Галльская война Цезаря - Оливия Кулидж

Обо всем этом пошли разговоры в Галлии, особенно среди венетов, племени мореходов, которое вело с Британией торговлю, где основными товарами были олово, кожи и зерно. Узнав, что затевают римляне, венеты боялись, как бы план Цезаря не поставил под угрозу их средства к существованию. Тайно сговорившись с другими племенами Атлантического побережья, они послали людей в Британию за помощью и заключили под стражу римских послов. Восстание против Цезаря разворачивалось все шире. Ни одному галлу нельзя было верить. Раздор и вражда среди их вождей были так сильны, что если те, кто стоял у власти, были готовы покориться Цезарю, то их противники именно по этой причине поднимали восстания. Поэтому венеты, хотя сами по себе были не слишком сильны, создавали такие помехи, которые могли бы заставить Цезаря отложить высадку в Британии.

Именно исходя из создавшегося положения, Цезарь и просил дополнительно пять лет командования в Галлии и право набрать десять легионов. В то время их было восемь, но четыре из них он набрал своей собственной властью после того, как началась Галльская война. Он хотел иметь десять, и чтобы государство пообещало оплатить прослуженное время солдатам уже существующих четырех.

Узнав о высоких запросах Цезаря, два других правителя выдвинули требования, сравнимые с ними. Красс хотел командовать армией. С тех самых пор как Помпей вернулся с Востока, Парфянское царство посылало своих воинов через Евфрат в набеги на соседние с ним области римского мира. Красс хотел получить армию и отправиться на завоевание Парфии.

Это требование изумило обоих его соправителей. Цезарь не понял, что его давний друг и покровитель начал безумно завидовать ему. Красс чувствовал: чтобы сохранить свое место в триумвирате, он должен стать полководцем и иметь армию. Помпей напрямую сказал ему, что он слишком стар. Прошел слух, что Красс возразил, сказав, что, когда он увидел, какие глупые люди могут стать великими полководцами, он полностью убедился, что может научиться этому. Цезарь, более дипломатичный, напомнил Крассу, что ему понадобится сын, молодой Публий. Публий Красс не имел себе равных среди наших молодых людей. По правде говоря, некоторые ехидно удивлялись: как такой сын мог родиться от такого отца? Цезарь говорил о нем с любовью, пообещав отправить к отцу с почетом, достойным короля, и прислать с ним тысячу галльских конников. Говорят, Цезарь с улыбкой сказал: «Я бы сделал его императором Британии».

Помпей не сразу выдвинул свои требования. Ему не хотелось командовать войной против Парфии самому: безводные равнины этой страны – нелегкое место для ведения боев. Помпей приглядывался к ней много лет назад, на волне успеха, но отказался от войны. Кроме того, Парфия была слишком далеко. Здесь, в Лукке, они были во владениях Цезаря и при этом всего в нескольких днях пешего пути от Рима. Какая польза Помпею, что он завоюет Парфию, когда Цезарь сидит в Галлии? К тому же новые успехи на Востоке не могли прибавить очень много славы Помпею: ему достаточно только показаться в Азии, и все сбегутся к нему. Ничто не могло еще более увеличить его славу там. Вернувшись, он мог даже уменьшить ее.

Тогда, если Цезарь брал себе Галлию, а Красс – Парфию, что мог сделать Помпей? Он не мог одним своим желанием создать подходящую войну и не желал уезжать из Рима, когда Цезарь так близко. А если он, один из трех, останется в Риме, его огромное влияние может вырасти еще больше. Есть много чудесных уголков, где не господствуют ни Цезарь, ни Красс. И большинство наместников там – друзья Помпея.

Все эти мысли проносились в голове Помпея, когда он поведал о новом и неслыханном деле. Помпей хотел Испанию, то есть он хотел получить должность ее наместника, полную финансовую поддержку частных лиц и армию. Но он не хотел уезжать в Испанию. В отличие от всех наместников на ее территории до него и после него Помпей хотел управлять ею из Рима. Это было умело и находчиво придумано. Цезарь посчитал решение Помпея очень умным.

