Марина Мнишек. Невероятная история авантюристки и чернокнижницы - Ядвига Полонска

Корвус внимательно посмотрел на царевича.

– Стража! – крикнул Лжедмитрий.

В шатер вошел казак.

– Отведи святого отца и его спутника в бывший шатер пана Мнишека. И распорядись, чтобы оказали им и прибывшим с ними шляхтичам царский прием.

– Будет сделано, государь, – кивнул казак.

– Что ж… – сказал Корвус. – Я благодарю вас, государь, за гостеприимство. С нетерпением буду ждать от вас посыльного завтра утром.

– До свидания, святой отец.

Лжедмитрий привстал со стула и улыбнулся монаху.

* * *

Марианна разглядывала профиль жениха.

– Твоя охрана бесцеремонна. Днем тот казак даже не спросил, можно ли к тебе войти, когда мы приехали.

– Да. Здесь все просто. Это – не дворец.

Перед глазами Лжедмитрия снова и снова возникала их вечерняя встреча – Марианна, укутанная в плащ с головы до ног, вошла к нему в сопровождении атамана. Тот деликатно удалился. И когда они, наконец-то, остались наедине, она откинула капюшон. Сняла с ног легкие полусапожки. Не спеша, развязала шнурок плаща своими тонкими изящными пальчиками и через мгновение стояла передним в ошеломляющем откровенном пеньюаре из шелка, с полупрозрачными вставками. Словно паря над землей, она приблизилась к нему. У него закружилась голова от запаха ее тела, взгляда, ладоней, прикрывших его глаза. Нежный воздушный поцелуй и слегка горьковатый запах духов, который окружил его дурманящим облаком – все это, чуть было не лишило царевича чувств. Он помнил только, как обхватил ее талию, оказался на постели и она, не отрывая своих губ от его, начала расстегивать на нем рубашку.

«Ведьма», – подумал в тот миг Лжедмитрий.

Остальное помнилось ему словно во сне – она, уже полностью обнаженная задула свечи на столике у кровати, ее гибкая фигура над ним, и острые ноготки впиваются в его плечи.

– Ты восхитительна, – тихо сказал он.

Она улыбнулась.

– Ради тебя я готова на все, – прошептала Марианна ему на ухо.

– Кто тебя научил всему этому? – наконец-то задал вопрос, который мучил его все эти часы, царевич.

– А ты не знал, что я очень образована? – с улыбкой ответила она.

В палатке было темно, лишь в противоположном углу, перед иконой горела лампада, дававшая слабый свет.

Лжедмитрий повернулся к Марианне и пристально посмотрел ей в глаза.

Он смотрел на нее долго и серьезно.

– Ты даже не закричала, – мрачно сказал он.

– Ты забыл, что мы на войне… Что бы подумали твои казаки, услышав стоны, после того, как к тебе вошел молодой шляхтич? – Марианна тихо рассмеялась.

Царевичу тоже стало смешно, и он еще несколько минут продолжал хохотать над ее словами.

Успокоившись и выпив глоток вина из бокала, он снова обнял Марианну и поцеловал ее.

Огромная черная птица уже несколько часов кружила над лагерем казаков. Иногда она подлетала так близко, что стрелы скучающих от безделья вояк пролетали в нескольких сантиметрах от ее крыльев. Подразнив их, ворон, насмешливо каркая, улетал в сторону густой рощи, окружавшей поле с казачьим станом.

– Весь день над нами каркает эта тварь, – бормотал Лжедмитрий. – Весь день.

Он сидел один в палатке и листал трактат о военном искусстве, который оставила ему Марианна.

Дела шли хорошо, но он снова был в расстроенных чувствах. Странная тревога, впервые давшая о себе знать после той ночи с Марианной, второй раз за день овладела им. Он чувствовал, что все-таки ей удалось затянуть его в свои сети. Понимая, что стал зависим от нее, царевич злился и нервничал.

– Ведьма, – с досадой сказал он и услышал над головой карканье.

Через секунду, тяжелая ткань, служившая дверью в его палатку, еле заметно задрожала. Лжедмитрий, сидевший за столом лицом ко входу, схватился за саблю.

Полог стал прогибаться, будто бы кто-то пытался ползком проникнуть в шатер.

Свободной левой рукой царевич нащупал в открытом ящике заряженный пистолет и взвел курок.

В этот миг из-под полога появилось что-то черное, блестящее и острое. Лжедмитрий отпрыгнул в угол и, спрятавшись за кушеткой, переложив мушкет в правую руку, а саблю – рядом с собой, стал следить за происходящим.

Ворон бесшумно прошел в середину шатра и гортанным скрипучим голосом произнес:

– Послание от любимой. Послание от любимой.

Лжедмитрий внимательно посмотрел на птицу, и ему показалось, что одна из лап ворона обмотана черной тканью. Он встал и, подойдя ближе, взял ворона на руки.

Лапа, действительно, была перевязана черным шелком. Размотав его, царевич увидел аккуратно сложенную и накрученную лентой на птичью лапку, промасленную рисовую бумагу.

Он схватил письмо, разложил его и увидел, что буквы начали растворяться на бумаге. Чернила испарялись. Тут же царевич почувствовал в голове какую-то тяжесть и непреодолимое желание поспать. Шатающейся походкой, он, как сквозь туман, шел к своей кушетке.

– Меня отравили! Стража! Лекаря! Меня отравили! – изо всех сил кричал он, надеясь на помощь.

Ему казалось, что крик был настолько громким, что казаки, уже должны начать бить в набат и все бегут к его шатру.

– Лекаря сюда! Лекаря! – орал царевич во все горло.

Но, на самом деле, он даже не был в состоянии произнести ни звука или открыть рот – просто шаг за шагом, он, молча шел к своему ложу и, наконец, обессиленный, рухнул на одеяло.

Когда он открыл глаза, то увидел рядом Марианну. Она была одета в легкое светло-бежевое летнее платье.

Ее волосы почему-то были распущены.

Но еще больше Лжедмитрия удивило то, что они оказались в цветущем весеннем саду. Вокруг источавших нежные ароматы цветущих вишен и яблонь, росли полевые цветы. Светило яркое солнце, а воздух был наполнен пением птиц.

– Как мы здесь оказались, Марианна? – спросил он, все еще чувствуя, что его тело не в состоянии двигаться.

Она повернулась к нему лицом, и в этот момент небо потемнело, неизвестно откуда подул сильный холодный сильный ветер. С деревьев стали осыпаться цветки и листья, а земля под чернеющими стволами за несколько мгновений превратилась в пепелище. Лицо Марианны тоже стало блекнуть, исчезла улыбка – вместо знакомых черт он увидел отвратительную глумливую физиономию старой ведьмы. Глаза стали темно-серыми. А еще через мгновение, лицо ведьмы расплылось и стало похоже на ожившую морщинистую маску.

– Я пропитала бумагу снадобьем, – ответила маска обычным ее голосом. – То, что я тебе хочу сообщить, должны знать только мы.

Царевич простонал.