Князь Голицын - Дмитрий Лифановский

законов природы и божеских. Я смог ответить на ваш вопрос? Если нет, то извините — я развел руками, — образования пока что маловато, мне еще многому учиться надо.

Картина веселая получилась. Янковский и дядька Николай смотрели растерянным взглядом на окружающих. Матушка и мамка не понимающе. А отец Константин, наверное, креститься устал, у него же скоро так рука отвалится!

— Да уж, о таком я не задумывался. Надобно вам Петр Алексеевич в кадетский корпус поступать, а потом в академию. Не те у вас знания. В военных учебных заведениях другому учат, — сказал растерянный Янковский.

— Евгений Осипович, Вы, наверное, как и все старые генералы к прошедшим войнам готовитесь, — рассмеялся я, — А в академиях у нас наверное до сих пор построение римской пехоты изучают. Забудьте! Двадцатый век к нам в дверь стучится. А это новые знания и новые науки. И ускорение научно-технического прогресса. Что тянет за собой новую технику, оружие и новые требования к воинской науке. Кто первый это поймет, тот и будет иметь неоспоримое преимущество в новой войне и соответствующие преференции.

Янковский аж покраснел возмущенно глядя на меня, но промолчал. А ведь весело. Двенадцати летний пацан генерала строит. Если бы не мой дар, он бы меня наверное максимум розгами отходил на заднем дворе. Ну или за уши оттаскал ввиду моей непонятной сословной принадлежности. Вот чем хорошо сословное общество? Тем что на возраст здесь, конечно, смотрят, но и про вертикаль сословной власти не забывают. Нет разницы в возрасте, если ты барин. Тут и двенадцати летний сто двадцатилетнему указывать может, что и как делать. Хотя для меня это дико и смешно, но увы реальность такова. Надо это учитывать, да и вообще научиться опосредованно с людьми работать, через третьих лиц, не вылезая на первые роли с перстом указующим. А то таких дров наломаю, что самому тошно станет. С людьми этого времени могут работать только те, кто вырос и воспитан этим временем. Не мне лезть в отлаженный механизм. Это сколько мне помощников надо! Ладно, пора обстановку разрядить. Потянувшись к чаю и попробовав его, сказал ни к кому не обращаясь:

— Холодный.

Отец Константин как-то излишне торопливо выскочил распорядиться заново накрыть на стол. И опять в келье установилось молчание. Все о чем-то думали. Митрополит вообще ушел в себя, смотря в пространство пустым взглядом. Чай тоже пили в полном молчании, тягостном каком-то молчании. Никто не решался начать разговор. Наконец, митрополит нарушил тягучую тишину:

— Знаете, Петр Алексеевич, но мне придется все таки направить вас в духовную семинарию.

Я вскинулся, чтобы ответить, но Митрополит поднял руку, останавливая меня, — А будете сопротивляться, лично обращусь к Его Императорскому Величеству. И тогда Вас ждет монастырь. Под конвоем отвезут. Решайте.

Все игры кончились. Я протянул руку к пустой глиняной кружке. Обхватив кружку пальцами, представил как молнии охватывают мою руку. Получилось эффектно. Не стоит всем знать о моих реальных возможностях, потому молния сейчас выступает прекрасной маскировкой. Рука одетая в перчатку из молний обхватившая кружку. Выглядит довольно завораживающе. Подняв кружку, примерно на уровень глаз стал наблюдать как молнии стали охватывать ее со всех сторон.

— Сбегу, — произнес я, когда кружка оказалась полностью покрыта молниями. И в тот же миг она осыпалась тонкой струйкой глиняной пыли. Не быстро, но таким тоненьким ручейком. От верхних краев, до донышка. Только не воды, а пыли. Все завороженно смотрели на горку пыли на столе. Митрополит нахмурился.

— Петр Алексеевич, а куда побежите если не секрет? — спросил отец Константин.

— Я как-то слышал прекрасную поговорку. «Дальше боя не пошлют. Дальше Сибири не сошлют». Войны у нас нет. А куда меня еще сослать можно, если я сам в Сибирь побегу? Ну не в Крым ведь? А Сибирь хоть и большая, но дальше то уже ссылать некуда. Разве что на Сахалин, так ведь и там развернуться есть где. Если с умом к делу подойти. Там ведь так обустроиться можно, некоторые монархи позавидуют. Ну, а Сибирь это вообще благодатный край. Да суровый, да не освоенный. Но богатый. Еще величайший Ломоносов говорил: «Российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном». Те края благодатные, их столетиями еще осваивать можно и должно. И мы опаздываем на эти самые столетия. Если туда сбегу никаких армий мира не хватит, чтобы меня от туда выкурить, — матушка ахнула, а я с вызовом посмотрел на митрополита.

— Петр Алексеевич, это ведь бунт и крамола, — сказал Янковский, — А Вы сами говорили что против империи не злоумышляете.

— Вот мы и подошли к главному. Как быть с нательным крестиком? Что делать с меткой на мне? Как провести благодарственный молебен? Как подтвердить что не одержим я при всем народе? Нужно ли при всем народе крест целовать, что не злоумышляю я против империи нашей, и не допущу смуты и раскола ее? А по поводу Сибири. Так Евгений Осипович говорил я ведь уже, на фамилию, и уж тем более на трон не претендую. А в Сибири. А что в Сибири? Ну захочется Его Императорскому Величеству войска в слаживании потренировать, так ведь это же на пользу для империи нашей пойдет. От этого только сильнее наши войска станут.

— Что за метка у вас Петр Алексеевич? — спросил митрополит, будто и не было меж нами разногласий, хитрый поп, чую я, попьет он еще мне крови, если не договоримся, — И при чем тут нательный крест?

Пришлось молча встать и скинуть с себя рубаху. Митрополит увидев четкий отпечаток, нательного креста и цепочки серебристого цвета перекрестился и откинулся на спинку стула.

— Понимаете, Ваше Высокопреосвященство, крестик и цепочка серебряные были. Это вон и по серебристому оттенку отпечатка видно. Вы представляете себе, какая температура должна быть что бы серебро в одночасье испарилось? Меня ведь цепочка должна была обезглавить, — все дружно побледнели и стали креститься, — но доктор, который на станции был, подтвердил что отпечаток, имел вид застарелый. А дядька подтвердил, что след разрывов не имеет, каждый узелок и звено четко отпечатались и рассматриваются. Да и сегодня наш доктор сказал, что ожог имеет вид многолетней давности. Никаких воспалений.

— При таких условиях с новым крестиком второе имя дается. Здесь никак без семинарии и монастыря не обойтись.

— Сбегу! — но митрополит остановил меня властным взмахом руки.

— Такие вопросы в одночасье не решаются. Придется в Санкт-Петербург ехать. Крестик соответствующий есть у меня. У входа в храм при всем честном народе получите его. И целовать будете, и клятву на верность Престолу Российскому и