Встреча по-английски - Людмила Мартова

– Теперь я понимаю, почему люди идут в науку, – сказала она в одном из телефонных разговоров с Аттвудом. – Когда ты собираешь материал по теме, которая тебя действительно увлекает, то забываешь обо всем на свете. Кстати, Дэниел, можно вас попросить в качестве видеоматериалов обязательно использовать и фильмы про Шерлока Холмса, которые снял Гай Ричи? Это же тоже интересно, не только сериал с Камбербетчем.

– Интересно, потому что у Ричи роль доктора Ватсона исполняет Джуд Лоу? – Маша даже по телефону слышала, что он улыбается. – Хорошо, Мэри, я обязательно уделю этому внимание.

Материал накапливался и накапливался, его количество росло как снежный ком, и становилось ясно, что предполагаемая лекция уже выкатилась за пределы не только изначально означенного часа, но, пожалуй, и трех.

– Давайте вместе сядем за компьютер и попробуем сократить то, что у нас получилось, – предложил Аттвуд как-то вечером.

– Давайте, – согласилась Маша. – Вот только днем это вряд ли получится. У нас в агентстве при подготовке к большим мероприятиям всегда дурдом. Телефоны звонят, все бегают туда-сюда, спокойно поработать не дадут.

– Днем у меня лекции, – напомнил Аттвуд, – так что вечер – наиболее подходящее время для спокойной работы. Всегда так считал. Скажите, это будет очень неудобно, если мы встретимся у вас дома?

Уже второй иностранец напрашивался к ней домой. Маша представила объем предстоящей уборки и вздохнула. Что ж, от уборки, пожалуй, не отвертеться, как бы ей ни хотелось.

– Хорошо, – обреченно сказала она. – Только сегодня вечером я не могу, у меня накопились домашние дела, поэтому давайте засядем за наш сценарий завтра. Часиков в семь вас устроит?

– Конечно, – в голосе Аттвуда звучало непонятное ей воодушевление. – Я приду к семи часам вечера. Дом и подъезд я знаю, так что больше не заблужусь.

* * *

Происходящее ему не нравилось. Он был уверен, что эта тощая невзрачная дурында влюбится в него при первой же встрече. Потратив значительное количество времени на слежку за ней, он точно знал, что мужское внимание для нее за счастье, как для любой одинокой и никем не пригретой тетки солидно за тридцать. На тетку она, конечно, не тянула, но факт оставался фактом. Ей тридцать шесть, мужа нет и никогда не было, любовников тоже не наблюдается. А это значит, что она станет легкой добычей. Должна была стать.

Но отчего-то этого не происходило. Наливное яблочко не падало к его ногам как перезрелый плод. Разговаривало вежливо, город показало, общаться не отказывалось, смешно и неумело, но очень старательно лопотало по-английски, но не показывало ни малейших признаков влюбленности и домой не приглашало.

Конечно, путем нехитрого плана в ближайшее время он все-таки должен был снова попасть в ее квартиру. Где-то там, в недрах этой проклятой квартиры, хранилось сокровище, которое ему нужно было отыскать, и внутреннее чутье подсказывало ему, что следовало торопиться.

То, что принадлежало ему по праву, искал не он один. Теперь он был в этом уверен. Чувство опасности, вызываемое потенциальным конкурентом, поселилось где-то в районе копчика и зудело, и чесалось, и кололось, не давая спать по ночам.

Этот второй англичанин. Его не могло и не должно было появиться в ее жизни. Но тем не менее судьба, как всегда, подкинула ему тот редкий, а потому особенно подлый сюрприз, на которые была столь щедра. В засыпанном снегом русском городе на берегу Волги англичан на квадратный километр было не то чтобы много. И надо же было такому случиться, что именно сейчас и именно ей подвернулся второй! Он путался под ногами, мешал карты, и главное, что цель его кружений вокруг этой девицы была совершенно непонятной. Не понравилась же она ему, на самом-то деле?! Ни при каких обстоятельствах она не могла никому понравиться!

