Книга о бамбуке - Владислав Баяц

Рёкаи сидел возле и ждал, когда я его замечу. Не желая нарушать мое одиночество, он выказывал мне свое почтение. Однажды я не выдержал:

— Скажи, почему ты спросил, не чувствую ли я другого в себе?

Он направил на меня долгий взгляд:

— Я расскажу тебе, Цао, как сумею. Двойственность, о которой я говорил тебе, в себе я не ощущаю. Я почувствовал ее в тебе. Но почему — я не смогу объяснить. Просто мне показалось, что внутри тебя идет какая-то битва, которая связывает тебе руки. Я хотел помочь. Если вообще то, что я почувствовал — верно.

Рёкаи был хорошим другом, лучшим, чем я мог даже себе представить.

Для меня отношения, которые выстраивались с ним, были чем-то новым, чем-то, что я раньше не имел возможности или потребности испытать. Отец, когда я был маленьким, оградил меня стеной воспитателей и слуг, среди которых не было ни одного моего сверстника. Я видел ровесников только случайно, издалека. Им было запрещено ко мне приближаться. Для дружбы со мной они должны были иметь особое разрешение. А зачем родителям было испрашивать это разрешение, коли их дети могли играть со всеми остальными, с кем хотели? Я в действительности почти никогда и не играл. Передо мной постоянно стояли задачи, принадлежащие миру взрослых. Поскольку я не знал детства, мне не удалось построить свой тайный мир, который возмещал бы мне в одиночестве все или хотя бы часть того, что я терял. Для моего отца было важно доказать себе и другим то, о чем он мне постоянно твердил: я не только другой, но еще и лучше и значительнее всех.

Очень поздно я осознал, что я не лучше и не значительнее. Я был иным, чем мои сверстники, потому что не знал о тысячах вещей в этом мире. Я не мог ни хорошо, ни плохо относиться к людям, потому что не относился к ним никак. Только здесь, в Дабу-дзи, появилось истинное видение людей, окружавших меня. Раньше я все решал с позиции того, кто властвует, а не участвует. Люди при этом не имели собственной жизни, лиц, особенностей, а были лишь принадлежностью той или другой стороны при игре в го. Из этой игры можно было выйти либо выигравшим, либо проигравшим. Целый мир между этими крайностями не существовал для меня.

Возможно, что кто-то, кто жил во мне, был неким бывшим врагом, вызванным моим новым сознанием из прошлого. Некто решал от моего имени, совершал выбор возможных спутников. К счастью, около меня был Рёкаи.

— Рёкаи, что ты думаешь о дружбе? Надежна ли она?

— Из своего прошлого опыта могу сказать, что дружбу, как и любовь, трудно найти и легко потерять. Но у дружбы есть одно большое преимущество. Любовь прекраснее, когда о ней мечтаешь, чем когда она у тебя есть, а дружба сильнее и надежнее, когда ты переживаешь ее.

Рёкаи был так молод и так стар! Мне нравилась его мудрость. Рёкаи не слишком тщательно отбирал слова, идущие от сердца, и был не склонен умалчивать о том, что казалось ему важным. Он ценил меня и не скрывал этого.

— Судя по тому, что ты сказал, мне кажется, что ты знаешь, как узнать друга.

— Может быть, это обманчивое впечатление. Я не умею лучше других оценивать, кто может стать мне другом. Но я слышал о таких примерах, которые меня приводили в смятение. Случалось, что два лютых врага, представители двух совершенно различных миров или воюющих стран, сбросив свою форму, одновременно отбрасывали и свой внешний образ мыслей. То, что во время войны называют «уважением к противнику», они воспринимали как симпатию друг к другу. Когда им представлялся шанс узнать друг друга лучше, они становились друзьями. Разве не великолепна эта неосторожность?

Рёкаи словно знал обо мне намного больше, чем говорил! Он прокладывал вместо меня эту тяжелую дорогу. Он напомнил об одном человеке, который недолго пробыл в моей жизни, но стал причиной больших перемен, более того — поворота в ней! Самурай Сензаки — вот тот, кого я понял как друга, но немилосердно осудил за злодеяние, которого он не признал. Не был ли Сензаки тем противником?

Зачем Чиё понадобилось упоминать хижину Обуто Нисана? Да еще с таким страхом!

Сунг попытался понять причины волнения девушки, но не нашел ответа. Ему пришлось удовольствоваться ожиданием и смириться с беспокойством, которое впервые охватило его, когда она неожиданно произнесла имя мастера.

* * *

Срок для ответа императору истек. И тогда Сунг послал письмо, в котором извещал властителя о своем согласии.

Он попросил Кунга о встрече, старейшина пригласил его в свой дом. Сначала Сунг сообщил о своем решении сменить место жительства. Старик воспринял это с сожалением.

— Ты берешь с собой Чиё?

Сунг лишь кивнул головой.

— Ты будешь и дальше заниматься бамбуком, это хорошо, — сказал Кунг. — Но что будет с переписыванием рукописей?

— Я не сразу закрою Храм бамбука. Сначала я уеду сам, чтобы все уладить, а потом вернусь за Чиё. До того времени она продолжит работу с переписчиками. Дальше будет видно. Я еще точно не знаю дня своего отъезда. Но я хотел предложить кое-что еще.

Тут Сунг помолчал, словно сомневаясь, не ошибся ли он, решив сказать подобное.

— Я бы хотел в знак благодарности оставить кое-что в наследство людям.

— Да ведь ты много всего оставил — село прославилось тем, что ты делал для больных и увечных, а монастырские старейшины повсюду хвалят тебя как отличного каллиграфа. Ты думаешь, этого недостаточно?

— Я еще хотел бы, чтобы село с твоего разрешения провозгласило один день в году своим праздником. Ты знаешь, Кунг, что перед цветением бамбука одна ночь всегда бывает совершенно тихой, без ветра и шума. Если пройтись тогда босым по бамбуковым росткам, можно почувствовать, как они клюют ступни. В тишине можно различить треск — это ростки разрывают свои оболочки и вылезают из земли. Поскольку это верный знак наступающей весны, этот день можно провозгласить ее предвестьем. Я бы назвал его Праздником весны. Что ты думаешь об этом?

— Восхитительно, Сунг Шан! Я с гордостью сообщу о твоем предложении селянам.

— Бамбук дает радость тем, у кого нет надежды! Я так же благодарен ему за его чудесные свойства, как и другие. Если не больше.

— Хорошо, Сунг. Я напишу объявление о празднике, и с этих пор он будет главным для всей деревни. Никто не посмеет вычеркнуть его из календаря.

* * *

Для возвращения Сунг выбрал тропинку, которая вела к его дому по окраине села. Легкий ветерок освежал голову. У Сунга создалось впечатление, что бамбук, растущий вдоль дороги, не сгибается от ветра, а кланяется ему в знак приветствия. Только он об этом подумал, как увидел перед собой старика, который, повернувшись к стволу бамбука, как раз это и делал — кланялся растению, как другу, которого безмерно уважает. Не желая смущать старика, Сунг свернул с пути и через рощу вышел на другую дорогу.

Я даже не заметил, как быстро пришла осень. Время проходило в ежедневном повторении рутинной работы и заданий. Я больше не размышлял об учителе и дайси. Я больше не задавал себе вопросов о смысле пребывания в Дабу-дзи, меня не преследовало прошлое. Это было явным знаком того, что я принимаю свою жизнь такой, какая она есть — простой, спокойной и трудовой.