазами, — и Мемиш подробно рассказал то, что он видел.

В этот вечер у Теслиме и Мемиша снова завязался разговор о том, как просватают они сына за Акиме и женят его. Разговор продолжался до позднего вечера. Родители настолько увлеклись им, что даже не заметили, как притих и угас маленький самовар, кипевший с таким веселым визжанием. Спать не хотелось. Теслиме и старый Мемиш говорили о многом. Уже сейчас они решили отдать сыну и невестке светлую комнату, перенести туда гардероб, стол и новые стулья, купить ковер, занавески.

Свадьбу они думали устроить в клубе. Теслиме и Мемиш немало шушукались и о том, кто больше всего достоин приглашении на свадьбу из соседних деревень. Затем Теслиме говорила о том, что из куска синего атласа, который остался у нее в сундуке еще с молодости, она сделает одеяльце для внучка, а из другого куска — маленькие подушечки…

Старому чобану, который вставал очень рано, захотелось уже спать.

— Ну, хватит, Теслиме, — сказал он, слезая с сета. — До реки еще далеко, а мы уже приготовились: посталы сняли, чулки. А ты даже сундук свой выпоражнивать начала.

Сказав это, Мемиш зашел в комнату и лег на постель.

На следующий день, вечером, когда Теслиме и Мемиш собирались пойти к Джалагаям и прямо заявить о своем намерении женить сына на Акиме, в комнату вошел Билял. В руках у него было распечатанное письмо.

— Завтра уезжаю в город, в институт! — сообщил он и положил на стол письмо.

Ошарашенные столь неожиданной вестью, Теслиме и Мемиш, мигая глазами, молча смотрели на сына. Теслиме, как бы не веря ему, взяла со стола письмо, досадливо осмотрела его, а потом упавшим голосом спросила:

— Билял, а как с Акиме?

— И она поедет, мама. Поступает в мединститут. Словом, доктором будет.

— Билял, — начал старик, чуть не плача. — Ты уже агроном. Чему еще учиться?

— Я только пол-агронома, папа. Надо стать агрономом полным.

И Билял принялся укладывать в чемодан одежду и