Соло на раскаленной сцене - Ирина Градова

— Ты ведь пришла не только за тем, чтобы нас накормить, — тихо произнес Стас, сидящий рядом с Ритой, прожевав очередной бутерброд. — Что случилось?

— Когда вы заканчиваете? — вместо ответа поинтересовалась она.

— Когда Борис даст отмашку, — неопределенно пожал плечами Бессонов.

— Я подожду.

Через двадцать минут Мирский решил, что его подопечные достаточно отдохнули и наелись, и объявил о возобновлении съемки. Небо на горизонте окрасилось в густой розовый цвет, но оставалось по-прежнему светлым. Наверное, в клипе это будет смотреться здорово, подумала Рита, но все же красивая картинка не повод загонять ребят, как лошадей на скачках. Она снова подумала об отце и Игоре. Байрамов в отличие от Синявского как-то умудрялся находить баланс между качеством исполнения и количеством усилий, которые необходимо прикладывать, чтобы добиться этого самого качества. Он не требовал от своих артистов больше, чем те могли предложить, — не требовал даже столько, сколько мог сделать он сам, и в то же время не давал им спуску, добиваясь потрясающих результатов. На взгляд Риты, Мирский сейчас действовал как ее отец, а не как Игорь.

— Борис, конечно, деспот, — сказала Белла, вытирая рот салфеткой, — но он умеет работать.

— А кто тот парень? — спросила Рита, кивая на стену.

— Здоровяк-то?

— Нет, другой — вон там, за ним.

— А-а, это водитель. Не помню, как его зовут, — он новенький. Борис его вместе с машиной взял.

Значит, телохранитель и водитель — два человека, которые, в случае чего, смогут принять удар на себя. А будет ли удар, или все ограничится шумихой в СМИ? Что, если Байрамов и Женька правы, и Мирский просто так «работает»? В последние несколько дней по всем каналам телевидения и в прессе только и разговоров, что о проблемах Black’n’White — значит, он добился своего, если такова была цель.

Белла отошла. Достав сотовый, Рита позвонила Светлане. Выяснилось, что обход разгневанных уходом Саблина поклонников не дал результатов — и Кира, и девушка сомневались, что кто-то из этих людей способен на агрессивные действия. Поход Киры в ночлежку днем ранее также ничего не прояснил: биологический отец Вельяшева бесследно исчез, получив деньги за интервью от мифической журналистки несуществующего издания. Пока что ни одна ниточка из этого запутанного клубка никуда не привела, и приходилось признать, что либо Рита пытается распутывать его не с того конца, либо тот, кто ей противостоит, гораздо умнее и изощреннее, чем предполагалось вначале.

Пару часов она посвятила тому, что уже в который раз просмотрела фан-сайты группы и отдельных ее членов в тщетной попытке найти какую-то зацепку. В тот самый момент, когда Рита в сердцах захлопнула крышку ноутбука и подняла глаза, она увидела, что к ней направляется Стас. Он еле волочил ноги — впрочем, как и другие солисты, — и она засомневалась, стоит ли вываливать на него полученную от Байрамова информацию. Только Борис Мирский молодцевато топал позади, лучась энергией, будто бы провел все это время в SPA-салоне. С другой стороны, его вклад в создание клипа ограничивался материально-организационной стороной, а процессом съемок руководил Ильдар Рахматов, так что особо удивляться жизнерадостности Мирского не приходилось.

— Хочу в гостиницу! — простонал Жуков, падая на ящик рядом с местом, где сидела Рита. — Спать!

Она взглянула на часы: близилась полночь, а небо по-прежнему светлое, как днем.

— Вы в Питер возвращаетесь? — спросила она.

— Боже упаси! — отозвался Бесо. — Борис снял нам номера в здешнем хостеле… Надеюсь, там нет клопов?

— А мне, знаешь, уже и на клопов наплевать, — заметил Андрей Вельяшев. — Только бы до кровати добраться!

Рита посмотрела на Стаса, оставшегося на ногах, несмотря на усталость, и предложила:

— Давай я тебя довезу до хостела?

Они со Стасом уселись в ее авто, тогда как все остальные, включая телохранителя и водителя, погрузились в арендованный минивэн. Дорога заняла минут десять, и вот наконец они с Бессоновым, вооружившись ключами, поднялись на второй этаж недавно отремонтированного четырехэтажного здания, целиком отведенного под хостел. На взгляд Риты, он оказался не так уж и плох — чистые помещения, новая мебель и приветливый персонал.

— Ну, — сказал Стас, плюхаясь на кровать, застеленную стеганым покрывалом, — о чем ты хотела поговорить?

Рита все еще сомневалась. С другой стороны, Игорь прав: если Стас узнает обо всем из средств массовой информации…

— Слушай, — снова заговорил он, испытующе глядя на нее, — ты ведешь себя, как будто я болен раком и тебе выпало сообщить мне это известие, честное слово!

— Типун тебе на язык! — воскликнула она. — Но у меня для тебя действительно есть новость. Неприятная.

— Приятных новостей не бывает. В чем дело?

— Сегодня мне в руки попала статья. О тебе.

— И?

— Вот она. — Рита вытащила из сумки журнал и раскрыла перед Стасом на развороте.

— Ты хочешь, чтобы я это прочел?

— Я оставлю ее, потом прочтешь. Но здесь написано, что ты… Короче, что у тебя было четыре попытки суицида! — выпалила она наконец, понимая, что дальше тянуть не имеет смысла. — Имей в виду, я в это не верю, но что написано пером, сам понимаешь…

— Три.

— Ч… ч-что, прости?

— Не четыре попытки, только три, — тихо сказал Стас. — И в третий… вернее, в первый раз произошла ошибка. Я не хотел.

Рита застыла, глядя на него широко открытыми глазами. Значит, это правда и Стас все же пытался покончить с собой? Пусть не четыре, пусть всего лишь три раза — но журналист, написавший статью, не лгал!

— Но почему?! — недоуменно пробормотала она. — Зачем?!

Он ответил не сразу.

— Что ты чувствовала, когда умер… вернее, погиб твой отец?

Рита задумалась. Она много раз задавала себе этот вопрос, ведь именно ей случилось обнаружить отца мертвым в его собственном театре. Первой реакцией был шок, потом — злость, отчаяние… А после, как ни ужасно это признавать, Рита испытала облегчение. Не будет больше бесконечных придирок, изучающего взгляда, иезуитски выискивающего недостатки и неумолимо фиксирующего промахи, окриков и нотаций. Не будет и вытекающего из всего этого ее вечного недовольства собой. О ее чувствах знал только Игорь, потому что только он мог их понять.

— Стас, мой отец… Ты же помнишь его? Наши отношения никто не назвал бы простыми!

— Да верно, верно, — кивнул он. Не то чтобы кивнул — просто уронил голову, и волосы закрыли от нее его лицо.

— Я помню твоих родителей, — мягко произнесла Рита, занеся руку в бессознательном порыве погладить Стаса по голове, но сдержалась, боясь нарушить момент неожиданной откровенности. — Они были замечательными людьми, добрыми, душевными, и они очень тебя любили!