Таможня дает добро - Вячеслав Денисов

Завтра у меня будет целый океан времени, чтобы «распедалить» информацию своим операм-затейникам. Успею договориться и с транспортом, и с командиром СОБРа, и с инспекторами ГИБДД. А сегодня ни о чем этом думать не хочется. Потому что чем больше меня одолевают мысли о завтрашнем мероприятии, тем больше возникает вопросов, на которые я не могу найти ответы. Например, кто такой Дима Леший и почему Чибис упоминает о нем впервые, и еще так, словно я должен об этом знать. Еще мне очень интересно, как законченного наркомана Куликова мог кто-то привлечь для охраны процесса передачи партии героина. Несчастный Руслан Куликов страдает непроизвольным мочеиспусканием и каловыделением при приеме наркотиков, он уже не может даже «переломаться всухую», и скоро его жизни угрожает опасность от истощения. На такой стадии заболевания его мучит не голод, а мысль о том, где он найдет дозу завтра. Об этом знают если не все, то очень многие. И о какой охране может идти речь, если Русик в «ломке» представляет собой буйного сумасшедшего, а в кайфе — благодушного шизика? Нескладуха.

И таких несоответствий — хоть пруд пруди. Может, у Чибиса уже окончательно «осыпался с крыши шифер» и он начал гнать «дезу»? Мне бы было это, между прочим, неудивительно. Но почти за год работы проколов в подаче информации не было, и сейчас меня беспокоит и не беспокоит одновременно только тот факт, что на нашей последней встрече Чибис был в своем уме. В состоянии между ломкой и «приходом». Это когда толпа людей ушла от него далеко и ему еще не слышно ее возвращение.

Дима Леший. Забей это «погоняло» в компьютерную поисковую базу данных и получишь десять тысяч фамилий и адресов мало-мальски связанных с криминалом граждан. Это все равно что искать в компьютере человека под кличкой Лысый или Косой. Реальная проверка всех будет длиться до пенсии. А Чибис наводочку в сообщении не дает. Почему? На звонки не отвечает, связь с ним будет только завтра вечером.

По телевизору что-то частила Миткова. Нет в мире стабильности, нет. И в умах — тоже нет. Это я на примере Чибиса вижу. Человек всеми силами старается уничтожить то, без чего сам существовать не может, а другим мешает жить, — отраву. Благородное дело делает? Отнюдь. Для себя же и старается. Нелогично, если учесть, что этими благородными делами он мостит себе дорогу на кладбищу. Но все равно, каков бы ни был мотив твоего поведения, спасибо тебе, Руслан Куликов… Не ты придумал эту систему, но и не она тебя губит.

Я зашел на кухню и открыл дверцу холодильника. На нижней полке в одну шеренгу стояли три бутылки «Жигулевского» пива и молчаливо ждали распоряжений. Полкой выше стоял сок. По НТВ стали передавать спортивные новости, и я, не раздумывая, схватил запотевшую бутылку пива. Услышанные вести в мире спорта не печалили и не радовали. На чемпионате по фехтованию весь пьедестал заняли российские фехтовальщики, а в регулярном чемпионате НХЛ одна американская команда победила другую.

Я переключил канал, и в этот момент раздался звонок в дверь. Если это не Краев, тогда я не знаю кто. Аля сегодня на дне рождения матери. Два часа назад позвонила и сообщала, что останется помочь убрать со стола и заночует в родительском доме. У Края нет привычки заваливаться в гости в половине первого ночи.

Поставив пиво на журнальный столик, я прошел в прихожую. Звонок повторился, и ничего, кроме раздражения, это вызвать не могло. Если не началась Третья мировая или белые не ворвались в город, то такие звонки после полуночи можно расценить только как свинство.

Я приник к глазку и, мысленно сведя размазанное глазком изображение в форму человеческого лица, чуть не поперхнулся… Вот это да! Как это ни странно, этот человек впервые за все время решил посетить мое место жительства. Без лишних вопросов я открыл дверь и пропустил его внутрь.

