День закрытых дверей (сборник) - Блейк Крауч

– Где? – выдавил наконец я.

– Не помню, сейчас посмотрю. – Она прокрутила страницу к началу статьи. – Да, вот оно. Дэвидсон, Северная Каролина.

В тот же миг что-то внутри меня умерло. Я отыскал веб-сайт и бегло пробежал глазами статью и список жертв. В третьем параграфе мое внимание привлекли такие слова:

Соседка Уортингтонов, Элизабет Лансинг, была похищена в понедельник. Хотя подробностей этого дела сейчас мало, власти намекают, что убийство и похищение неким образом связаны. Муж похищенной, Уолтер Лансинг, бывший друг предполагаемого серийного убийцы, писателя Эндрю Томаса, также считается одной из его жертв, хотя тело мистера Лансинга до сих пор не обнаружено.

У меня разболелась голова. Опасаясь потерять сознание, я отправил статью на принтер и выключил компьютер. Потом забрал распечатку и вышел из библиотеки в холодный, кусачий холод. Забрался в джип и дочитал статью до конца.

Описание маяка и обстоятельства ужасной смерти бедняжки Карен сразили меня наповал.

Мой безопасный мирок разлетелся к чертовой матери.

* * *

На тот случай, если Эндрю Томас все же окажется психопатом, Хорас Бун остановился у телефонной будки – воспользоваться платным телефоном по пути к трейлеру.

Не сразу, но все же он вспомнил номер.

Будка стояла напротив здания, в котором помещался «Фонарь». День был ясным и очень холодным. Бун посмотрел на часы. Время шло к ланчу, но небо оставалось сумрачным, как бывает обычно часов в девять утра. В осознании того, что так будет еще несколько месяцев, было что-то ужасно гнетущее.

– Алло?

– Мама?

Короткая пауза.

– Здравствуй, Хорас.

– Послушай, я знаю, что должен был позвонить раньше. Я…

– Ты где?

– В Канаде.

– Спасибо. Теперь я хотя бы знаю, что ты жив. Передам эту новость твоему отцу.

– Мам, перестань, просто…

– Нет. Ты не звонишь мне два месяца, а теперь делаешь вид, что ничего не случилось.

– Можешь подождать и послушать хотя бы две секунды? В моей жизни кое-что произошло. Говорить пока не могу, но дело очень интересное. Я просто хотел позвонить и сказать, что люблю тебя.

– Ты в опасности?

– Нет. Не думаю. Послушай, мне нужно идти. Скоро еще позвоню. Обещаю.

– Хорас…

Бун повесил трубку и вернулся к «Лендкрузеру», где посидел еще немного за рулем, отгоняя посторонние мысли и еще раз прикидывая, что скажет Эндрю Томасу – похвалит, задаст вопросы, пригрозит.

Он повернул ключ зажигания и покатил в сторону леса, стараясь не думать о том, что, вполне возможно, и не вернется.

Трясясь по проселочной дороге к дому, я обнаружил, что стал невероятным трусом. Сидя за рулем, пытался притвориться, что не читал новостей. Оставаться в лесу, жить в стороне от Хейнс-Джанкшн, писа́́́ть ради удовольствия – и так до конца дней. Такая у меня была мечта. Здесь я и намеревался умереть старым затворником. В прошлом году я был счастлив, впервые с того времени, как Орсон и Лютер отняли у меня мою прежнюю жизнь. В этом лесу мне было хорошо, как дома. Вот уж не думал, что снова испытаю это чувство…

Я свернул в лес.

Злость унялась, но на освободившееся место пробрался страх, вызвавший вереницу образов, забыть которые я старался на протяжении последних лет, а когда за деревьями мелькнул дом, что-то шепнуло на ухо: один из них жив.

Нет, не может быть. Я собственными глазами видел, как мой брат Орсон получил в грудь полный заряд крупной дроби. Видел пустоту в его глазах, видел, как из него вытекала жизнь. Замерзший, он остался на веранде заброшенного в Пустоши дома. Мой брат-близнец умер и никак не мог вернуться.

Остановившись перед домом, я заглушил двигатель и, глядя в никуда через треснувшее ветровое стекло, подумал о Лютере Кайте, вспомнил, как стоял над ним, приставив к груди дробовик, держа палец на двойном спусковом крючке. Но я не выстрелил, не убил его – лишь швырнул дробовик через комнату и оставил Лютера умирать на холодном крыльце, тяжело раненного, в нескольких милях от ближайшего городка и без какого-либо транспорта. Он не мог выжить. Он уже умирал, когда я ушел. Господи, ты ведь не мог сохранить жизнь этому чудовищу. И вслед за этим другая, пронзительная, мысль: что, если мое нежелание спустить курок стоило жизни всем этим людям, в том числе целой семье? Принять такое объяснение я не мог. Лютер Кайт умер вместе с Орсоном в той заснеженной пустоши в Вайоминге. Убийца Уортингтонов и Карен – кто бы ни оставил этот кровавый след в Северной Каролине – был подражателем. Моей вины в этом нет.

Я открыл дверцу и вышел из джипа. Холодный и молчаливый, кругом стоял лес.

Но зачем убивать в Дэвидсоне, через озеро от моего старого дома? – думал я, направляясь к крыльцу. И зачем похищать Бет Лансинг? При мысли о ней весь мой эгоизм испарился, и я впервые подумал, что если она и не мертва уже, то находится во власти маньяка, сумасшедшего.

На середине ступенек из моей груди вырвался всхлип. Я сел и разрыдался так, как не рыдал давным-давно, виня себя за все невзгоды, свалившиеся на эту неудачливую семью. У Лангсингов все было бы хорошо, если б они не встретили меня. Я забрал у них все. Все. И даже теперь, через семь лет после смерти Уолтера, знакомство со мной причиняло им страдания. Не попытаться помочь Бет я не мог.

Я поднялся и вошел в дом, сознавая, что все защитные механизмы мозга пытаются, образно говоря, вырвать вилку из розетки. Из-за боли, терзавшей меня на протяжении этих мрачных лет, я почти превратился в стоика. Слезы стали сюрпризом. Я-то думал, что их во мне уже не осталось…

К тому времени, когда я, закрыв дверь, сел за стол и положил перед собой распечатку новостной заметки, решение было принято. Пришлось признать, что это мог быть только Лютер.

Я подошел к кровати, вытащил из-под нее чемодан и начал собираться.

В поисках конверта с сотенными купюрами я перебирал содержимое нижнего ящика, когда услышал звук автомобиля, приближающегося к дому по подъездной дорожке.

Задвинув ящик, я выпрямился – и замер в полнейшем изумлении. За пять прожитых здесь лет у меня было лишь несколько посетителей, и сейчас я определенно никого не ждал.

Хотя часы показывали лишь три пополудни, солнце уже соскользнуло за пики гор, погрузив лес в зловещие сумерки. Хлопнула дверца. Стоя у окна, я видел, как кто-то поднимается по ступенькам.

В дверь постучали.

Достав из верхнего ящика комода субкомпактный «Глок» калибра.40, я сунул его в карман флисового пуловера и вышел встречать гостя. Едва я открыл дверь, как пламя камина вырвало из сумерек худощавое лицо молодого человека, которого я несколько раз видел в деревне за последние недели, – невысокого паренька с испещренным угрями лицом и утопающего в огромной куртке. При первом же визуальном контакте юнец мгновенно отвел глаза.