Змеелов - Артур Прядильщик

Ровно через шесть секунд в мою комнату с испуганным лицом влетела Лимария.

– Кошмар приснился. – Я попытался изобразить успокаивающую улыбку. – Не волнуйся… Лима.

Что характерно, сказал чистую правду. Правда, не выдержал и отвел взгляд от лица, которое только что видел во сне в отражении.

Лимария помахала в воздухе руками, проверяя показания датчиков летного скафандра, который я так и не снял, когда ложился, и облегченно перевела дух:

– Что-то страшное?

– Ну, ты же знаешь эти кошмары. – Рассмеялся я. Рассмеялся принужденно даже по моим ощущениям, но, думаю, она легко спишет это на плохой сон. – У меня поджилки трясутся, а кто-то мои кошмары посчитает даже миленькими.

– А какие у тебя кошмары? – с огромным интересом спросила она.

– Не хочу об этом, Лим… ладно? – Я подмигнул. – Ты же доктор, должна знать, что с кошмарами надо бороться самостоятельно. Топай сюда.

– Хм… странный способ борьбы с кошмаром. – Доктор в задумчивости приблизилась к кровати. – Вообще-то, если рассказать, это помогает. И, кстати, тебе через полчаса на пилотирование.

– Знаю. Как-нибудь уложусь. Иди ко мне… зайка.

– «Как-нибудь» не надо… Э-э-э… а ты скафандр снимать собираешься?

– Либо я долго его снимаю и долго одеваю, и тогда времени останется только на «как-нибудь», либо…

– Нет! Снимать не нужно! Все на борьбу с кошмарами! А эта… «зайка»… она красивая?

– Очень милый зверек…

«…когда спит зубами к стенке».

* * *

Полеты над ночной стороной планеты принесли не меньшее удовольствие, чем над дневной. Мы догоняли закатывающееся светило, убегали от встающего на горизонте, просто зависали над ночной поверхностью планеты, и я мог любоваться как россыпью огней от искусственных сооружений, так и снежно-белой, с большим коэффициентом отражения, поверхностью планеты.

Это при отключенных слоях на тактическом поле обзора. А когда включался тактический модуль, поверхность одевалась в масштабируемую красноватую сетку, усеянную метками высот и условными обозначениями объектов.

При пилотировании у поверхности тактические слои можно было и не включать. Во всяком случае, мне. Янтарь расширялся настолько, что доставал до поверхности, так что столкновение с поверхностью нам не грозило – поверхность я чувствовал так же, как корпус истребителя. Но, во-первых, летать с отключенным так-модулем было бы странно, во-вторых, сильно «наглеть» с Янтарем не стоило – кто знает, какие у них тут средства наблюдения за энергетами – не исключено, что меня УЖЕ засекли и сейчас с интересом наблюдают. Поэтому использовал я самый первый слой Янтаря – самый слабый и разреженный. И нечасто – только при маневрировании у поверхности. И предвкушал, что дают остальные восемь слоев.

Допускаю, что меня давно засекли, но ни поведение Лимарии, ни поведение Арии (и других инструкторов) не изменилось. Даже, если они делают вид, что не заметили – меня это устраивает. Хотя вариант с их незнанием куда лучше.

– Черенок! Атакующий маневр «Дора-три» по горизонту ноль-два.

– Кей! – Голос Лимы. – Ты устал.

Но, вопреки ожидаемому приказу возвращаться, последовала рекомендация настоящего мастера фармакологии специального назначения:

– Тяпни номер тридцать четыре на четверть и заполируй сверху единицей Черной Луны. На два с половиной часа должно хватить.

– Эй, а мне? – заинтересованно встрепенулась Ария.

– А ты устала? – удивилась Лима. – Хм, странно. Видимо, датчики твоего скафа сбоят. Ну, тогда возвращайтесь.

Ария досадливо цокнула языком:

– Нормально все. Не устала. Черенок, чего застыл?

– Кей? У тебя все нормально? – забеспокоилась Лимария. – Телеметрия твоя мне не нравится… Ничего не болит?

Сейчас, когда мы висели на орбите и я не пилотировал, голос Лимы снова всколыхнул неприятные мысли в отношении доктора. Изменения настроения с легкостью отслеживает даже земная аппаратура, а уж здешняя – чуть ли не мысли читает. Следить за своими эмоциями надо.

– Нормально все. Волнуюсь просто. – Главное, не врать прямо.

– Ну, если все нормально, то чего спишь?! – Ария недовольна. – Объект мобильный – ща уйдет из зоны поражения! Слабо поймать?

Я открыл тактическую панель:

– Объект атаки? Разведанные рубежи и параметры ПКО? Подсветка цели?

– Достаточно запросить «Приказ на выполнение боевой задачи», черенок, – проворчала Ария. – В приказе все это указано.

Выскочили данные, быстро заполнив все нужные ячейки таблицы тактической задачи.

– Ага, получил. Принято, выполняю!

И постарался показать, что мне не слабо выполнить с низкой орбиты маневр прорыва ПКО с выполнением всех необходимых алгоритмов противодействия возможным средствам поражения, рухнуть до высоты двести метров и, выполняя хитровыкрученные противозенитные зигзаги на пяти махах, выйти на рубеж атаки с условным сбросом ракет и с торопливым сваливанием из зоны условной ПКО.

– Йаху-у-у!

Это, кстати, кричал не я, это кричала разошедшаяся Ария, которой полеты на сверхмалых доставляли огромное удовольствие… неужели не налеталась? Или дело в том, что за управлением находится не она? Адреналину больше?

– Мочи его, черенок!

В отличие от Арии, я не кричал. Но улыбался очень широко. Пилотаж на этой «птичке» – то, что нужно для восстановления душевного спокойствия!

– Тебя, кстати, сбили еще при заходе на цель. На исходную, черенок!

* * *

Старое доброе построение на самом настоящем плацу. Как в пору армейской юности… на которой, собственно, юность моя и закончилась. А вот на базе СНАДАК на Давитоне-1 никаких разводов не было. Возможно, из-за того, что база на Солано считалась строевой, а не учебной. Или из-за того, что в ИМСЛУКОНе немного другие порядки.

Развод, как развод. Постояли стройными коробочками (никого из стоящих в строю, кроме Лимы, я не знал), послушали имперский гимн, молча разошлись по местам работ и занятий, получив на свои ИБК дальнейшие инструкции. Хорошо, маршировать перед командованием базы не стали.

«Ты во флоте не был, – поведала через ИБК стоявшая рядом Лимария. – Там маршируют, Кей! Мар-ши-ру-ют! Дикость!»

Имперский гимн – это отдельная… гхм… песня. Два голоса – женский и мужской – поющих вместе и поочередно о том, какие мы сильные, смелые, бескрайние и Великими Звездами… отмеченные. Под неплохую зажигательную музыку – что-то среднее между маршем и качественным роком. Если б не смысловое содержание, то имперский гимн стал бы хитом на всех дискотеках и в клубах. Но самое удивительное было в одном из исполнителей гимна.

«Женский вокал – это ее величество поет!» – удивила меня Лимария.