Отряд отморозков. Миссия «Алсос» или кто помешал нацистам создать атомную бомбу - Сэм Кин

class="p1">Посмотрев на происходящее в Валенсии, Джо уговорил водителя военного автобуса отвезти его в эпицентр конфликта – Мадрид. Поездка заняла почти 12 часов; один раз автобус загорелся, когда солдат беспечно бросил сигарету на пол. По прибытии Джо разбил палатку на территории американского посольства, брошенного сотрудниками, но освоенного предприимчивыми испанцами, которые забаррикадировались внутри и держали на его лужайках кур, свиней и коров.

Мадрид находился в отчаянном положении. Франко уже некоторое время осаждал город, и из-за отсутствия продовольствия многие питались жалкими крохами: горстью чечевицы или риса в день. Джо узнал, что один бывший американский дипломат умер от голода на улице. Его тело кишело вшами и прочими паразитами, так что ни у кого даже не хватило смелости порыться в его карманах.

Видя все эти страдания, Джо был поражен, обнаружив, что театры каждый вечер переполнены, отчасти потому, что людям нужно было отвлечься, а отчасти потому, что тратить деньги больше было не на что. Он особенно восхищался выступлением молодой «испанской Ширли Темпл», которая танцевала во время авианалета, ни разу не сбившись. Как всегда, Джо каждое воскресенье ходил в церковь, где священник служил мессу в светской одежде; в противном случае его могли расстрелять коммунисты, ненавидевшие католическую церковь. (Левые использовали церкви в качестве складов боеприпасов и недавно осквернили рождественский вертеп, одев младенца Иисуса в камуфляжную форму и сунув ему в руку пистолет; это зрелище возмутило очень многих.) Джо ярко описывал все свои впечатления в письмах к отцу. «Так обычно не пишут, – шутил он в одном из писем, – но мне совсем не жаль, что вас всех со мной не было». Посол так гордился сыном, что принес его письма на встречу с премьер-министром Великобритании Невиллом Чемберленом на Даунинг-стрит, 10 и читал их вслух.

В целом дон Хосе неплохо проводил время в Испании, пока его едва не казнили. В начале 1939 г. шаткая коалиция коммунистов и анархистов окончательно распалась, и в Мадриде между ними вспыхнула своего рода метагражданская война, что сделало жизнь в городе еще опаснее. «Это была обычная позиционная война, – писал Джо, – с гранатами, танками и пулеметами на улицах. Она продолжалось дней пять». Несмотря на стрельбу (и трупы) на улицах, Джо присоединился к команде бойцов правого сопротивления, которые выполняли тайные задания (например, освобождали заключенных, которых, скорее всего, безжалостно убили бы при взятии города силами Франко). Они захватили американскую машину и начали разъезжать повсюду с несколькими наборами поддельных документов. На каждом блокпосте им приходилось угадывать симпатии охранявших его солдат, чтобы предъявить правильные бумаги.

Однажды вечером Джо с напарником ошиблись. Они ехали вдоль длинной стены по дороге без съездов и на контрольно-пропускном пункте предъявили поддельные документы Красного Креста. Солдатам это не понравилось, и их заставили выйти из машины: «К стенке! Быстро!» Их поставили рядом, будто для расстрела.

Спутник Джо, убежденный, что «вот и настал конец всему», вспомнил о жене и дочери и начал шептать последнюю молитву. Но Джо был не из таких. Когда боевики начали насмехаться над ними, спрашивая: «Откуда вы, голубчики?», Джо воспользовался моментом и объяснил на ломаном испанском, что он американец и очень важная персона. Озадаченные солдаты опустили ружья. Un yanqui?[11] Они потребовали паспорт Джо, разглядывали его со всех сторон и никак не могли в это поверить. Но через несколько напряженных минут махнули рукой вдоль дороги: «Está bien. Убирайтесь!»

Не тратя слов, «голубчики» сели в машину и рванули прочь. Как только они повернули за угол, Джо взглянул на спутника и рассмеялся. Едва пронесло, да? В общем, Джо отнесся к этому как к пошедшему не по плану розыгрышу в общежитии Гарвардского университета. Но так он воспринимал и всю свою жизнь. Джо был молод и неуязвим, ничто не могло ему повредить. Когда Франко наконец вошел в Мадрид, положив конец войне, Джо сказал Испании adiós и вернулся в Лондон, готовый к следующему приключению.

Однако жизнь в Лондоне изменилась, и не в лучшую для семейства Кеннеди сторону. Проблема заключалась в Кеннеди-старшем, который терял позиции в правительственных кругах.

