Темные воды - Кодзи Судзуки

Поскольку резиновые клапаны не позволяют угрю уйти, он корчится, извивается в черной скользкой трубе. Хироюки не обладал особо образным мышлением, но и ему приходило в голову, что извилистое скользкое нутро трубки и бьющийся в нем угорь больше всего напоминают сексуальное проникновение. Какие несчастные создания мужчины, которые идут на запах — и попадают в ловушку, откуда уже не выбраться. Так было и с самим Хироюки. Он попал в ловушку, расставленную женщиной, когда ему было двадцать два года — в те годы, когда жить бы и радоваться. Пойманный, не в силах убежать, он вынужден был засесть дома и завести семью. Женщина забеременела — сыном, Кацуми, — и последовало неизбежное: брак. Он женился не по любви. Он думал, что любовь придет со временем, но этого не случилось. Ничего не изменилось. Если бы его спросили, испытывает ли он какие-либо чувства к жене и детям, он отрицательно покачал бы головой — ему пришлось бы это сделать. Это вылезало наружу даже помимо его воли. Хироюки никогда не испытывал никакой симпатии ни к одному человеческому существу.

К тому времени, как он закончил наполнять трубки, небо на востоке явственно посветлело. Хироюки сел покурить на край крышки люка трюма, расположенного в середине лодки. Куря, он смотрел на движение облаков над горой Кано. Перед отплытием он снова бросил взгляд на рассветное небо; как всегда перед отплытием, он внимательно изучал облака над горным кряжем. Рыбак постоянно смотрит на облака, чтобы знать, какая сегодня будет погода, случится ли дождь или ветер. А если он не в состоянии по этим признакам определять, какая погода и какие ветра будут там, куда он идет на промысел, он рискует расстаться с жизнью.

Небо прямо над ним было более или менее чистым, хотя в районе гор Кано и Накагири уже виден был плотный облачный покров. Более того, сами горные вершины тонули в низко спустившихся облаках. Немногочисленные облачные клочья прямо над его головой двигались к берегу, а это означало, что южный ветер уже начался.

Инстинкт Хироюки, воспитанный долгими годами работы, подсказывал ему, что дело обстоит неважно. Инстинкт наводил на мысль, что, даже если он покинет гавань, далеко ему не уплыть. Надо все время следить за погодой и, если ветер слишком усилится, спешно вернуться в гавань.

Сегодня Хироюки собирался рыбачить у южной стороны второго волнореза Мусор, плавающий в Токийском заливе, проделывал круговой путь, прежде чем его прибивало либо к мысу Каннон, либо к оконечности полуострова Миура. Но мусор, плававший на юге, между мысом Каннон и мысом Футцу, выносило в открытое море, а не мотало у берега. Поэтому Хироюки хотел порыбачить у южной оконечности этой линии. У него не было для этого никаких особых причин, он просто почему-то чувствовал, что должен отправиться именно в эту часть океана.

Немного пепла от сигареты, которую он курил, упало на колени. Он смахнул его, и пепел упал на ткань, покрывающую крышку люка трюма. Он был дурацкого зеленого цвета, а ткань в нескольких местах была прожжена. Тут Хироюки впервые заметил, что сидит уже наверху люка, и внезапно каждый волос у него на голове встал дыбом. Холодок прошелся по спине, и дрожь охватила все тело.

Трюм, люк которого находился как раз посередине лодки, был высотой со взрослого человека, длиной три и шириной два метра. Середина лодки — лучшее место для резервуара такого рода, потому что здесь днище глубже всего. Предназначалось все это для хранения пойманной рыбы. Однако когда он не использовался, то закрывался двумя щитами, во избежание несчастных случаев. Сейчас это закрытое пространство, наполненное морской водой, источало в воздух что-то совсем необычное и неподобающее. Даже такого морского волка, как Хироюки, это потрясло настолько, что он не раздумывая вскочил на ноги.

Встав, он заметил у себя под ногами чернеющую трещину. Один из щитов немного повредился. Хироюки соединил два щита вместе и закрыл трещину. Пока он делал это, все в нем содрогалось.

Ветер усилился, лодку начало раскачивать, вода в трюме заплескалась. Звук был немного не такой, как обычно, — будто в воде находится что-то еще.

Хироюки снова посмотрел на небо. Облака сгустились. Южный ветер, кажется, будет сильным. Но это не основание, чтобы все бросать и отправляться домой. Пока ветер не разыграется как следует, Хироюки успеет кое-что сделать.

Прыгнув на причал, он отвязал канат, которым была привязана лодка, и унес его с собой на палубу. Лодка начала постепенно отдаляться от берега, двигаясь только благодаря собственной инерции.

Хироюки выключил мотор «Хамакуци». Поскольку двести трубок уже были заброшены в море — оставалось только ждать часа два, пока угорь попадет в трубки. Сейчас как раз время сделать перерыв и перекусить. Где-то в восемь утра он устраивал себе второй завтрак.

Тени танкеров, курсировавших до Ураги, накрывали борт лодки. Но курс их проходил по другой траектории, так что опасности столкновения не было. Рядом с массивными танкерами шеститонная «Хамакуци» казалась былинкой, качающейся на волнах. Но, как бы ни мала была лодка, в ее рубке было достаточно места, чтобы в случае нужды провести ночь.

Пока Хироюки отдыхал и ел свой рисовый шарик в рубке, его начало беспокоить то, как качается на волнах лодка. Он решил, что, если южный ветер усилится, он сможет отогнать лодку прямо к скалам. Небо, которое с утра было почти чистым, сейчас покрылось грозными темными тучами, двигавшимися очень быстро. Это и в самом деле погода, при которой стоит прервать работу и вернуться в гавань. Обнаружив, что у него совсем нет аппетита, Хироюки вышел из рубки и швырнул наполовину съеденный шарик в море.

Он чувствовал тяжесть в желудке, но не от еды. Это была смесь напряжения и страха. То, как идут облака, не радовало, но причиной его беспокойства было другое. Он продолжал думать о трюме. Взявшись за дверь рубки, Хироюки снова выглянул в проем. Хотя он помнил, что плотно соединил щиты друг с другом, они снова разошлись. Он мог слышать, как плещется вода на дне трюма. Хотя он еще не поймал ни одного угря, что-то там было. Как только лодку как следует начинало качать волной, что-то ударялось о борт.

Собравшись с силами, Хироюки засунул руку в щель между щитами. Из трюма поднялось ужасное зловоние, и Хироюки пришлось приложить к носу полотенце. Он шире раздвинул щиты: нужно было понять наконец, что там такое.

Луч света, проникший в трюм, осветил человеческую ногу. Вода на дне плескалась о босую человеческую ступню. Хироюки глубже просунул голову в трюм. Бедра... спина... и бледные, опухшие плечи. При каждом движении лодки голова ударялась о перегородку. Тело женщины лежало лицом вниз. Но, хотя лица видно не было, Хироюки сразу понял, кто это.

— Нанако, — позвал он жену, — вот ты где!..

Едва он произнес эти слова, все стало ясно как день в его сознании. Он вспомнил, как его руки сжимали ее горло. Он вспомнил лицо жены, отчаянно ловящее воздух. Он не мог только вспомнить, что она говорила. Но поток оскорблений, вырывавшийся из ее уст, всплыл в его мозгу.

Позавчера вечером Хироюки с женой сильно повздорили.