В тени Холокоста. Дневник Рении - Рения Шпигель

Сегодня у Ирки репетировали концерт. Я написала куплеты. Я тоже участвую. Крела так много знает, она знает всю Европу, говорит на стольких языках. Она очень умная, образованная и стильная. Она сказала мальчикам, что они не готовы к жизни, а потом сказала и про девочек тоже. Иркина мама говорит, что Ирка с жизнью вполне справится. Ирка такая умная! Крела сказала, что самая очаровательная девочка в школе – Марышка Филагрович. Я ее едва знаю. А самый умный и начитанный мальчик – это Зигу! Снова он. Всегда так – я могу думать, что он для меня ничего на значит, но он исподтишка снова появляется на моем пути, и я опять схожу по нему с ума. Я ужасно страдаю. Все время плачу, потому что я влюблена.

Ох, Мацек постоянно мне делает комплименты и говорит много чего еще (он это говорит всем), но это совсем другое. И Валдек – это совсем другая история. Когда дело доходит до этого, мне нет дела ни до каких мальчиков, и я остаюсь с Зигу… Снова он… «Надо терпеливо ждать, Бог даст, встретитесь». Да, но когда? Господи, почему не сейчас? Если Ты хочешь свести нас вместе, долго еще ждать? Наши сердца, полные горечи, сожалений и тоски, это переживут? А что, если одно из них разобьется? Тогда и другое не переживет этого. Господи Боже, прошу, помоги!!!

Я грешница? Да! Потому что даже когда я вроде бы близко от чего-то, моя натура вмешивается и не дает мне туда идти и… вот и все… Так получается – лучше быть не могло. Зигу собирается участвовать в концерте! И вообще, мы с ним будем в одной сцене. Это было так здорово! Когда Крела сказала: «Шпигель и Шварцер подойдут лучше всех» и… (какое мне дело до остальных). Итак, мы читаем с одного листа. Ирка говорит, он слушал с восхищением, когда я пела куплеты (я-то думала наоборот, ну да ладно!).

Потом мы пошли в школу. Так получилось, что Лушка его потянула, но Ирка оказалась смышленее, и в результате мы шли с ним, держась за руки. Сначала он ждал, что я возьму его за руку, но я была слишком смущена, и тогда он сам взял меня за руку, ах! Мне казалось, что это была не совсем моя рука. Или нет, она была моя, но ощущения в ней были совсем не такие, как в другой руке. По ней бежала какая-то дрожь, такая приятная, что ах…! До этого, когда он читал свою роль, я глаз не могла оторвать от его прекрасных алых губ, стыдно признаться.

В школе он предложил, чтобы я села с ним, и это было бы здорово! Если только… Если бы только не произошло то, что произошло сегодня. Потому что сегодня, черт побери, я так краснею. (Черт! К черту эту натуру!) Потом он сел со мной, что-то пробормотаял и сказал Лушке, что он ее знать не знает и что мы вместе выступаем. А я, какая идиотка, все испортила, потому что я пересела. Я его разозлила, заставила его начать разговаривать с Лушкой назло мне. Да еще он пригрозил, что не будет выступать: «Слышишь, Рена?» А я сказала, что мне все равно! Что поделать, такая я глупая!!!

Сегодня опять! Только что была на репетиции. Он был великолепен. Сказал, что никто так не поет куплеты, как я, и что он и не знал, что я такая талантливая. Он был такой очаровательный и милый. Мой изумительный Зигу!

Новогодний вечер! Мы показали представление. Я имела огромный успех у публики. За кулисами Зигу снял с меня капюшон и распустил мне волосы. Когда начались танцы, я быстро ушла. Они все правда хотели, чтобы я осталась. Польдек, Рысек, Юлек и Тусек. Но мне не хотелось оставаться, вот и все. Зигу такой замечательный, изумительный, такой очаровательный. Это было так восхитительно. Я все рассказала Норке. Но у них с Мацеком уже все не так хорошо, и она мне завидует. Мне ее жаль. Ничего удивительного, и я ее понимаю. Помнишь, как мне было ужасно плохо по той же причине? Теперь у нее так. Она даже плакала, бедная киска. Я бы, может, и осталась подольше, посмотреть, что будет, но я ушла из-за нее.

Когда я уже собралась уходить, ко мне подбежал Зигу и спросил, пойду ли я с ним завтра на вечеринку. Я сказала, что не танцую, он что-то говорил о приглашении, а Яра сказал: «Нет, нет, она танцует». Так что я иду. Иду, а почему бы и нет, в конце концов, я же ему сказала, что, возможно, не буду танцевать. Ага! Я «відміннa»[42]. У меня у одной есть все, и т. д. То-то!

Что еще? Сегодня последний день 1940 года. Завтра начнется новый год, который принесет новые сожаления, новый смех (возможно), новые волнения, новые борения. Моя заветная мечта – чтобы бедная любимая мама вернулась. Желаю еще, чтобы были хорошие политические отношения и «кое-что» с Зигу. Пусть будет так, как я описала в финале нашего представления:

Хочу, чтобы этот новый год был радостным и счастливым. Добрым ко всем в мире и ко мне тоже.

Последний день 1940 года. Последняя страница в дневнике. Встречу новый год на новой странице.

Я пошла на вечеринку. Она прошла так замечательно, кажется, лучше и быть не могло. Я танцевала со всеми. Больше всего с Польдеком и Зигу! Ты слышишь? Надеюсь, весь будущий год будет таким же хорошим, как сегодняшний вечер! Зигу столько болтал, он был такой очаровательный. Мы не слишком хорошо танцевали, но было так приятно. «Виноват», «Я знал, что ты придешь», «Жалко, свет такой яркий» и т. д. А когда Ирка под конец сказала, что она охрипла, он объявил: «Рена тоже охрипла». Ура! «Первый шаг всегда самый важный». Теперь я буду ходить на вечеринки.

Это было только позавчера! А я с ума схожу, как будто не видела его целый год. Чем ближе мы становимся, тем больше я чувствую, как его люблю. Например, сегодня меня с утра трясет. Как только подумаю об этом вечере, меня охватывает что-то, чего я раньше никогда не испытывала.

Итак, как прошла вечеринка? Все было мило. Какой был самый важный момент? Когда он говорил со мной во время танца? Или когда он меня обхватил рукой, когда я споткнулась во время вальса? Или когда он замечательно улыбнулся и спросил: «Рена, почему ты от меня бегаешь?» Или когда он осторожно вел меня под руку после каждого танца? От него исходил такой удивительный аромат! А когда он дотрагивался до меня… бррр… ах… так здорово! Так приятно, так хорошо! Мы сидели и болтали. Что за вечер.