Второй раз воспользоваться отмычкой он боялся, прекрасно помня, чем закончилась предыдущая попытка. Нет, еще один труп ему точно ни к чему. Она должна была привести его в дом сама. Привести и оставить одного хотя бы на пару часов, чтобы он успел найти то, что ищет.

Сначала он думал, что для этого нужно остаться у нее ночевать, а утром притвориться спящим и предложить дождаться ее возвращения с работы. Жизнь вносила коррективы в этот план, еще недавно казавшийся ему безукоризненным. Он не сомневался, что рано или поздно, но все-таки попадет к ней в постель, вот только осада этой крепости оказывалась более долгой, чем он предполагал. Что ж, значит, надо придумать что-то другое.

Он всегда любил преодолевать трудности. Чем труднее оказывалась поставленная задача, тем больший интерес она вызывала, и тем больший азарт он испытывал. Итак, главное – оказаться в квартире, а там уж он придумает, как в ней задержаться. Если не через постель, так еще и лучше, потому что как женщина она ему ни капельки не нравилась. Нет, если бы было нужно, то он бы проявил свои мужские способности в полном их блеске, но если можно обойтись без этого, то он вовсе не против. Ему нравились яркие, броские, осознающие свою привлекательность девушки помоложе, а эта если и не вызывала отвращение, то уж точно не возбуждала.

Он представил ее тонкие ручки и ножки, пушистые волосы, смешно кудрявившиеся вокруг головы, бледное лицо с проступающими под ним синеватыми сосудами и усмехнулся, нехорошо, по-волчьи. Впрочем, улыбка тут же сползла с его лица, потому что он снова вспомнил про конкурента. Понять бы, что он задумал и насколько далеко готов зайти в поисках сокровища. Знает ли он его реальную цену? Если да, то это плохо, очень плохо.

Он вздохнул и тяжело перевернулся на другой бок. Жалобно скрипнула кровать, на которой он проводил уже далеко не первую бесконечную ночь. Медведь, мучивший его сразу после убийства, больше не приходил, но сон был неспокойным, рваным, неровным, как края лоскутного одеяла. Такое одеяло хранилось в доме его бабушки, и в детстве ему нравилось рассматривать его, считать одинаковые квадратики, играть на них, представляя их то полем битвы, то отдельными домиками, в которых он селил маленьких плюшевых медвежат, придумывая им историю их жизни и разыгрывая различные сценки. Фантазия у него уже в детстве была богатая.

В детстве он был уверен, что бабушка его любит. А сейчас старуха была им недовольна, страшно недовольна. Она с молодых лет обладала каким-то нечеловеческим чутьем, которое всегда позволяло ей еще с порога определить, что он что-то натворил, или напуган, или опять простудил горло. Сейчас чутье твердило ей, что внук что-то затеял. Опасное, пугающее, связанное с живущими в старом шкафу скелетами. Бабушке не нравилось, что он тащит скелеты наружу, но, когда речь идет о таких деньгах, уже не важно, что нравится, а что не нравится бабушке.

В детстве он был уверен, что любит ее, а сейчас видел лишь высохшую немощную старуху, обладающую не по возрасту ясным умом. Она писала ему письма, слала их по электронной почте, потому что владела компьютером. Она вообще словно насмехалась над старостью, осваивая то, что было не под силу его матери, ее дочери. Впрочем, мама всегда была туповата. Ее интересовали такие скучные обыденные вещи, как погода за окном, цветы в саду, рецепт рождественской индейки с соусом из крыжовника… Милая, скучная, предсказуемая мамочка. Ее никогда-никогда не посещали демоны, в отличие от бабки. В глазах той, серых, выцветших от старости, словно присыпанных пеплом, нет-нет да и вспыхивали огоньки какой-то давней, но так и не забытой страсти. И за эту страсть он бабку уважал, хотя письма ее лениво прочитывал и отправлял в корзину, не утруждая себя ответом. Не до бабки сейчас было.