Чеслав. Ловец тени - Валентин Тарасов

Но вместо этого юноша, приложив руки к сердцу, по­клонился в сторону солнца, Даждьбога-батюшки, закрыл глаза и возблагодарил за избавление Великих.

— А что же тогда это за напасть, что смерть сеет? — спросил он Мару, как только закончил возблагодарение.

Старуха ответила не сразу. Какое-то время она стояла, глядя вдаль, беззвучно шевеля губами, скорее всего, раз­говаривая сама с собой. А может, и не с собой вовсе?

Наконец ведунья подала голос:

—Думаю, потрава то... Яд гадюшный или травы какой смертельной соки... А скорее, того и того намешано. Нет, на пошесть не схоже, — покачала она головой.

«Но тогда кто-то же должен...»

Еще не успела народиться мысль в его голове, а Мара уже произнесла:

— И кто-то должен был ту потраву свершить!

— Кто? — выдохнул Чеслав и воззрился на знахарку, ожидая от нее немедленного ответа.

Мара же, бросив на него снисходительный взгляд, вы­званный, скорее всего, такой молодецкой горячностью, покачала головой:

— Сейчас про то лишь Великие ведают, да тот, кто свер­шил лиходейство.

Она сказала свое слово, и больше им нечего было де­лать у этого места, отмеченного каменным погребением. Незачем более тревожить покой усопшего. Прах его те­перь принадлежит земле-матушке Макоше, а дух, Чеслав надеялся, успокоится в селении его чужинских предков и будет утешен их богами.

Юноша снова заложил останки пришлого камнями, по­сле чего они с Марой тронулись в обратный путь к горо­дищу. Он — пеши, а женщина — верхом на Ветре.

Двигались молча.

Чеслав не знал, о чем думает старая знахарка, покачи­ваясь в такт движению коня и не замечая раскидистые ветки, что задевали ее лицо и голову. Но мог предполо­жить, что мудрую старуху одолевают те же беспокойные мысли, что и его. А он думал...

Он думал...

С одной стороны, слова Мары, что убила люд не пошесть, а потому и нет угрозы всему городищу, были хорошей вестью, а с другой — выходило, что и семью Кудряша, и чужака кто-то подло отравил. Кто? Зачем? Но сгинула и вся семья Молчана... И это случилось после того, как к ним отправились чужинцы. Сгинула по неосторожнос­ти или по чьему-то злому умыслу? И если кто зло такое в округе творит, то чужак это или свой?

«Мои-то в пепел сгорели, а Молчаново семейство нет...» — отчего-то всплыли в памяти слова Кудряша, сказанные на пожарище хутора. А он тогда, кажется, еще ответил, что это оттого, что его родичей сожгли с домом, как на погре­бальном кострище...

Чеслав внезапно остановился, и это вывело из задум­чивого оцепенения едущую следом за ним Мару.

— Чего закляк, парень? Примерещилось чего? Аль из темного омута раздумий своих со здравой мыслью вы­нырнул? — подала голос ведунья.

— Вынырнул... — ответил, не глядя на нее, Чеслав, до­думывая пришедшее в голову.

— И то дело. А то идешь и не разбираешь, куда ступить. Грезишь все...

— Думаю, Мара, далее к городищу тебе придется одной добираться, — поднял он глаза на знахарку.

— Умно, — усмехнулась старуха.

— Да тут уж не так и далече, — не обращая внимания на насмешку, серьезно сказал молодой охотник. — А мне поспеть кой-куда надо. Проверить догадку одну.

— Ну, если надо, так и ссаживай меня, — протянула ру­ки Мара. А когда он снял ее с коня, без обиды добавила: — Да будто мне внове ногами лес мерить!

Мара, как никто другой, почти всегда понимала Чесла­ва с полуслова, а если и не понимала, то чувствовала его. Возможно, чувствовала оттого, что именно старая зна­харка способствовала появлению его на свет и знала, что его рождение стоило матери жизни. Мара собственноручно вырезала его из материнского чрева, когда та, измучен­ная тяжелыми родами, уже готова была отойти в селение предков, забрав с собой и неродившееся дитя. А Мара по­могла ему увидеть этот свет.

Вскочив на коня и кивнув Маре на прощание, Чеслав повернул в сторону, откуда они пришли.

— Да хранят тебя духи лесные! — прошептала ему вслед ведунья.

Где верхом, а где и пеши, давая продых коню, заноче­вав по дороге в тихой низине, добрался он поутру к со­жженному хутору Молчана. Именно сюда вернули Че­слава размышления и пришедшая на ум догадка, которую он и хотел теперь проверить.

Сойдя с коня, хлопнув его по крупу и отпуская пастись, Чеслав направился в сторону пожарища. Однако, подой­дя к месту, где когда-то стояла изба, а теперь чернели об­горевшие бревна да головешки, он обошел черный остов стороной и проследовал к ручью, что протекал чуть по­одаль от сгоревшего жилища.

Свою избу Молчан построил так, что она располагалась к водному бегунку глухой стеной. И неспроста. Почти у самого ручья шел небольшой обрыв, поросший от посто­янного соседства с близкой водой густой травой. И там, скрытый зеленым пологом, должен был быть лаз, веду­щий из избы. Именно о нем и вспомнил Чеслав.

Хуторяне, живущие обособленно от соплеменников, должны были охранять волю и мир свой гораздо глазастее других. В любой момент на их незащищенное жилище и се­мью могли напасть лихие люди, особенно пришлые. И ожи­дать спасения им в таком случае не приходилось. Поэтому многие из хуторских, строя свои жилища, рыли потайные лазы, выходом расположенные чуть поодаль от срубов, чтобы в случае опасности домочадцы могли выбраться че­рез них из хаты и скрытно уйти в лесную чащу.

Был такой лаз и у жилища Молчана. Чеслав прознал про него давно, еще когда в раннем отрочестве во время охоты заглядывал как-то с отцом к гостеприимному хо­зяину и его семейству в гости. Еще тогда, играя с хозяй­ской детворой в схованки, они с чуть младшим от него по годам первенцем Молчана проникли в тот лаз, где и схо­ронились от остальных мальцов. Но было то давно, а по­тому и не сразу вспомнил о нем Чеслав.

Сделав еще несколько шагов, юноша подошел к месту, где земля обрывом уходила в низину ручья и где, он знал, заложенный поленьями, укрытый травой и мхом, должен был быть выход из тайного лаза. Ступив вниз, Чеслав ока­зался у него.

Ступил — и замер, уставившись на несколько больших камней, грудой лежащих среди зеленой травы. Ему не на­до было гадать, что именно там и располагался выход из лаза. И он был заложен каменным запором!

Вот и подтвердилась мучившая Чеслава страшная до­гадка, которую он приехал сюда проверить. О потайных лазах в избах не могли знать люди пришлые. А потому за­ложить скрытый выход мог только человек, знающий о се­кретных ходах лесовиков, а значит, свой. Соплеменник!

И теперь понятно стало ему, что семейство Молчана сгорело, скорее всего, заживо, потому как выход из лаза, по которому они могли уйти, был заложен камнями, а вход в избу, теперь Чеслав был уверен, подперт бревном, что валялось неподалеку полуобгоревшим. Сгорели заживо... А иначе зачем было закладывать выходы? И если бы тот, кто поджег избу, хотел, чтобы она стала погребальным ко­стрищем для усопших, то он позаботился бы о том, чтобы обложить ее сухостоем, чтобы жар был сильнее и тела ста­ли прахом. А тела Молчановой семьи не стали прахом. Видать, торопился людоед!