В поисках наслаждения - Элизабет Эссекс

Приложив ладони к его поблескивающей коже, Лиззи невольно ахнула, восхищенная силой и красотой его тела.

— Лиззи? Я уже снимал перед тобой рубашку. — Он улыбнулся, как голодный волк, — сплошные зубы и серые глаза. — Как и ты.

Она была уверена, что он заметил, как набухли под тонким батистом сорочки ее соски, но чувствовала лишь блаженные конвульсии в лоне. Из сердцевины ее тела прорывалась страсть.

— Ты первый начал.

— Не спорю.

Он приблизился и взялся за ширинку.

— Нет.

Уронив руки, остановился и отступил на шаг, хотя попытка дорого ему стоила. Его ладони сжались в кулаки, так что от напряжения побелели костяшки пальцев.

— Лиззи?

Его голос прозвучал удивленно и был полон скрытого желания и силы, которой он дал волю, потому что она его об этом просила. Силы, которую хотела испытать в полной мере.

Она хотела его увидеть и к нему прикоснуться, ощутить под руками электрические импульсы его тела. Хотела, чтобы и он ее увидел, к ней прикоснулся и обдал ее жаром и холодом, как солнечным душем.

Но медленно, так медленно, чтобы могла потом вспоминать каждое мгновение, как вкус изысканного блюда.

— Ладно, Лиззи. Что дальше?

Он стоял перед ней, опустив руки по швам, в ожидании, как безмолвный терпеливый волк, бледный, полуголый, оживший каменный идол.

Серебристо-белый свет грозового неба, скользнув по его широким плечам, превратил его в мраморную статую. Но он был сделан не из холодного камня, а из плоти и крови. Он протянул к ней руку и легко провел пальцем по локтю. В простом прикосновении было столько же страсти, сколько и в его поцелуе.

— Лиззи? — пронзил ее его тихий голос.

У нее перехватило дыхание, и вырвавшиеся слова прошелестели шепотом.

— Я хочу…

Он точно знал, что она имела в виду:

И сделал шаг вперед, чтобы она могла до него дотянуться. И тогда она положила руки на гладкие, блестящие пуговицы и медленно освободила их из петель. И каждый раз, когда расстегивала очередную пуговицу, скульптурный рельеф его плоского живота вздрагивал нетерпеливо в предвкушении. И это с ним делала она. В ее власти и в ее силе было даровать ему наслаждение, как даровал его ей он, свободно и открыто. Лиззи испытала прилив радости. В ее груди родилось тепло и выплеснулось наружу, когда, погрузив обе руки ему за пояс, она начала спускать вниз брюки вместе с нижним бельем, пока он не предстал перед ней в своем нагом великолепии.

Отступив назад, он дал ей возможность всласть налюбоваться зрелищем. Он был образцом совершенства. Ее взгляд проследовал вниз по его высокой, стройной фигуре до необузданного буйства эрекции. Он был исполнен решимости и мужской силы. Мужчина до мозга костей.

— Я не хочу ребенка, — пробормотала она единственное, что пришло ей в голову.

— Тише, я об этом позабочусь. Есть способы…

Марлоу поймал себя на том, что рассмеялся, чтобы скрыть дикий, безудержный восторг при мысли наполнить ее своим семенем. Он протянул к ней руки, чтобы вернуть в теплый круг своих объятий и подарить ободряющую улыбку. Он чувствовал себя увереннее, когда ее касался.

Лиззи, упрямая, дерзкая девчонка, почему-то держалась от него на расстоянии.

— Какие способы?

Ее взгляд был полон смеси живого любопытства, скептицизма и доверия. Она рассчитывала, что он будет джентльменом. Она всегда на это рассчитывала.

Он и в четырнадцать лет разыгрывал из себя джентльмена. Всего лишь. Когда ничего другого не оставалось. Слишком уж пугала его эта чудовищная необходимость в ней. Но что стало бы с ними, с Лиззи, если бы на том все не закончилось? Что, если бы сквайр не отослал его прочь? Он ей сказал, что им не миновать друг друга. Что, если бы они пошли дальше тем путем, на который вступили? К шестнадцати годам ничто: ни сильная воля, ни суровое наказание — не смогло бы помешать ему взять то, что она с такой доверчивостью предлагала.

Неопытный и нетерпеливый, он бы только все испортил.

Сквайр при всем своем безжалостном вмешательстве поступил правильно, отправив его служить в Королевский военно-морской флот. Без профессии Марлоу никогда бы не стал тем, кем стал. Не стал бы человеком, способным сделать нечто большее, чем просто соблазнить Лиззи Пэкстон. Теперь он мог не только ее соблазнить, но и удержать.

Так что ему снова придется быть джентльменом. Он прождал почти половину жизни, чтобы ее добиться. И найдет в себе силы, чтобы еще несколько минут удержаться от искушения овладеть ее маленьким гибким телом. Всего несколько минут. Потому что не мог дождаться момента, чтобы сделать ее своей. Попробовать. Ощутить губами мягкость ее перламутровой кожи. Увидеть ее нагую, бьющуюся под ним в экстазе.

А пока он стоял перед ней, твердый, как киль, умирая от желания, чтобы она к нему прикоснулась. В то время как она нетерпеливо ждала, чтобы он посвятил ее в интимные подробности предохранения. Это убьет его, если он даст ей право выбора.

Его самообладание с каждым мгновением истощалось. Потому что хотел ее. Хотел так сильно, что едва не скрежетал зубами. Хотел целовать ее и любить, хотел довести до исступления, чтобы она тоже возжелала его и любила. Чтобы легла на эту чертову кровать, и раздвинула ноги, и позволила ему погрузиться в ее сладостное тепло…

Помоги ему Боже.

Марлоу сделал глубокий вдох, чтобы успокоить нервы.

Но так не будет. Во всяком случае, с ней. Девственницы, особенно энергичные, любопытные, умные девушки, которым уже пора расстаться с невинностью, как Лиззи Пэкстон, не переносят, чтобы ими командовали. Она должна сама сделать выбор. Как и он должен знать, что она сама выбрала его.

Когда-нибудь в будущем ей понадобится об этом вспомнить.

Хотя будущего с ним у нее не будет. Он уедет, и все на том закончится. Военно-морской флот его величества об этом позаботится.

А пока честь требовала от него выполнения ее единственной просьбы. Это было справедливо. Оставить ее одну с ребенком было бы нечестно. Она сама едва вышла из пеленок. Ребенок с красивой белой грудью и восхитительно стройными ногами.

Марлоу придвинулся, чтобы поцеловать ее в милый уголок рта.

— Я позабочусь о тебе.

— Не нужно обо мне заботиться. — Она потянулась за своей сорочкой. — Я совершенно…

— Нет.

Он остановил ее руку. Она нравилась ему нагая. Кроме того, что она была поразительно красивой, он получал определенное преимущество, а с Лиззи нужно было пользоваться любым преимуществом.

— Я хотел сказать, что знаю, что делать.

Но, как оказалось, был не готов. Закрыв глаза, чтобы не видеть ее взъерошенной красоты, он натянул брюки.