Нажив кучу денег в 1920-е гг., частично за счет инсайдерской торговли (в ту пору законной), трудолюбивый и хитроумный Кеннеди-старший перенес свои амбиции в политику. Когда в 1932 г. Франклин Рузвельт был избран президентом, Кеннеди стал первым председателем Комиссии по ценным бумагам и биржам. Этот пост он надеялся использовать для продвижения по карьерной лестнице и несколько лет спустя попытался получить должность министра финансов, но у него ничего не вышло. В 1938 г. он в качестве утешительного приза попросил Рузвельта назначить его послом в Соединенное Королевство. В некотором смысле такое назначение было логичным, но Рузвельт колебался. В культурном отношении Великобритания была страной с преимущественно протестантским и очень сдержанным характером. Кеннеди же был заносчивым ирландцем, убежденным католиком, яростным спорщиком и сквернословом; никто никогда не назвал бы его дипломатичным. Почувствовав сомнения Рузвельта, Кеннеди не оставил президенту выбора, сообщив одной из газет о своем скором назначении. Схема сработала – Кеннеди получил пост, – но ценой утраты доверия. В конце концов Рузвельт пришел к выводу, что отправить Кеннеди за границу, возможно, наилучший вариант: этот человек, по его словам, «слишком опасен, чтобы держать его рядом».

Откровенно говоря, Кеннеди был ужасным послом – упрямым, самоуверенным, склонным трепать языком. А его позиция в отношении Третьего рейха оказалась и вовсе катастрофической. Не одобряя нацизм как таковой, он считал, что у фашистской идеологии есть чему поучиться: однажды он предложил представить Джо-младшего Муссолини и регулярно публично заявлял, что Америке необходимо принять фашизм, чтобы выжить в современном мире. Хуже того, возможно, под влиянием отчетов Джо о немецкой военной мощи он утверждал, что Германия победит Францию и Англию в любой войне, что воспринималось как явно пораженческий настрой. В частном порядке Кеннеди выступал против войны из более эгоистических соображений. Он считал войну вредной для бизнеса и опасался, что из-за нее пострадает состояние его семьи. Что еще важнее, у него было два сына призывного возраста, которым наверняка пришлось бы сражаться в любом конфликте. Похождения Джо-младшего в Испании – это одно. Столкновение с могущественным вермахтом – совсем другое.

Учитывая эти треволнения, посол Кеннеди начал проповедовать две идеи. Во-первых, умиротворение: европейские страны должны дать Гитлеру все, что он хочет, чтобы любой ценой избежать конфликта. Во-вторых, изоляционизм: Соединенным Штатам незачем втягиваться в европейскую войну. Изоляционизм был действительно популярен в США, но Рузвельту эта идея претила, и он велел своему послу заткнуться. Кеннеди отказался, а иногда даже обвинял еврейские организации, призывавшие бороться с нацистами, в том, что, противодействуя Гитлеру, они подвергали опасности жизни его сыновей. Не понадобилось много времени, чтобы Кеннеди заработал в прессе репутацию пораженца и труса, а Рузвельт начал игнорировать его при переговорах с британскими официальными лицами. Для посла это было, конечно, унизительно, но Рузвельт понимал, что выбора у него нет: Кеннеди-старший был порывист до такой степени, что стал опасен. По словам одного историка, «от нейтралитета он перешел к умиротворению, затем к пораженчеству, капитулянству и желанию заменить демократию фашизмом – и все это до того, как прозвучал первый выстрел».

Впрочем, выстрелы не заставили себя ждать. 1 сентября 1939 г., вскоре после того, как Кеннеди-старший перевез всех своих девятерых детей в Лондон, нацистская Германия вторглась в Польшу и начала Вторую мировую войну. К 3 сентября Великобритания была полна решимости сражаться с Германией; утром Джо, Джек и Кик вместе со своей матерью Розой встретили отца у американского посольства, чтобы сопроводить его в палату общин; в полдень премьер-министр Чемберлен намеревался попросить парламент официально объявить войну. Джо был одет в мешковатый черный костюм в тонкую полоску с полосатым галстуком и платком в кармане. Джек выглядел более подтянутым в своем элегантном костюме светлых тонов. На Кик были платье, шляпа и белые перчатки; она выглядела так, словно шла на пасхальную службу.

Внезапно прозвучал сигнал воздушной тревоги. Люди на улицах уставились друг на друга, а затем