Аромат обмана - Вера Копейко

— Что-о? — Евгения отскочила от косяка. Шнур выпал из рук.

— Я тебя предупреждала. Шнур — черт с ним, главное — ты в порядке, — насмешливо бросила мать.

— Но зачем ей это?!

— Чтобы разбогатеть, вот зачем.

— Но без твоих приманок вряд ли ее осыплет золотой дождь, — заметила Евгения.

— Я не стала напоминать ей об этом. Все равно деньги она не получит. Я обещала ее матери.

— Уже хорошо, — пробормотала Евгения.

Ирина Андреевна внимательно посмотрела на нее.

— Должна признаться, я рада. Солнечная энергия сделала свое дело.

— И вода, — добавила Евгения.

— Ты прекрасно выглядишь. Сама знаешь, это не только моя оценка. Помнишь, что сказал массажист в санатории?

Евгения кивнула:

— Я на самом деле себе прекрасно чувствую.

Ранней весной они ездили на неделю в санаторий на Клязьму. Массажист, который занимался обеими Карцевыми, сказал, что давно не видел такой идеальной физической формы, как у Евгении. Сама девушка объясняла свои успехи тем, что отказалась от мяса и полюбила соевые продукты.

— Вы не боитесь генетически модифицированной сои? — спросил тогда массажист.

— Птичьего гриппа тоже, — засмеялась она тогда…

— Мама, я стала другой. — Она помолчала. — Я чувствую себя так, будто недавно была сушеным абрикосом, а теперь меня размочили, и я снова — свежий фрукт, только что с дерева.

— Надо же, а ведь действительно что-то есть в тебе от этого фрукта. Цвет лица, например. Солнечный, очень свежий.

— Главное, мозги перестали быть жесткими, — добавила Евгения тише. — Знаешь, я поняла — упертость можно проявлять только в супермаркете.

— Подробнее, пожалуйста, — попросила мать, с интересом ожидая дальнейшего объяснения.

— Если тебе не нравится, как с тобой обходятся в магазине, не ходи в него, иди в другой. Но во всем остальном нужна гибкость. Надо точно знать, чего хочешь, и не спотыкаться на мелочах. Правильно выбирать приоритеты и не перепутать, что важнее — процесс или результат.

Ирина Андреевна молча смотрела на дочь. Она видела милую молодую женщину, на самом деле похожую на библейскую Еву. Но под этой внешней мягкостью она чувствовала другую, целеустремленную, похожую на нее, на мать. Это радовало.

— Знаешь, собрать бы за столом сотрудников и дать им понюхать «словогона», — продолжала Евгения. — Мы бы тогда узнали, кто завидует больше всех и кто готов нас съесть.

Ирина Андреевна удивленно вскинула брови:

— Ты запомнила это название, да? Но мама не закончила над ним работу. Однажды к ней пришли и предложили отдать все, что у нее есть по этому препарату. Она испугалась — он слишком действенный, а потому опасный. И отложила его подальше.

— А ты не занималась им? — спросила Евгения.

— Нет. Но состав знаю. Он, на удивление, простой. Твоя бабушка отличалась тем, что из простого получала сложное. Вещества, которые она ввела в препарат, притупляют торможение нейронов мозга, поэтому человек говорит без остановки. Как некоторые в алкогольном опьянении. Но от «словогона» он не просто говорит, а испытывает невероятное доверие к собеседнику. — Ирина Андреевна отошла от стола, смяла салфетку и бросила ее в корзину для мусора. — Знать бы кому, я дала, пожалуй, бы порцию «словогона».

— Ты нарушила бы свои принципы? — с любопытством спросила дочь.

— Можно, наверное, нарушить принципы, если рушится жизнь. Причем не только моя, но и твоя…

— Если у нас нет «словогона», то Дмитрию Павловичу ничто в нашем доме не грозит, — Евгения с улыбкой посмотрела на мать.

— Ему-то? Да он сам все расскажет. Для него нужен другой препарат — словоостанавливающий.

— Скотч поможет, — со смехом бросила Евгения.

— От него только скорость речи прибавится, а четкость — наоборот, убавится.

— Я не про тот, который внутрь. Я про тот, который все еще на оконной раме, — она кивнула на окно.

— Ты про этот! — Мать рассмеялась. — Слишком жестоко. — Она подошла к окну, дернула хвостик скотча. — Совсем забыла, — она дернула сильнее. — Воздуха! Всем — воздуха!

Мать и дочь открыли окна, вымыли рамы и полы, все пропылесосили. Они делали это с таким азартом, будто ничего более приятного в жизни нет и быть не может.

— Девочки, эти красавцы — ваши! — Мужчина вынул из багажника ведерко с крышкой. Судя по тому, как он поднял его, в нем приличный вес.

На крыльце стояли трое. Ирина Андреевна на нижней ступеньке в льняных бледно-зеленых брюках и желтой футболке с вырезом уголком. На ступеньках выше — Евгения в брючках-капри серого цвета и красном топе на тонких бретельках. А Лилька — на самой площадке. Она надела шорты черного цвета и белую блузку. Воротник стойкой почти подпирал подбородок, но нарочито гимназическая скромность рушилась, стоило ей повернуться спиной. Лилькина спина была совершенно голая.

Дмитрий Павлович захлопнул багажник желтого «Пежо» и замер с красным ведерком в руке.

— Н-да… — протянул он восхищенно. — Вы похожи… Постойте, на что же вы похожи? — Все трое ждали признания. Каких-то слов, пускай простых, много раз слышанных, но сдобренные особенной мужской интонацией. Они всегда звучат по-новому и очень приятно.

— Вы похожи на… душистый горошек! — воскликнул он. — Цветы, которые люблю с детства. Зеленый, желтый, красный, белый…

— Да иди же скорее, — Ирина Андреевна заметила заминку гостя. — Бычков пожалей.

— Вот что значит, когда у женщины мужской склад ума, — проворчал он, пожимая плечами. — Никакой реакции на мои восторги, а сразу — взгляд в даль. В цель. Иди, а то бычки протухнут. Ну, хорошо! С тобой, Ирина, все ясно. А вы, юные девы, неужели у вас в мозгу не возникло ответное восхищение — мною — на такой неподдельный восторг? — Он улыбался так широко, что уши отъехали назад.

— А вы, Дмитрий Павлович, неужели так закоснели в своей конторе, что утратили чуткость? — Евгения спустилась на одну ступеньку, встала рядом с матерью. — Мы просто обомлели. Мы — душистый горошек! — она спрыгнула на землю, подбежала к гостю и вытянула губы, желая прикоснуться к его гладкой щеке. — Привет! Вы так давно у нас не были!..

— Да, по тебе заметно. Стала взрослой дамой, — он усмехнулся. — А… прости, там кто?

— Там…

— Погоди, я сам угадаю. Я знаю ее! Она та, которая каждую ночь приходит в мужские сны… Она терзает, мучает и… бросает. Она — Лилит!

Лилька по-прежнему стояла на площадке. Она смотрела на гостя, глаза ее горели. Он увидел в ней Лилит!

Мужчина не старый, но и не молодой. Судя по машине — не бедный и не скучный. На таких «пыжиках» не ездят пристегнутые женами на строгий ошейник…