Другое лицо - Мари Юнгстедт

Внезапно у нее похолодело внутри. Для папы сейчас Анки вышла на первое место. Он влюбился снова, и теперь прошлая жизнь представлялась ему сплошным темным пятном, о котором требовалось как можно быстрее забыть. Это было несправедливо, она же не просила о своем рождении. Сразу же она испытала сильную жалость к себе. Ее сердце наполнилось печалью и горечью. Она уже раскаивалась, что приехала сюда. Закрыла глаза и попробовала расслабиться, но прошло много времени, прежде чем ей в конце концов удалось заснуть.

Сесилию разбудил стук в дверь.

– Эй, маленькая соня! – Анки просунула внутрь белокурую голову и широко улыбнулась. – На часах уже половина девятого, и мы приготовили шикарный завтрак. На улице яркое солнце и двадцать градусов тепла, поэтому было бы жаль тратить столь прекрасную субботу на лежание в постели. В ванной есть чистое полотенце для тебя, если захочешь принять душ. У меня там лосьон для тела с восхитительным запахом.

А может, ей просто уйти? И почему не папа пришел будить ее?

Предыдущим вечером они посетили находящийся по соседству ресторан, а по возвращении Анки сразу легла спать, а Сесилия и папа сидели на диване и играли в карты, как они обычно делали дома на Готланде. Но казалось, отношения между ними изменились. Дружелюбная атмосфера, всегда сопровождавшая их общение, улетучилась, и они чувствовали себя довольно скованно.

Когда Сесилия пришла на кухню, папа уже сидел там за столом. Он намазал маслом кусок хлеба и положил сверху сыр. Ей абсолютно не хотелось есть, и она испытала угрызения совести, увидев корзинку со свежеиспеченными булочками, тарелку с ломтиками ветчины, свежие овощи и фрукты, банки с вареньем и плошку с вареными яйцами. Они так старались угодить ей, а у нее ничего не лезло в горло.

– Ты хорошо спала? – поинтересовался папа, пока Анки доливала кофе в его кружку.

– Да, – сказала Сесилия.

– Очень уютно в твоей комнате, – вклинилась в разговор Анки. – Порой я прячусь там, когда хочу отдохнуть душой.

Она и папа обменялись взглядами, смысла которых Сесилия не смогла понять.

– Послушай, старушка, мне надо рассказать тебе кое о чем, – сказал ее папа. – Нам пришлось немного изменить планы на сегодня. Мой старый друг Петер сейчас проездом в Швеции, и он договорился, что мы прыгнем с парашютом вдвоем. Ты помнишь Петера? Он навещал нас несколько лет назад. Теперь он живет в Вашингтоне, и мы видимся не так часто.

– Но мы с тобой собирались провести день вместе! – воскликнула Сесилия.

– Мы еще успеем пообщаться, не беспокойся. Это займет всего несколько часов с утра. Поверь мне, я тоже хотел бы, чтобы мы с Петером встретились в другой раз, но так получилось.

– Ничего страшного, – поспешила вмешаться Анки. – Мы с тобой сможем пойти в город, прогуляться по магазинам и где-нибудь попить кофе.

– Я зарезервировал столик в ресторане в Старом городе на вечер, – продолжил папа. – Очень уютное местечко. Только ты и я. Тогда мы сможем по-настоящему хорошо пообщаться. Как ты считаешь?

Он дружелюбно хлопнул Сесилию по плечу, словно хотел сказать: «Послушай, не кисни». Данный жест обычно действовал на нее обезоруживающе, было что-то очень милое в этой попытке показать, сколь сильно он ее любил. Но сейчас уловка не сработала. Жест скорее выглядел наигранным.

Папа и Анки продолжали болтать и смеяться, но Сесилия едва слышала, о чем они говорили. Стараясь не показаться невежливой, выпила стакан сока и заставила себя съесть половину бутерброда, но очень скоро к горлу подкатил ком. Она быстро поблагодарила, вышла из-за стола и заперлась в туалете. Опустилась на крышку унитаза и боролась со слезами, рвавшимися наружу. Пыталась совладать с собой. Но, несмотря на все усилия увериться в невиновности папы, чувствовала себя обманутой. Он изменился. Это уже был не тот человек, какого она знала и любила. Панический страх, навестивший ее ночью, вернулся, крепко сжимая горло и не давая дышать.

Когда она снова заглянула на кухню, папы и Анки уже не было за столом. Они стояли на балконе, и Анки закурила сигарету. Сесилия незаметно подобралась поближе, чтобы она могла видеть их, оставаясь незамеченной, так как не принадлежала к их компании.

Они явно обсуждали что-то забавное, поскольку Анки громко смеялась. Папа прижал ее к себе, спрятал лицо у нее в волосах. Анки выдохнула струю дыма, потом обняла папу и впилась в его губы поцелуем. Сесилия никогда не видела, чтобы он и мама так целовались. Ее охватила тоска, сразу превратившаяся в злобу. У нее потемнело в глазах.

Словно в трансе она повернулась, открыла кухонный ящик, скользнула взглядом по ножам. Ни один из них не выглядел достаточно острым. Ей на глаза попались узкие длинные ножницы, висевшие на крюке над столешницей мойки. Она потянулась за ними.

Никаких эмоций в голове.

Чернота. Тишина. Пустота.

Кто-то другой покинул кухню. Тело, протиснувшееся сквозь дверной проем, казалось, не имело к ней никакого отношения. Ножницы зажаты в руке. В прихожей висели куртки и в ряд стояло несколько пар кроссовок. Нужна соответствующая одежда и обувь, когда прыгаешь с парашютом.

Снаряжение было уже приготовлено.

Папа никогда ничего не оставлял на последний момент.

Сесилия точно знала, как устроено снаряжение, он сам учил ее.

Вокруг царила тишина.

Он целовал Анки на балконе. Ее белокурые волосы. Большой рот цвета спелой клубники.

Любовь. Измена.

Ненависть.

Как робот, она потянулась к стоявшему на полу мешку.

Ножницы были острые и быстро справились со своей задачей.

Кнутас отрезал большой кусок вестерботтенского сыра и сунул в рот. Ощутив его вкус, он причмокнул от удовольствия. Запах жареного мяса наполнил кухню, он запил сыр большим глотком «Риохи» из только что открытой бутылки. У плиты горела свеча, он зажег ее для поднятия настроения и сейчас чувствовал радостное возбуждение в предвкушении ожидавшей его встречи.

Он спланировал ужин до малейших деталей. Конечно, следовало приготовить его фирменное блюдо, макаронник. Он отдавал ему предпочтение в темное время года, но на его взгляд оно идеально подходило для данного вечера. Ведь помимо масла, сливок и макарон в нем для него содержалось и нечто большое. А именно приличная доза грусти о прошедших временах, воспоминаний и утешительных мыслей. Именно это, пожалуй, и требовалось сейчас.

Лине позвонила несколькими часами ранее и, поинтересовавшись, не могла ли она зайти, просто ошарашила его своей просьбой. Она хотела посмотреть их фотоальбом, фотографии детей, а также забрать кое-какие свои вещи, по-прежнему остававшиеся в их бывшем общем доме. У нее имелось несколько дел в Висбю, и она решила воспользоваться случаем, во всяком случае, так сказала. Он, естественно, сразу же согласился. Ее внезапное появление стало для него радостным сюрпризом. Потом разговор пошел как по нотам, оба с нетерпением ждали встречи и при этом почему-то нервничали.