Военная разведка в Российской империи - Михаил Алексеев

«Кузен Анри» передал весной 1810 г. сведения о новом браке Наполеона и дал оценку этому событию. Талейран получил за это 3 тысячи франков. Оплата была сдельная. Через два дня после получения трех тысяч «кузен Анри» потребовал еще четыре тысячи за новые данные. Учитывая аппетиты Талейрана, Нессельроде попросил Петербург прислать ему сразу от 30 до 40 тысяч франков. Талейран, вельможа, владелец дворца в Париже и замка в провинции, вел жизнь полную наслаждений. Наполеон внешне смилостивился, снял опалу, но доверия не вернул, к рабочему кабинету императора его не подпускали. Информацию разведывательного характера Талейран добывал через свои старые связи в верхах. Одним из таких источников информации стал министр полиции Жозеф Фуше. В тайной переписке Фуше проходил то как «Наташа», то как «президент», то как «Бержьен». Внутриполитическая ситуация во Франции обозначалась словами «английское земледелие» или «любовные шашни Бутягина» (фамилия секретаря русского посольства).

Летом 1810 г. случилась неприятная заминка. «Мне дали надежду на новое произведение по английскому земледелию, но не сдержали слова», — жаловался Нессельроде 18 июня 1810 г. И неудивительно: источник сведений о внутреннем положении французской империи внезапно иссяк. Наполеон удалил 15 июня 1810 г. Фуше в отставку. Уход Фуше сказался на качестве секретных сведений, передаваемых Талейраном в русское посольство. Новый министр полиции Савари, герцог Ровиго, имел репутацию преданного Наполеону служаки. При нем рекомендовалось поостеречься: поменьше расспрашивать великосветских знакомых в салонах, не слишком часто встречаться с русским дипломатом графом Нессельроде. Сообщения Талейрана стали решительно тусклы. Однако сам Талейран не считал, что оплата его услуг на этом должна прекратиться. 15 сентября 1810 г. он пишет письмо царю. В нем с оттенком сердечности и дружеской доверительности сообщает, что в последнее время поиздержался и было бы очень удачно, если бы царь выделил своему верному корреспонденту полтора миллиона франков золотом. Далее следовала деловая справка, как удобнее всего прислать деньги, через какого именно банкира во Франкфурте. Желаемого результата письмо не возымело. Александр ответил любезным по форме, но ехидным по содержанию отказом: денег этих он не может дать, чтобы не бросить тень подозрений на князя Талейрана и не скомпрометировать его.

Казалось бы, на этом и прервется сотрудничество Талейрана-Перигора с русским посольством. Но хитрец, выждав некоторое время, умерил свои запросы и стал выпрашивать через Нессельроде русские торговые лицензии и другие, более скромные подачки. Нехватку конкретной информации Талейран восполнял блестящим анализом и прогнозом развития событий, который часто оправдывался. В декабре 1810 г. Талейран подтвердил худшие опасения петербургского двора— Наполеон готовит восстановление самостоятельной Польши, он отнимет у Пруссии Силезию и отдаст ее саксонскому королю, чтобы вознаградить его за потерю герцогства Варшавского. Талейран вел свою политическую игру. Передавая через Нессельроде информацию, он постоянно стремился подтолкнуть правительство России к конкретным внешнеполитическим шагам, преследуя свои цели. Когда начались долгие мирные переговоры между Россией и Турцией в Бухаресте, Талейран советовал Александру поскорее соглашаться на мир, чтобы иметь возможность дать отпор всеми силами Наполеону. С другой стороны, рекомендовал не настаивать на передаче Молдавии и Валахии России, а согласиться на уступку их Австрии, которая и не воевала с Турцией. Что же получала Россия при таком раскладе? Дружбу Австрии для последующей совместной борьбы против Наполеона. Подобная ненавязчивая подсказка, как и многие другие, не стала бы возможной, не предложи Талейран в 1808 г. свои услуги российскому императору. Но в одном Талейран постоянен и искренен: он не переставал сообщать об активной подготовке Наполеоном нападения на Россию. Уже в марте 1811 г. Талейран предсказал начало войны в близком будущем и даже уточнил дату: война, по его мнению, должна была начаться ровно через год, к 1 апреля 1812 г. Он советовал России ни в коем случае не начинать войну первой, продолжая при этом укреплять свою обороноспособность. Нессельроде, помимо донесений о беседах с Талейраном, личных соображений о политике Франции и России, направлял в Петербург копии документов французской дипломатии. Это были секретные обзоры отношений Франции с ее союзниками на тот момент — Россией, Австрией, Пруссией, отчеты о войне в Испании и настроениях внутри империи Наполеона.