Обед, который дал Помпей в честь этого соглашения, стал знаменитым даже среди римлян, которые тратят на обеды целые состояния. Трем правителям вряд ли было удобно открыть перед людьми свои намерения, но они, несомненно, желали показать, как прочен их союз. Всем, кто хотя бы немного претендовал на какое-то влияние, нашлось место за двадцатью столами, которые Помпей расставил в круглой беседке из зелени, устроенной вокруг пруда, а широкая полоса покрытого травой берега между столами и водой стала сценой для акробатов, музыкантов, танцоров и танцовщиц, шуточных боев. Нам были предложены все доступные виды роскоши – замороженное вино, ароматизированная вода для мытья рук, лепестки роз в не подходящее для них время года, редкие деликатесы из чужих стран. Перед гостями были выставлены фантастические кушанья, изображавшие птиц, зверей и даже целые сценки, в которых людей представляли дети; все было поставлено и раскрашено так, что глаз едва отличал неживое от живого. Казалось, Помпей поставил себе целью преподнести своим гостям столько чудес для того, чтобы они не говорили ни о чем другом.

Сделал это Помпей из дипломатических побуждений. Соглашение между тремя правителями не уменьшило ни их зависть друг к другу, ни зависть друг к другу их сторонников. Любоваться и восхищаться было гораздо легче, чем беседовать. Если бы весь вечер удалось заполнить пустыми комплиментами, его можно было бы считать успешным. Но Красс был зол и потому старался уколоть других. Величавые позы Помпея раздражали его. Поэтому в спокойную минуту между двумя представлениями он позвал Цезаря и попросил его рассказать гостям о победе, которую тот одержал над нервиями летом.

Наступила тишина. Помпею, судя по его виду, было неприятно это вмешательство в ход праздника. Его, конечно, не устраивал рассказ Цезаря о своих успехах. Цезарь рассмеялся и сказал:

– Кто, кроме Красса, позвал бы меня для того, чтобы я говорил о своих недостатках перед героем ста сражений? Я признаюсь: моя беспечность в том бою едва не привела к поражению. Может быть, мне будет позволено не говорить больше?

– Как мне рассказывали, ты в тот день не проиграл бой, а спас положение, – возразил Красс. – Тот, кто сообщил мне это, не говорил про ошибки в командовании армией. Но если эта тема неприятна тебе, прошу простить меня за бестактность.

Помпей, как всегда, принял решение не сразу; но то ли долг хозяина, то ли надежда смутить Цезаря в конце концов заставили его продолжить разговор, принявший это направление.

– Мы в Риме слышим столько рассказов, что трудно отличить правду от небылиц, – заявил он. – Что Цезарь одержал победу, и славную победу, – это мы знаем. Но в каких условиях он победил и каковы были результаты победы – это мы вряд ли можем сказать. Возможность услышать полный рассказ обо всех этих событиях – редкая удача. И я не думаю, что у Цезаря есть какая-нибудь причина краснеть из-за своего триумфа.

К досаде друзей Помпея, Цезарь не выглядел смущенным.

– Я знаю, что твое мастерство вынесет мне суровый приговор за ошибку, которую ты никогда бы не совершил, но я не покраснею: я не могу соперничать с Помпеем Великим.

Вы, возможно, знаете, – продолжал он, – что северные племена Галлии, живущие между Сеной и Рейном, считают себя другим народом, отличным от галлов, и называют себя бельгами. По сути дела, это тот же народ, что и галлы: говорят на галльском языке, хотя на других его диалектах, и следуют тем же обычаям. Однако бельги перемешаны с германцами – частично благодаря смешанным бракам и торговле через Рейн, частично оттого, что среди них живут небольшие племена германцев. Заняты бельги главным образом постоянными боями с германцами на границе. Поэтому они более опытные воины, чем галлы, более независимы и более дики. Именно бельгам не нравилось присутствие моей армии на зимних квартирах в Безансоне, а также то, что я созвал Совет Галлии и приобрел авторитет у племенных вождей. Они, кажется, вообще думали, что, изгнав из Галлии двух захватчиков, я должен был уйти после этого в провинцию и, так сказать, закрыть за собой дверь, оставив Галлию следующему грабителю.