Таможня дает добро - Вячеслав Денисов

Кофе давно остыл. В хрустальной пепельнице, как в предсмертельной судороге, скрючились шесть сигаретных окурков. Они сидели и молчали до тех пор, пока молчание не прервала Березина.

— Я знаю, Аля, что ты здесь… Я знаю это…

— Тогда скажи хоть что-нибудь, чтобы завязать разговор!

Да, он несправедлив к ней. В конце концов, она имеет полное право на информацию, какой бы непонятной она ни была. Хочешь правды, Аля? Она страшна и далека от тебя, как земля от неба, как сейчас ты — от Эберса.

Имеет ли право она все узнать? Да, имеет. А имеет ли право он, Краев, рисковать всем для того, чтобы найти убийцу Эберса? О себе он не думал. Свою ежедневную работу Женя давно перестал воспринимать как риск. Он видел в ней необходимость вставать рано утром и поздно ложиться, трепать нервы в разговорах с начальством и ждать момент получения зарплаты. Одним словом, это точно так же, как идти утром на завод, в школу с проверенными ночью ученическими тетрадями или садиться за компьютер для создания новой программы. Человек привыкает ко всему быстро. В его подсознание заложена информация опыта предков, поэтому он может справиться буквально с любой работой. Один и тот же человек может быть и хирургом, и забойщиком скота на мясохладобойне. Весь вопрос в том, что ему нравится делать больше. До поступления в военное училищу Краев мечтал стать журналистом, но судьба распорядилась иначе. Он стал сыщиком, и не просто сыщиком, а спецом из тех, которые без страха и упрека. И сейчас напротив него сидела девушка, которая сначала, возможно, по недоразумению, а потом по необходимости занимается тем, что порой тяготит даже его, сильного.

Что изменится от того, что он станет тратить время на расшифровку хода своих мыслей и делиться наблюдениями с этим на вид стойким, а на поверку слабым существом? Она женщина, единственный дар которой — любить и быть любимой. Все остальное — суета. Он узнал все, что можно было узнать по делу, общаясь с ней. И больше рисковать Краев не имел права.

— Вот что, Аля… Я сейчас уеду, а ты, пожалуйста, поезжай в отпуск. Только, поезжай куда-нибудь подальше. Как все закончится, я тебя найду… Пожалуй, это все, что я хотел тебе сказать…

Чашка выскользнула из рук девушки и, жалобно звякнув о паркет, раскололась надвое. С этим же звуком надвое раскололся для Амалии мир. Шок был настолько очевиден, что Краев подумал о нашатыре.

— Какого черта ты решаешь за меня? — Ее губы дрожали, а в глазах светился неприкрытый гнев. — Ты кто такой?! Всевышний?!

Вот этого Краев боялся больше всего. Лучше бы она повисла у него на плече и вдоволь порыдала. Он бы вытерпел это столько, сколько нужно.

— Ты готова мотаться со мной и день и ночь? Без сна?

— Да чихала я на сон! Краев встал.

— О'кей. Поехали.

— О'кей. Куда?

Вопреки ожиданиям Березина тут же стала укладывать в сумочку сигареты и зажигалку.

* * *

Чибис встал с кровати и, с трудом передвигая ноги, побрел в ванную. Через час-полтора начнется самое страшное. Он уже слышал вдалеке шаги бессмысленно гудящей, приближающейся толпы. До спасительной встречи оставалось что-то около получаса, значит, был шанс позабыть о страданиях еще на сутки. Случались моменты, когда он был готов продать дом и на вырученные деньги уехать куда-нибудь в Германию, Швейцарию или Бельгию, где его снова превратят в человека, чьи мысли и поступки не будут зависеть от своевременно «вмазанной» дозы. Наличных денег у него уже не было, а это означало продажу дома уже по другой причине. И тогда — все…

Как обычно, в это время он находился в состоянии дикого «депресняка». Его пугала не только скорая встреча со злобно настроенными прохожими, но и стуки на улице, звук останавливающихся у дома машин и все остальное, что могло издавать звуки. В эти минуты наркомана особенно остро начинает беспокоить чувство невозвращенного долга, опасности какого-нибудь разоблачения, возможность преследования. Чибис знал, что к моменту встречи, которая должна состояться через тридцать минут, ему станет настолько плохо, что он будет готов на все ради получения той самой суммы…

Знал это и человек, готовившийся к этой встрече.

В тот момент, когда Чибис, поеживаясь от холода при почти тридцатиградусной жаре, покупал в аптеке на последние рубли инсулиновый и двухкубовый шприцы, человек уже стоял в пустой квартире дома напротив памятника Крылову. Стрелки на часах городской башни показывали точное местное время — 16.40.

Человек поставил перед собой спортивную сумку, вытащил из кармана патрон для пистолета «Макарова» — табельного оружия сотрудников правоохранительных органов — и улыбнулся, слегка подняв вверх уголки рта. Расстегнув сумку, он еще раз посмотрел на часы…

* * *

— И когда ты до этого додумался? — едва слышно прошептала Амалия.

Рассказанное ей Краевым казалось невероятным, и только сейчас она поняла опасность того, в чем решила поучаствовать. В работе таможенников само понятие «смерть» не является ключевым в работе. Смерть им представляется в виде последствий при упущении в их действиях. Гибнут наркоманы от передозировок — это и их вина. Героин из Афганистана летит не в стратосфере, а пересекает вполне реальные границы, которые у нас, как известно, на замке. Ключи от замка находятся в карманах людей с погонами на плечах. Первый экземпляр — у пограничников, второй — у таможенников. Это их ошибки исправляют отделы по борьбе с наркобизнесом, задерживая сотнями, тысячами драгдилеров, наркоманов и наркобаронов. И если при этом «обноновец» гибнет, а ни одного из оперов таможни в этот момент не кольнет сердце, значит, последний плохо представляет себе задачи своей профессии.

Краев видел, как переживал Эберс, когда из-за независящих от него формальностей гибло задуманное дело. В этом они были схожи. Но как поведет себя в той или иной ситуации девушка, было неизвестно. Этого и боялся Евгений.

— Когда додумался? — Краев перевел взгляд с Березиной на кончик прикуриваемой сигареты. — Когда мы с тобой выходили из таможни. Ты искала в кабинете ключи от двери, а я шел по коридору и уперся лбом в приоткрытую дверь. Я очень не люблю подслушивать, но мне пришлось остановиться, и я услышал голос того, кто заходил к тебе в кабинет. Бабинов разговаривал по телефону. Я не слышал начала разговора и его конца, но могу поклясться в том, что майор произнес фразу: «Я не виноват в том, что этот придурок ему на шею цепь повесил». Какой придурок? И в чем Бабинов виноват, если он невиновен в том, что кто-то Эберсу повесил цепь? Надеюсь, тебе не нужно пояснять, что цепь ему повесили не по его воле и уже мертвому?

— Это все ужасно, Женя! Но как Бабинов мог на это пойти и, самое главное, зачем?! У них с Игорем были прекрасные отношения!

Боже мой! Краев знал, что ее лучше ни во что не впутывать! «У них с Игорем были прекрасные отношения»! Мама миа! Лучших отношений, чем были у Иуды с Христом, придумать невозможно! Но в дело вмешалась тридцатка тогдашних баксов — и все разрешилось само собой! А тут, пожалуй, сумма посерьезнее будет…