В августе 1811 г. К.В. Нессельроде был отозван в Россию. С начала войны 1812 г. находился в армии, исполняя разного рода дипломатические поручения. В 1813–1814 гг. являлся начальником походной дипломатической канцелярии императора. Пользовался полным и неизменным доверием императоров Александра I и Николая I. В 1816 г. ему было поручено управлять Министерством иностранных дел. С 1822 г. он сделался министром иностранных дел и сохранял за собой этот пост до 1856 г. Совместное пребывание двух выдающихся личностей в Париже — Чернышева и Нессельроде, имевших опыт разведывательной деятельности, принесло свои плоды. Много лет спустя, став военным министром (1832–1852 гг.), А.И. Чернышев неоднократно обращался к К.В. Нессельроде с просьбами поставить перед российскими миссиями за рубежом конкретные задачи по добыванию разведывательной информации военного характера. И этот тандем давал положительные результаты.

Опираясь на поступавшие агентурные сведения, а также на доверительные связи в верхах наполеоновской империи, российский посол в Париже А.Б. Куракин не сомневался в агрессивных намерениях Бонапарта. «Не время уже нам манить себя пустою надеждою, — писал он министру иностранных дел Н.П. Румянцеву, — но наступает уже для нас то время, чтоб с мужеством и непоколебимою твердостию, достояние и целость настоящих границ России защитить». В его депешах на Родину призыв готовиться к отражению нападения стал доминирующим: «…и с настоящего времени, считая воину неизбежною, мы приготовимся вести ее с успехом» (Сборник Императорского Русского Исторического общества (далее: Сб. РИО). Т. 21. С. 359).

С отъездом полковника Чернышева не пресеклось поступление разведывательных сведений из Парижа. К таким сведениям, в частности, относилась и копия секретного франко-австрийского договора от 14 марта 1812 г., которой уже в апреле располагал Румянцев. Об обстоятельствах ее получения министр иностранных дел писал 9 апреля российскому посланнику в Вене Г.О. Штакельбергу: «Благодаря имеющимся у нас тайным связям в Париже нам удалось получить через одного военного, вернувшегося из-за границы, сведения об акте, недавно заключенном с Францией венским двором». Не исключено, что это был источник А.И. Чернышева.

Наряду со стратегической (внешней) разведкой уже в мирное время под руководством Барклая-де-Толли организуется тактическая разведка. Так, штабы армий и корпусов, дислоцированных на западной границе, развернули сбор разведывательных сведений и материалов о сосредоточении Великой армии, а также войск потенциальных союзников Франции на сопредельных территориях на глубину до 100 км, а иногда и более.

Понятие «агент» применительно к иностранцу, привлекаемому к тайному сотрудничеству с русской разведкой, появляется именно в этот период. 6 декабря 1811 г. один из активных организаторов русской разведки на западной границе майор М.-Л. де Лейзер (Лезер)[30] докладывал военному министру Барклаю-де-Толли, «препровождая известия из Польши»: «Крайняя осмотрительность, которая проявляется жителями Герцогства (Варшавского. — Примеч. авт.) по отношению к путешественникам, создает для нас большие трудности по заведению агентов и шпионов, способных принести пользу» (Отечественная война 1812 г. Материалы ВУА.Т. VII. С. 32).