Странный приятель - Егор Чекрыгин

Что и говорить, а полковник оу Дезгоот не только был прекрасным солдатом, о чем свидетельствовало и поведение его полка на поле боя, и отход в полном порядке после того, как поражение стало очевидным, но и отлично разбирался в армейской политике. Утеря знамени в первую очередь падет грязным несмываемым пятном на репутацию командующего армией. Нет, конечно, судьба полковника оу Гиитики была предрешена – отставка с позором, без пенсии, и лишение всех наград. А вот с генералом все не так просто.

Но полководец, проигравший битву, и полководец, утерявший в ходе проигранной битвы знамя, – это два совершенно разных полководца. Проиграть битву может каждый. Судьба – девка изменчивая. Но утерянное знамя говорит о том, что поражение было по-настоящему разгромным, а значит, такому генералу больше особо надеяться не на что. Конечно, это будет не позорная отставка – его либо ушлют командовать гарнизоном в джунглях, либо просто аккуратно намекнут на добровольный уход.

А возвращенное знамя – это уже почти победа. Мол, битва была настолько жестокой, что даже в какой-то момент знамя одного из полков оказалось в руках врага, но благодаря мудрому руководству армией его удалось вернуть. Вот только если его вернули худшие из худших, которым даже оружие в руки не дают, посылая на поле боя, – это уже моветон. А если обычные солдаты – почет!

И сейчас между насмешками и почетом у генерала оу Крааста стоит он, полковник оу Дезгоот, с этим своим ненаписанным рапортом.

Объяснять же, во что выльется для его полка и для него лично возвращение знамени, утерянного другим полком… Об этом и говорить не стоит. Есть вещи, которые невозможно описать словами.

– Если это были простые солдаты, – услышал он слова оу Крааста, – их придется хорошенько наградить!

– И все же не понимаю, почему я?! – никак не мог успокоиться Ренки.

Была уже довольно поздняя ночь, и хотя большой военный лагерь, в сущности, никогда не спит, относительная тишина вокруг намекала хотя бы на какое-то спокойствие. Но к притулившимся возле крохотного костерка бывшим каторжанам сон почему-то не шел.

А ведь вроде бы казалось: стоит только чуток расслабиться, смежить налитые свинцом веки – и после почти двух проведенных на ногах суток Морфей сразит новых солдат Королевской армии быстрее выпущенной в упор пули. Но, видно, наполненный волнениями, переживаниями и тревогами день так разогнал нервную систему «бандитов Готора», что сон никак не мог пробиться сквозь эту преграду. И потому они сползлись к своему крохотному источнику света, чтобы, потягивая стыренный из седельных сумок кредонских егерей настоящий гове, в тысячный раз обсудить события прошлых дней и произошедшие перемены.

– Ведь это же ты все придумал, – продолжал возмущаться Ренки. – Ты командовал нами…

– Ренки, – наверное уже в двадцатый раз за день начал объяснять Готор, – объясняю еще раз: я не хочу привлекать к себе лишнего внимания. Поэтому не воспринимай это так, будто ты присвоил какие-то мои заслуги. Считай, что ты прикрываешь меня своей грудью от множества неприятностей. Да и, согласись, из всех нас ты к этой должности приспособлен лучше всего. Ты знаешь все эти уставы, про которые я ни слухом ни духом. Наизусть помнишь все команды и приемы. В конце концов, именно ты мечтал стать офицером и готовился к этому. И наверное, когда наши пути разойдутся, ты останешься в армии, в то время как мы постараемся из этой самой армии как можно быстрее слинять. Так что носи свои капральские лычки с гордостью, ибо ты их действительно заслужил!

– Но я ведь не… Ведь это ты у нас всегда был вожаком!

– Вот и слушай, что тебе вожак говорит.

Ренки хотел было что-то возразить, но тут послышалось деликатное покашливание и из темноты к их костерку подошла знакомая фигура.

– Здорово, парни! – негромко произнес капрал Доод, уважая тишину спящего вокруг воинского лагеря. – Сидите-сидите. Я к вам так, по старой памяти забежал. Вот оно значит как, – продолжил капрал, когда его бывшие подчиненные слегка подвинулись, освобождая для него место у костра, и плеснули в жестяную кружку уже почти остывший напиток. – Нечего сказать – отличились вы, ребята. Почитай уж годков тридцать в армии отслужил, а второго такого случая и не упомню. Чтобы из капралов в каторжане – такое частенько бывало. Помню, майора, пушкаря одного, батарею свою бросившего, в каторжную команду скинули. А вот чтобы обратно… Обычно-то из этой ямы не выбираются. Ну да ладно. Я, собственно, о чем? Как дальше-то жить собираетесь?

– Будто наши «собиралки» кому-то тут интересны, – усмехнулся в ответ Готор. – Нам уже понятно объяснили, что кабы мы были каторжники и совершили бы подвиг, нас бы ждало помилование короля – и гуляй, куда хочешь. А мы вон как, оказывается, уже два дня как «за достойную службу» переведены из каторжной команды в… не пойми, куда. Так что подвиг совершили, будучи солдатами, а значит, продолжаем тянуть лямку наравне со всеми.

– Насчет «наравне» – это я с вами потом поговорю, тут дело особое. А вот насчет «собиралок»… Есть обычай такой, говорят, еще со Старых Земель вывезенный. Солдат, подвиг совершивший, во время награждения имеет право сам выбрать себе командира и место службы.

– И, я так понимаю, ты хочешь нам с этим выбором помочь? – внимательно глядя на капрала, спросил Готор.

– Угу… – согласно кивнул головой Доод. – Попроситесь под начало нашего лейтенанта Бида.

– Опять в каторжную команду? – чуть ли не хором возмущенно воскликнули сидящие у костра. Все кроме Готора, который жестом остановил возмущенные вопли, после чего кивнул головой капралу, чтобы тот продолжал.

– В особую команду, – закончил тот.

– И что это за «особая команда» такая? – уточнил Готор.

– Была у нас такая раньше, – кивнув Готору в ответ, начал объяснять капрал. – В разведку ходили. Всякие такие дела делали… хитрые. Мост, помню, как-то пришлось сжечь. В прошлое лето колодцы травили. А то иной раз и просто фуражиров вражеских отстреливали. Служба была, слов нет – опасная, но интересная. Да и по части трофеев – доходная.

– А потом? – Судя по тону, Готор не сомневался, что было какое-то «потом».

– А потом, – вздохнул Доод. – Не пришелся наш лейтенант ко двору одному штабному гаду. Он ведь у нас из простых. Из солдат до офицера поднялся. Ну тот и поднажал, куда надо, чтобы команду разогнали, а Бида над каторжниками поставили.

– И ты, значит, решил с нашей помощью лейтенанта своего опять наверх протолкнуть? – жестко, расставляя все точки над «и», спросил Готор.

– Угу, – согласно кивнул Доод. – И ему хорошо, и вам польза. Ты ведь, Готор, пойми – лейтенант наш… таких один на тыщу. Он за своих солдат всегда горой стоял. Оттого и пострадал. Да и вам охота, что ли, в общем строю муштрой заниматься? Так из вас пока нормальных солдат сделают, по десять палок о каждого обломают. И не посмотрят, герои вы там или нет. В строю героев не бывает. Там все средненькие такие. А кто думает иначе, из того те думки палками выколачивают.