Братья - Барт Муйарт

– О-о-ох, – говорили мы.

Захлопнув обе задние дверцы, папа прислушался, не хрустнуло ли что-нибудь от нажима, но ничего не услышал.

Мы с братьями тупо смотрели перед собой. Затаили дыхание и сделали вид, что все в норме. Чувствовали себя, как тот дядька в ящичке. Были готовы съездить в лес, и обратно, и еще раз в лес и тогда только устроить пикник в самой высокой точке над уровнем моря, а по дороге поглядеть из машины на родник, из которого бьет вода.

Как только папа отвернулся, мы задышали. Принялись толкаться, высвобождать здесь ногу, там руку. Пока машина стояла на месте, мы могли немножко подвигаться в поисках более удобного положения. Мы дышали в четверть легких. Выдыхали, вдыхали, дышали по очереди, пока кое-как не приспособились.

Этакий гипноз. Ничего, протерпим, пока машина доедет до леса. Даже пока она доедет до самой высокой точки над уровнем моря. Наши голые ноги все перепутались, руки были плотно переплетены, но мы терпели, потому что хотели путешествовать все вместе, а если бы папа засомневался, то путешествие, может, вообще бы не состоялось. Сами подумайте: что было бы, если бы папа засомневался насчет безопасности поездки с переполненным задним сиденьем?

– Тому, кто пикнет, завтра кирдык, – сказал мой брат.

– Лучше бы ему вчера был кирдык, – сказал другой брат. – Было бы больше места.

Мы засмеялись, но сразу прекратили, потому что трястись от смеха было больно, к тому же в машине осталось мало воздуха.

– До свидания, дом, – сказали мама с папой, садясь на переднее сиденье.

– До свидания, дом, – закричали мы и попытались помахать на прощанье, но локти были слишком зажаты. На первом повороте наши тела совсем спрессовались. Мы слышали, как из брата, сидевшего у дверцы, вышло много-много воздуха.

– Ну, как там на заднем сиденье, все в порядке? – спросил папа у зеркала заднего вида.

– Да! – закричали мы. – В полном порядке!

Но только мы задыхались. Как тот человек в ящичке. Пока ехали до шоссе, машина поворачивала то в одну сторону, то в другую. У нас перехватывало дыхание. Сводило руки-ноги. На кончике языка вертелся вопрос, далеко ли еще до леса, а перед глазами маячил образ широкого-широкого сиденья, на котором много-много воздуха. Но когда мы выехали на шоссе и никакие повороты уже не нарушали равновесия, мы обнаружили, что у нас на заднем сиденье очень даже весело. Мы мерно дышали. Под колесами бежал асфальт. Мы, братья, не часто бывали так близки друг к другу. Мы даже начали напевать, точнее мурлыкать, а скоро придумали и слова для нашей песни. Мурлыкали тихо-тихо, но от этого забывались придавленные руки и зажатые ноги. Этакий гипноз.

– У меня затекла нога, – вдруг сказал мой брат.

– У меня тоже, – сказал другой брат.

– Ну и что, – сказал я. – Мы же поместились.

Как-то раз в августе к нам в дверь позвонил человек. С блестящими волосами и розовыми деснами, а под мышкой у него были разноцветные книги – разноцветней радуги.

Он спросил нас, хотим ли мы поумнеть. Он повторил вопрос дважды, и нам вдруг показалось, что мы глупые-преглупые и немного глуховатые.

Мы с братьями глаз не могли отвести от этого человека. Он весь светился. Глядя на него, ты невольно устремлялся мыслями туда, где парят ангелы и поет женский хор.

Подошел папа.

– Что вам надо? – спросил он.

Человек открыл рот. Мы увидели его белые зубы, и в глубине его глаз появилось сияние, так что мы решили, что под обычным лицом у него есть еще второе лицо.

Он произвел на нас с братьями неизгладимое впечатление. У нас даже дыхание перехватило. Мы толкали друг друга в бок. Этого человека надо было немедленно пригласить в дом. Мы очень хотели поумнеть, потому что скоро опять в школу, и если благодаря знаниям мы сможем выглядеть так же, как этот человек, то мы должны срочно все узнать. Мы побежали в гостиную, распахнули дверь и объяснили папе, что гостя надо усадить на стул. Сами мы поместились на диване и приготовились слушать во все уши, чтобы не пропустить ни слова.

Папа еще сомневался.

– Гм, м-да, – говорил он, проводя человека в гостиную. – Что вы продаете?

– Гм, нет, – сказал человек, от появления которого нашу гостиную точно залило солнцем. – Не продаю, а предлагаю.

– Это то же самое, – сказал папа.

– Не совсем. – Человек, потер друг о друга кончики большого и указательного пальца, изображая шелест банкнот, и вдруг улыбнулся такой заразительной улыбкой, что мы тоже заулыбались. – Знания – вещь бесценная.

– Бесценная, – согласился папа.

Улыбка слетела с наших лиц. Если нет цены, то обычно и толку нет. Книги, которые человек разложил веером на журнальном столике, были дорогущие, каждая стоила целое состояние, мы это поняли с первого взгляда. На столике лежало двадцать состояний.

– Это неправильная постановка вопроса. Важно не сколько стоят знания, а сколько они дают. Знания дают очень многое. Знания приносят радость.

Он обвел взглядом слева направо нас, сидящих на диване, улыбнулся нам и снова посмотрел на папу.

– Всё ли мы знаем? – спросил он. – Знаем ли мы – приведу просто несколько примеров – как держится на голове панама, почему наше тело – это атлас и где находятся Курилы, знаем ли мы это?

Мы с братьями испугались. Мы не знали ответов ни на один из этих вопросов. И сразу поняли, что знания приносят радость, потому что отсутствие знаний нас, наоборот, очень огорчило. Мы оглядывались друг на друга, на папу, искали ответы внутри своей головы и снаружи, даже мысленно переносились в сад, но нигде не находили ни панамы, ни атласа, ни Курил.

– Вот я и говорю, – произнес мужчина и воздел руки к небу. Вид у него был такой, будто ему живется куда проще, чем нам. Разумеется, благодаря книгам.

Мы уже представляли себе, как расхаживаем по дому с его книгами под мышкой и задаем друг другу труднейшие вопросы. «Сейчас посмотрю в энциклопедии “Хочу все знать”», – отвечаем мы друг другу, потому что так называются разноцветные книжки, и мало-помалу сами становимся похожи на этого человека с его обворожительной улыбкой, спокойными глазами и просветленным лицом, а в школе наши оценки становятся все лучше и лучше. Сейчас все зависело от папы, от того, захочет ли он, как и мы, все знать. И он захотел. Папа посмотрел на человека, потом посмотрел на нас и задал правильный вопрос, тот самый, с которого и надо начинать, чтобы все узнать:

– Где мой бумажник?

Что-что, а это мы знали. И тут же показали папе, какая полезная вещь знания. Мы принялись прыгать вокруг папы с его бумажником в руке, распевая «Хочу все знать!», а потом повисли на нем всей гурьбой.

Мы понимали: папа пережил войну, такую ужасную и долгую, что вспоминать ее можно было только по воскресеньям, а в другие дни – только если было очень много свободного времени. В той папиной войне люди всегда одевались тепло, теплее, чем сейчас. Солдаты ходили в сапогах, перепачканных землей, а однажды на папину школу упала бомба – к счастью, это случилось после уроков, иначе он бы погиб.