Вихри перемен - Александр Лапин

– Да! Здорово было! – отвечает еще бодрый дед.

Алексей шепчет на ухо Анатолию:

– Скандировали… А Горбачев им уже и не нужен…

– Да ты что? – удивляется Анатолий. – А я думал, что теперь-то Горбачев на коне…

– Он теперь будет в бороне, а вот второй точно на коне… На белом… Ну, да ладно! Дома поговорим!

Алексей живет в Черемушках. В районе, который когда-то был визитной карточкой новой Москвы. Строили его с любовью. Надеялись, что такими же удобными и симпатичными, пусть и типовыми, домами будет застроена вся спальная столица. Потом посчитали – прослезились. И начали лепить панельки. Сначала пятиэтажные, прозванные народом «хрущевками», а затем гигантские, многоэтажные «ковчеги», в которых может сразу уместиться целая деревня, а то и две-три. Временные «хрущевки» стали расползаться по всей Москве, а потом и по стране. А Черемушки так и остались единственными и неповторимыми.

Алексея отец-генерал выделил на самостоятельное житье еще курсантом. Надеялся, что тот так быстрее обретет вторую половину и обзаведется потомством. Но отец ошибся. Леха гуляет и перебирает девок, как горох. Его однокомнатная квартира обставлена и оборудована по последнему слову техники. Вместо люстры – большой зеркальный шар. В углах – мощнейшие колонки. У проигрывателя стопа западных хитов в цветных конвертах. В серванте полный джентельменский набор напитков для создания коктейлей. В углу – проектор. И набор цветных слайдов. А также чудо отечественной техники – видик марки «Электроника» с коллекцией фильмов типа «Греческой смоковницы». В большой комнате есть и традиционная ГДРовская «стенка» и набор чешского хрусталя. Но доминируют все-таки не они. А раскладной диван-кровать, готовый по первому требованию хозяина раскрыть свои объятия для любви и дружбы.

Девушки приходили в гости. Желали стать хозяйками этого гнезда. Но Алексей как-то ухитрялся выскальзывать из их объятий. И это было немаловажное обстоятельство для их мужской дружбы. Так как они могли всегда от души «посидеть на кухне». А потом Анатолий мог и заночевать здесь же.

В большом холодильнике «ЗИЛ» сегодня нашлась и бутылка водки – непременный атрибут хороших мужских посиделок. Из закусок были: колбаса, хлеб, яйца, сосиски. И опять колбаса.

Пока Леха «накрывал» стол на кухне, Анатолий зашел в комнату и включил телевизор «Горизонт». Шли новости. Сюжет о возвращении Михаила Сергеевича Горбачева из Крыма. Мелькали первичные кадры. Правительственный аэропорт «Внуково». Приземляющийся борт с синей надписью «Аэрофлот». Трап с красной ковровой дорожкой на ступеньках. Спускающийся по этому трапу первым загорелый, седовласо-лысый мужчина с родимым, словно разбрызганным пятном на высоком лбу. Анатолий отмечает, что Михаил Сергеевич одет в светлую курточку с подвернутыми рукавами (наверное, не свою) и свитер с треугольным вырезом.

На лице у самого первого Президента СССР какое-то, с одной стороны, радостное, а с другой – озабоченно-обреченное выражение.

Следом за ним показывается женщина, одетая во что-то, похожее на белый халат. Она поддерживает закутанную в шотландский клетчатый плед девочку.

Казаков с трудом узнает в этой изможденной, потерянной женщине Раису Максимовну.

Но не они потрясают Анатолия. В свите президента, в расстегнутом пиджаке, с опущенным вниз стволом автомата Калашникова, он замечает своего закадычного дружка. Белая рубашка и длиннющий модный галстук ну никак не вяжутся со скорбным выражением его лица.

«Значит, он был там. С ними. В золотой форосской клетке».

