Тени в ночи - Лидия Джойс

Медленно склонив голову, он припал к ее рту, и вся неуверенность и желание сплелись в безумстве ее губ, зубов, языка. Колин с большой неохотой отпустил ее, и она, слегка задыхаясь, оперлась на него.

– Ты сможешь, – тихо сказал он. – Мы сможем.

Ферн прижалась лбом к его груди, словно черпая в нем уверенность. Уверенность! Если бы он ею обладал. Колин не знал, что происходит в этом странном, заброшенном месте, не знал, что происходит между ним и его женой. Но он быстро понял, что некоторые вещи стоили того, чтобы за них бороться.

– Давай, ты поможешь мне здесь, а потом мы с тобой вместе поищем выбивалку.

– Конечно. – В ее голосе слышалось облегчение.

Вдвоем они перенесли матрас в соседнюю комнату, Ферн распахнула оконные створки и быстро отошла.

– Начинает моросить, – с тревогой сказала она, потерев руки. – Без того холодно и влажно.

– Да. – Было еще достаточно тепло, просто она беспокоилась, решил Колин. – Теперь мы должны найти эту выбивалку и, возможно, еще несколько свечей или масло для ламп.

– Думаю, на кухне, – с сомнением произнесла она.

– Тогда идем, – ответил Колин, пока ее беспокойство не возобладало над здравым смыслом.

Он направился к лестнице, и она шла за ним так близко, что подол юбок иногда задевал его ноги.

– Мне здесь не нравится, – сказала Ферн, когда они вышли на первый этаж главной башни.

Колин протянул ей руку, и она вцепилась в нее мертвой хваткой. Свет просачивался сквозь узкие бойницы, высоко расположенные по периметру зала, от сквозняка развевалась паутина между ребрами крестовых сводов, поддерживающих верхний этаж, опорные колонны закрывали вид. Когда они прошли в глубь зала, Колин увидел два огромных камина, занимающих одну стену, а между ними висела на крюках различная кухонная утварь. Вид столь же заброшенный, как и вселяющий надежду отыскать здесь выбивалку или метлу. Столы, покрытые толстым слоем пыли и рубцами столетий, таились между колоннами.

– Должно быть, со времен постройки башни тут все осталось без изменения, – сказал он, когда они прошли зал, ища что-нибудь похожее на выбивалку.

– Что вы имеете в виду?

Не зная, то ли Ферн в самом деле интересно, то л она заполняет молчание, он все равно ответил.

– В средние века складские помещения и кухни располагались в цокольном этаже башни с главным залом над ними. Снаружи никакого входа на кухни не было. Чтобы туда попасть, нужно было подниматься по внешней деревянной лестнице на второй этаж, а когда башню штурмовали, лестницы сжигались.

– А ее когда-нибудь штурмовали?

– В дни Маргариты Французской и иногда во время войны Алой и Белой розы.

Ферн окинула взглядом зал, и Колин по выражению ее лица понял, что она представляет себе лязг оружия и крики мужчин. Теперь в пустом зале гулко раздавались только их шаги.

У дальней стены кухни, возле лестницы, ведущей наверх, они увидели четыре двери.

– Кладовые? – спросила Ферн.

– Не знаю, – ответил Колин.

Первая дверь открылась в узкий пролет каменной лестницы, ведущей в темноту, откуда веяло холодом и сыростью.

– Подвалы, – сказала она. – Давайте не пойдем туда.

Усмехнувшись, Колин открыл вторую дверь. Свет из высоких окон кухни проник в маленькую комнату, напоминавшую келью, где мог поместиться лишь остов кровати, еще заполненный гнилой соломой.

– Ну и что нас ждет в третий раз? – спросил Колин, толкнул дверь, и Ферн пронзительно закричала.

Комната оказалась двойником предыдущей, но будто отраженным в ужасном кривом зеркале. Все стены от потолка до пола были покрыты сложными каракулями, темно-красный цвет засохшей крови переплетался с черным и зловеще оранжевым. Некоторые слова были написаны кистью и буквами двухфутовой высоты, другие же написаны так мелко, что сливались в неразборчивое пятно. Единственное, что их объединяло, – это ненависть.

«...они должны быть принесены в... и ГНЕВ Господа... мой гнев как за морем... день Страшного суда... преступники... злодеи... ГРЕШНИКИ...»

Колин резко захлопнул дверь, и Ферн прижалась к нему, издавая приглушенные звуки.

– Что это было? – спросила она.

– Ничего такого, чтобы пугаться. – Но сердце у него гулко стучало вопреки его заверению. – Это старые надписи, очень старые. Уже два столетия никто так не пишет.

– Это ужасно. Меня не интересует, насколько они старые, я чувствую их ненависть. Все это место пропитано ею.

– Мы больше не пойдем в эту комнату, – пообещал Колин, притягивая Ферн ближе и направляясь к четвертой, последней, двери.

– Вы же не собираетесь ее открывать! – воскликнула Ферн, когда он потянулся к дверной ручке.

– Это были только слова. Они не могут причинить нам вред, – ответил Колин, хотя слегка напрягся, толкнув дверь.

Перед ними была кладовая. Обычная кладовая с земными вещами, пыльными, заржавевшими от времени, но совершенно замечательными. Ферн издала короткий, на грани истерики, смех, когда он протянул руку и взял с полки кувшин масла для ламп.

– Мне стыдно признаваться, но я понятия не имею, как выглядит эта выбивалка, – сказал Колин по возможности самым обычным тоном.

Ферн, в свою очередь, схватила орудие с длинной ручкой и битком из скрученной проволоки на конце.

– Вот он.

– Хорошо. Теперь можно уходить.

Ферн кивнула, сжав выбивалку как оружие. Это выглядело забавным, но Колину было не до смеха. Он только хотел навести в Рексмере порядок и навсегда уехать отсюда. Несмотря на то что он был не склонен ни к суевериям, ни к безрассудным страхам, ему хотелось находиться как можно дальше от этого места.

Он провел Ферн в тюдоровское крыло, и она с явной неохотой выпустила его руку, чтобы подниматься по лестнице. Когда они подошли к спальням, она, казалось, слегка расправила плечи.

– Еще полчаса назад я бы не поверила, скажи вы мне, что я буду рада снова увидеть эти комнаты. – Ферн отправилась в спальню, где они положили матрас прямо на пол. – Как вы думаете, кто это написал? – вдруг спросила она.

– Не знаю. Без сомнения, какой-то безумец. Полагаю, ты и сама уже пришла к такому выводу.

Ферн вздрогнула.

– Это мог быть заключенный?

– Заключенный? Только не здесь. Это была комната прислуги, а зачем кому-то держать безумного слугу... – Колин покачал головой. – Скорее это одна из спален без окон, и если кто-то из членов семьи заболел... Нет, семейных преданий о сумасшедших родственниках не было, я по крайней мере не слышал.

После недолгого молчания Ферн с решительным видом подняла выбивалку.