Самое чёрное сердце - Анна Змеевская

А потом опомнилась. И искренне порадовалась, что эта сволочная напасть в костюме за две штуки талеров меня миновала.

— Выглядишь усталой, Киро-чин, — заявил Виктор в обычной своей нахрапистобесцеремонной манере. — Твой Алек должен лучше о тебе заботиться.

Ну да, вот такой он у меня очаровашка. Был, слава всем богам.

— Мне не пять лет, Виктор, и Алек не моя нежная мамуленька, — привычно огрызнулась я, сев напротив него. — Он мой друг.

— Ну да, конечно. Друг.

Боги, как я этого козла терпела почти три года?

Нет, поначалу-то вовсе не терпела. Виктор Крэйн красив, потрясающе уверен в себе и никогда не лезет за словом в карман; имеет вэйданские корни и хороший доход, шикарно смотрится в своих дорогущих костюмах и очень нравится моей маме. Вернее, нравился.

До тех пор, пока не изменил мне с моей же подругой.

Честно, я тогда и не думала, что буду считать это предательство счастливым избавлением. Понимала, конечно, что мой прекрасный принц уж давненько обернулся тыквой. Но прощала его. Любовь же и всё такое. Кто из нас идеален? Я вот точно нет.

Виктор не упускал случая мне об этом напомнить. И работа у меня жуткая, и друзья не те, и сама-то я ни разу не идеальная трофейная жена, а трындец ходячий. Даже свою измену он пытался оправдывать эпичной тирадой о том, что устал от моих выкрутасов и захотел немного нормальности. Я устыдилась, нет, реально! Всегда ведь говорила: одумайся, Тору-чин, бросай своего деспотичного папашу и иди в прокуроры!

Со мной быть и впрямь сложно. Понять могу. Простить — нет, ни фига подобного. Вот что угодно простила бы, только не измену. Кроме того, мы бы и без всяких измен разбежались, и теперь это до обидного очевидно.

— У нас очередной акт вечной драмы под названием: «Вы с Алеком трахаетесь или да?» Ну так ответ прежний — нет, блин! Впрочем, тебя это больше не касается.

На красивом скуластом лице заиграли желваки, чёрные глаза уставились на меня строго и гневно. Однако Виктор умеет держать свой норов в узде, когда это необходимо.

— Твой паскудная сестрица что-то долго несёт наш чай, — выдал он почти миролюбиво.

— Просто надеюсь, что туда не плюнули и не подсыпали чего-нибудь эдакого. Интересно, мы в свои шестнадцать были такими же засранцами?

Я невольно усмехнулась. Да, наша Кори может и не такое выкинуть.

— Увы, у Кори отцовский темперамент. Ну и да, ей шестнадцать. И ты вроде как заслужил пару ложек слабительного.

— Боги, Киро, сколько ещё раз я должен извиниться?!

— Нисколько. Ни к чему мне извинения, Тору-чин, это всё уже в прошлом.

Всё в прошлом, Виктор. Ты в прошлом.

Судя по выражению, застывшему на лощёной физиономии, быть в прошлом ему не понравилось. Ну, его проблемы.

— Ладно, я понял, ты пока не готова сменить гнев на милость. Зачем тогда позвонила и назначила встречу?

Уж точно не потому, что соскучилась. Старая любовь не ржавеет — она перегорает, как дрова в камине, и быстро гаснет, если вовремя не подбросишь поленьев. Вчера кострище до небес, а сегодня лишь жалкая кучка пепла. Зато обиду, злость и гадливость притушить куда как сложнее…

Просто в данной ситуации Виктор — первый, о ком я вспомнила; других знакомых юристов у меня нет. Да и привычка идти к нему со всеми проблемами, наверное, ещё не до конца отмерла. Раньше мне это казалось любовью. Теперь понимаю, что это была не забота о моём благополучии, а просто попытка усадить меня на цепь. Но почему бы не обернуть его тиранские замашки себе на пользу?

Нехорошо, конечно, так поступать. Даже с говнюками. Но ради Рэна я готова сделать вид, что мне ни капельки не стыдно.

Молча протянула ему конверт, дождалась, пока Виктор ознакомится с содержимым. Он не спешил, наверняка вчитывался в каждую строчку по несколько раз, ища подвох, — профдеформация и всё такое.

— Что скажешь? — наконец не выдержала я. — Можно с этим что-то сделать?

Виктор отложил конверт, задумчиво побарабанил пальцами по краю столешницы. Наверняка с трудом сдерживается, чтобы не заявить: «А я же говорил, ничего из твоей затеи не выйдет!»

— Смотря что. Вышибить с работы типа, выписавшего тебе разгромную характеристику,

— вообще запросто, этот мудак Мейсон даже не пытался сделать вид, что беспристрастен.

А вот заполучить Рэйнарда… не знаю, Киро. Я не адвокат по семейным вопросам, сверхами не занимаюсь, да и ситуация. неоднозначная.

— Забавно, ты впервые назвал моего сына по имени.

— Забавно будет, когда твоего драгоценного крыжовничка усыновят в обход всех твоих грандиозных планов, — парировал он едко, но тут же спохватился и куда мягче прибавил:

— Киро, я повёл себя неправильно и признаю это. Ты так загорелась идеей усыновить этого мальчика, ради тебя мне следовало дать ему шанс. Теперь я готов.

— Прости, что?

— Ребёнку нужна полноценная семья. Подумай сама, как это выглядит со стороны: одинокая шебутная клептоманка, убивающая направо и налево, хочет воспитывать потенциально проблемного малыша-фейри. Не смеши меня, Киро-чин! Брак с приличным человеком прибавил бы тебе немало очков, разве нет?

Ну и где там сестричка Кори с её чаем? Я бы сейчас с удовольствием выпила чашечку. А заварник нахлобучила бы на прилизанную башку своего бывшего. Вот ведь лицемерная скотина! Он что думает, я не помню, как ненавистна ему была сама мысль о том, что «неудавшийся аборт какой-нибудь шлюхи-наркоманки, Киро, да одумайся ты, мать твою фею!» отнимет у него моё внимание? Увы, помню. В красках. Истерику от тридцатидвухлетнего мужика забыть сложновато.

Однако же. он прав. Бюрократам из департамента соцзащиты плевать на Рэна, на его комфорт, благополучие и счастье; всё, что им нужно, — шаблонное идеальное семейство с предвыборной агитки. Виктор отлично впишется. А вот одиноким клептоманкам на той радужной картинке совсем не место.

— Виктор, мне не нужны подачки, — отрезала я, не позволяя себе даже задуматься на этот счёт. — Можешь помочь советом и контактами подходящих адвокатов, я не останусь в долгу. А можешь послать меня на хер, я переживу. Но прошу — не надо делать вид, будто Рэн вдруг стал тебе интересен!

— Значит, вот так, да? — гневно изумился он. — Я не гожусь в отцы твоему драгоценному Рэну, народившемуся от невесть какой рогатой швали?

— Да ты никому в отцы не годишься, мудак самовлюблённый! — огрызнулась я, с трудом удержав себя на месте. Про меня пусть говорит что хочет, но насчёт Рэна ему лучше заткнуть пасть. — Ребёнок тебе не игрушка, не комнатная собачонка и уж точно не средство набить себе цену в моих глазах! О, Тьма, о чём я вообще думала, когда звонила тебе?

— А больше тебе и некому звонить, Киро. Так что будь лапочкой и попроси как следует.