Они уселись на кухне. Алексей снял «козырек у бескозырки» с беленькой. Налил сразу граммов по сто. Чтобы забрало. Тоста не сказал. Заметил просто:

– Ну, вздрогнем!

И чокнувшись простыми гранеными стаканами, они взялись наперегонки зачищать чугунную сковороду от яичницы с колбасой.

Едят молча. Потом, отложив вилку, первым, словно прощупывая друга на предмет «кто же ты такой теперь, после всего?», задает вопрос Пономарев:

– Ну и где вы были в августе девяносто первого?

– А где вы были? Небось прятались? – подначивает его Казаков. – Я-то был в Белом доме, – говорит он со значением, специально не объясняя, с какой миссией туда ходил.

И оба они хохочут, прекрасно понимая скрытый смысл своих ритуальных вопросов. То есть, они признают, что по делам службы они оказались по разные стороны баррикад, но это не мешает им оставаться друзьями.

– А я вас где-то видел! – намекает Анатолий на телевизионный сюжет.

– А я вас, Анатолий Николаевич, почему-то не видел нигде! – парирует Алексей.

Наливают по второй. Принимают по грамульке. И Пономарев произносит:

– Ну, что вам рассказать про Сахалин! То есть, конечно, не про Сахалин, а про полуостров Крым. Там всегда хорошая погода. И нынче она была очень даже неплохой. И там я познакомился с Люсей. Она работает продавщицей в сельмаге. Такая хохлушечка-хохотушечка. Одно слово – душечка. У-у-у-ух! В свободное от службы время я вышел за КПП. Познакомился с ней. Она пригласила меня попить чайку. А я взялся учить ее, как готовить рапаны. Ну, такие моллюски у них. Но они их не едят. Не умеют готовить. Их надо отваривать. Потом жарить…

– Леха, чего ты буровишь?

– Короче, вот в тот самый день сижу я у нее «примусы чиню», никого не трогаю. Прибегает посыльный. Срочно на дачу. А знаешь, как местное население называет резиденцию? «Райкин рай!» Ох, и остер на язык наш народ! Ну а чем не рай? Впереди море. Позади горы. Посередине Форос. Значит, маяк. По преданию, там была в старину Генуэзская крепость. А в ней таможня. Сейчас – гигантский парк, в котором растут реликтовые деревья. Бамбуковые рощицы, гиацинты, пальмы, глицинии. Тут же дубы, липы, оливки, сосенки. Кругом цветы. Розы, розы… И дух стоит такой цветочный. И вот в этом цветнике, посередине, такой пряничный домик – государственная дача «Заря». Оранжевая крыша. Бассейн. Вертолетная площадка. Кругом дорожки для гуляний вымощены плиткой. Обсажены кипарисами. Красотища невиданная. Вот тут уж точно постигаешь в буквальном смысле слова, что такое величие природы. Просто дух захватывает!

– А ты представляешь себе такое, – перебивает друга Анатолий, – длиннющий проспект Мира. А на нем в три ряда стоят, сколько глаз охватывает, стоят боевые машины десанта. Молоденькие солдатики бродят по броне, а с боков с зонтиками гигантская толпа горожан. И все смотрят, дискутируют, ругаются. Незабываемое зрелище. Народ только начал возвращаться из отпусков. А тут вот такая картина. Хоть стой, хоть падай. Ну, и нас сюда нелегкая принесла. Мы тоже на югах были. В летних лагерях. Здесь и поставили боевые задачи…

– Невыполнимые, что ли? Что вздыхаешь, а, Толян?

– Может, и выполнимые. Вполне выполнимые. Только… Только ты Вильнюс помнишь? Там тоже ставили задачи. А потом на нас же все и свалили. Сами литовцы стреляли с крыш по своим. А на нас повесили всех… А твой шеф нас сдал. На съедение. Они сами, мол, полезли. Ну, вот приблизительно такая задача и нам ставилась. Да, чего уж мне лукавить перед тобою. Белый дом нам предстояло штурмовать. А там народищу! Тьма-тьмущая…