— Какими судьбами? — усмехнулся я.

— По делу, Игорь, по делу…

— На миллион?

— Больше… — выдавил он.

Ну, раз по делу…

Я провел рукой по комнате, мол, садись куда хочешь. Вот диван, вот два кресла… Можешь, в конце концов, на пол, я тебя не ограничиваю. На столике одиноко застыла полупустая бутылка. Варить кофе или заваривать свежий чай для мужика, когда в холодильнике буквально замерзает пиво, — кощунство. Я бы, например, этого не понял.

— Размещайся, я сейчас пивка принесу. «Туборг» не обещаю, но местное пока еще есть.

Я уверенно двинулся на кухню и в этот момент услышал едва различимый среди телевизионного пения Алсу щелчок. У меня была секунда, чтобы понять существо этого щелчка. За моей спиной был взведен курок пистолета…

Краев попал в незнакомую для него ситуацию. Он не хотел посвящать Березину в ход своих мыслей и одновременно не мог ее оставить одну. Никому не известно, что могла натворить эта девчонка, оставшись один на один со своим удостоверением оперуполномоченного отдела по борьбе с контрабандой наркотиков! Женщины сами по себе — загадка, а женщина, пытающаяся разгадать правила грубой мужской игры, становится опасна, как обезьяна с гранатой в руке. Если Амалия не сможет навредить работе Краева, то поставить себя под удар она рискует наверняка. Он это понимал и только косился в ее сторону, отвлекаясь от дороги, когда она предлагала очередное безумие для ускорения процесса поиска убийцы. Ев гений уже дважды останавливал машину и повторял свою бесполезную просьбу не мешать делу. После второго раза он принял все происходящее как крест и смирился.

Он ехал в областной военкомат. Там начальником третьего отделения работал его однокашник, Альберт Балаховский. В отличие от Краева, Балаховский продолжил службу в армии и даже закончил академию с отличием. Впереди рисовались перспективы дальнейшей службы, и они уже начали реализовываться, но нелепый подрыв на чеченском фугасе во время первой кампании, под Бамутом, перечеркнул все надежды. Оставшемуся без обеих ступней майору предложили подполковничью должность в военкомате, и он согласился. Сейчас все личные дела офицеров, состоящих в запасе и проживающих в области, находились под его непосредственным контролем.

Краев не был уверен в том, что просмотр дела Бабинова ему что-то даст, но коль скоро в голове появилась мысль, то так же быстро нужно было ее проверить и либо воспользоваться результатами, либо забыть вовсе. Менее всего о человеке говорят рекомендации, служебные характеристики и представления. Евгений это знал, поскольку испытал на своей шкуре: «Краев, ты напиши сам то, что надо, а я подпишу…». Но иногда в личных делах офицера может найтись совсем незаметная, ничтожная деталь, строчка, написанная автоматически, подсознательно. И такая строчка, бывает и так, решает исход всего дела.

Пока Женя листал довольно объемную папку, уже подполковник Балаховский вкратце рассказывал оперу свое житие-бытие. Краев улыбался невпопад или так же невпопад качал головой. Из личного дела Бабинова он вычленил лишь два главных момента. Бабинов служил в Таджикистане до распада СССР. Бабинова судили судом офицерской чести — судом младших офицеров. За что судили его сослуживцы — неизвестно, так как в деле отсутствовал как протокол собрания, так и решение. Очевидно, кадровик части решил не загаживать дальнейшую судьбу тогда еще капитана Бабинова и материалы «забыл» вложить в дело. Таким образом у Бабинова появилась возможность соврать при приеме на работу в таможню, что его судили судом чести за то, что он избил солдата, оскорбившего на улице девушку. Ну, это так, к примеру… Бабинов мог придумать все, что угодно.