Две свадьбы по цене одной - Маргарита Южина

Димка побледнел, нервно дернул кадыком и мотнул головой:

– Я уже… поменял. Лен, ты чего, я ведь так… ну кретин я, чего ты, не понимаешь?!

– Я боялась… что… ты к этой своей убежишь… к Татьяне-е-е-е… – не успокаивалась девчонка.

– Ну почему к Татьяне-то? – таращился парень. – У меня что, бежать больше не к кому?

И тут же получил от матери звонкую затрещину.

– У меня же ты есть! – прижал голову Димка. – И потом… Танька тоже больная, не переживай, гастрит у нее. Мам, не дерись, я ж правду говорю… Лен, ну чего ты придумываешь-то? У нас же вообще здоровых нет, поколение такое пошло – хилое, наши родители спортом не занимались, обливания не делали, вели черт-те какой образ жизни, вот мы и отдуваемся… Мам, ну чего ты опять, правда же!

Ксения только пыхтела и пыталась дотянуться до Димкиной макушки.

– Лен, пойдем к нам в домик, а то она из меня весь интеллект выбьет, – ухватил подружку за руку Димка и поволок ее из дома.

– Пойдемте вместе, – догнала их Ксения. – Там с вами еще один товарищ поговорить хочет.

– Папа? – спросила Лена.

Ксения мотнула головой.

– Обложили… красными флажками, как волков, – подытожил Димка, подталкивая девчонку к выходу.

В их домике, уронив голову на руки, спал Семенов. Лена, увидев отца, тревожно уставилась на Ксению:

– Что это с ним? Ему плохо?

– Не думаю… устал, наверное, – пояснила та. – Пока ты две ночи дома не ночевала, он все время ждал тебя и не спал, конечно…

Димка дернул подругу за руку:

– Ты где это шаталась целых две ночи? Я ж тебя каждый раз до дома довозил.

– Я у тетки ночевала, – понизив голос, объяснила блудная дочь.

– И что, тетка не сказала тебе, что надо на операцию?

Лена вздохнула и уселась рядом с отцом:

– Ульяна вообще в это дело не лезет, у нее свое мнение. Она говорит, что папе деньги девать некуда, вот он и пытается от меня отделаться, затолкает в больницу, а потом… в дом инвалидов…

– Ну и дура твоя Ульяна! – не выдержал Димка.

– Дима! – одернула его мать.

– А чего она! Это ж надо такое девчонке в башку вбить!

– А сам-то!

– Все! Я понял! Я виноват, но уже исправился, – немедленно грохнулся на колени парень. – Теперь я тебя, Леночка, никуда не выпущу, даже не надейся! До самой больницы. Потому что доверить такое сокровище буквально никому не могу! Мама, стели ей постель прямо здесь, а я ее всю ночь буду охранять, а то вдруг она опять ночью к своей полоумной тетке сбежит!

Лена, смеясь, поднимала Димку с пола и обещала, что никуда сбегать не будет. В это время завозился Семенов и совершенно бодрым голосом проговорил:

– Дим, слышь, мне можешь доверить, я ее точно к тетке не пущу. А в понедельник прямиком в больницу доставлю.

Димка смущенно вскочил и серьезно ткнул в Семенова пальцем:

– Мам, он не спал. Вот так лежал, камешком прикинулся и не спал. А еще такой большой дяденька.

– Пап! – кинулась Ленка к отцу. – Ты правда не спал, да? Ну какой ведь, а?! Ты чего, специально подслушивал, да?

Ксения с улыбкой смотрела, как Семенов трется о светлые волосы дочери и… немножко завидовала девчонке. Потом спохватилась и предложила:

– Вот что, Семеновы, давайте я вам здесь постелю, в большой комнате, а нам с Димкой в маленькой.

Семенов посмотрел на часы и замотал головой:

– Нет, мы поедем, пожалуй. Нам ведь и в самом деле еще многое подготовить надо… – и стал собираться.

– Ну вот, мамочка, – зашипел Димка. – Взрослая женщина, а «вам в большой постелю, а нам с Димой…». Постелила бы по-другому, глядишь, и остался бы мужик…

У мужика со слухом был полный порядок, поэтому он снова залился хохотом и весело шлепнул парня по плечу:

– Сегодня никак не получится, честно, но позже…

– Дим, а ты во время операции не сиди в больнице, – вдруг вспомнила Лена, – ты ж боишься…

– Я буду сидеть, – упрямился Димка. – Буду сидеть, бояться и чувствовать себя героем!

Парень тяжко вздохнул и поволок девчонку из домика, похоже, взрослые им мешали.

Ксения смотрела, как быстро собирается Семенов, как он деловито превращается из «временного жениха» – смешливого, похожего на мальчишку и уже немножечко близкого в того, Лидкиного директора, далекого и холодного. Смотрела и понимала – больше у них ничего не будет. Никогда. Сказка кончилась, она уговорила его дочь лечь на операцию, а он честно отработал сегодняшний вечер.

Он заметил ее взгляд, на секунду замер и подошел.

Ксения испугалась. Неизвестно чего, просто как-то сильно затрепетало сердце, накатила жаркая волна, и… язык залепетал черт-те что:

– Семенов… Александр Ильич…

– Ну чего ты так-то уж, – усмехнулся он одними глазами, подходя к ней непростительно близко. – Саша.

– Ага… – выдохнула она и забормотала: – Саша… Я помню… Я деньги за путевку Вере Николаевне вам верну…

Он взял ее за обе руки и притянул к себе. И заговорил, непростительно тихим голосом:

– Ты… ты не оставайся здесь, пусть тебя Димка тоже домой увезет. Я… не хочу, чтобы ты оставалась здесь. Одна.

Она теперь и вовсе не знала, куда спрятать глаза, лучше всего было бы прямо здесь, немедленно провалиться… Она все время отворачивалась, пыталась сделать вид, что с ней ничего такого не происходит… Господи, да какой там вид!

– …И еще те деньги верну… Ленины…

Он уже уткнулся в ее ухо и тягуче прошептал:

– Обязательно…

И уж совсем непростительно крепко и горячо поцеловал.

– Спасибо… – шепнул он еще раз и поспешно вышел.

Ксения совершенно без сил опустилась на стул, и голова ее пошла кругом. И сердце отчего-то замерло, потом сладко сжалось, а потом начало радостно подпрыгивать. Она и сама уже готова была скакать неизвестно по какой причине – просто хотелось, и все тут, как в детстве на празднике перед елкой!

– Боже мой, стыд-то какой! – ухватила она себя за щеки и попыталась успокоиться. – Как недостойно, вот бы Димка сейчас мать увидел!

Ксения подскочила, подмигнула себе в зеркало и навесила на лицо самое хлопотливое выражение – гости уезжают, надо же как-то проводить…

Она не вышла их провожать, только в окно видела, как отъехала машина. И после отъезда Семеновых праздник как-то вмиг кончился, скакать уже не хотелось, да чего там скакать – не хотелось даже двигаться, а на душе стало пусто и темно. И холодно.

Ксения села на корточки и стала равнодушно заталкивать дрова в печь.