Время Мечтаний - Барбара Вуд

– Знаю, – согласилась Полин, она представить себе не могла, как ее жизнерадостная подруга могла выбрать такого чопорного и надутого мужа. Семь лет назад, когда Майлз Гамильтон целовал Луизу перед алтарем, Полин пришло в голову, что вид у него такой кислый, словно он съел лимон. Полин даже не верилось, что в спальне он мог оказаться таким настойчивым.

– Я так несчастна, Полин. Просто не знаю, смогу ли дальше так жить.

Полин уже начинала жалеть, что Луиза заехала ее навестить. Ей не нравились всплески чувств. Она считала это дурным тоном.

– Дорогая Луиза, ты должна научиться быть хозяйкой положения, – посоветовала она. – А слезами ты себе не поможешь.

– Ты это сейчас говоришь, Полин. Посмотрим, что ты скажешь потом, когда выйдешь замуж. Все окажется по-другому.

– Я не собираюсь допускать, чтобы моя жизнь менялась только потому, что стану женой. Замужем или нет, я намерена держать все в своих руках. И тебе пора начать думать так же. Выход из положения есть, можешь не сомневаться. Если разговор с Майлзом невозможен, отстаивай свои права. Переберись в другую спальню. Сошлись на усталость или нездоровье. Ты можешь управлять положением, Луиза. Надо только решиться попробовать.

Луиза вытерла глаза, взгляд ее заметался по комнате. И, наконец, тихо, почти шепотом, она призналась:

– Я уже как-то раз попробовала повлиять на все… Полин, я совершила нечто ужасное.

Луиза умолкла, и, когда пауза затянулась, Полин сказала:

– Ты же знаешь, дорогая, что бы ты ни рассказала, это не пойдет дальше этой комнаты.

Луиза подошла к окну и окинула взглядом усадьбу, признанную самой красивой в колонии Виктория. Особняк в стиле Тюдор в Л изморе стоял в окружении сотни акров садов, лужаек и оленьего заповедника с озером. Дом находился так далеко от рабочей суеты овцефермы, что отсюда жизнь фермы была не видна совершенно. Создавалось впечатление, что особняк находится в поместье где-либо в Англии. Со своего места Луиза видела террасу, мощенную каменными плитами, где Полин с Фрэнком принимали на открытом воздухе гостей. Дальше находилось поле для игры в крокет и площадка для стрельбы из лука. За ними располагались флигель, где жила прислуга, дровяной сарай, прачечная и обширные конюшни. Луиза знала, что 50 человек прислуги следили за домом и усадьбой Фрэнка и Полин, а на ферме людей работало намного больше. Лизмор походил на маленький городок, где имелась своя лавка, кузнец, мастер по ремонту колес, ветеринар и жилища для постоянных и сезонных работников. Это был еще один повод для Луизы завидовать Полин.

«Поймет ли меня Полин? – гадала Луиза. – Способна ли женщина, живущая без тревог и забот представить, что мне приходится переживать»? Луиза знала, что Полин избалована. Глава семейства, Даунз старший, работал много лет назад в Англии помощником конюха и часто вспоминал горечь обид. Его пинали, как собаку, и без всякой провинности могли отстегать кнутом, а он был бессилен перед богатыми и не мог постоять за себя. Отец Полин клялся себе, снося удары, что наступит день, когда и он разбогатеет и будет управлять другими. Он приехал в колонии и построил процветающую овцеферму на 25 тысячах акров сочных пастбищ на западных равнинах австралийской колонии Виктория. Затем он выстроил дом, точную копию деревянно-кирпичного особняка в елизаветинском стиле, в котором он служил когда-то помощником конюха. Для убранства дома из Англии были выписаны лучшая мебель, ковры, люстры и картины. Денег на это Даунз-старший не жалел, и двое его детей разделили с ним плоды его трудов.

Полин жила среди роскоши и изящества. Комнаты, куда проводили Луизу, представляли личные апартаменты Полин и состояли из спальни, гостиной, гардеробной и личной ванной. Луиза помнила, какие разговоры ходили по всему району, когда устанавливали ванну. Архитектор, строивший Лизмор, завораживал местную публику описаниями необыкновенной ванной комнаты Полин Даунз. В те времена, когда даже в самых богатых домах не было водопровода, Полин настояла, чтобы провели трубы и установили туалет со сливом и ванну в комнате рядом с ее спальней. Для Луизы это было чем-то из дворца Клеопатры. Идти против традиций было в духе Полин: все считали, что сидеть в корыте вредно для здоровья. Врачи не советовали окунаться в воду, ссылаясь на то, что даже сама королева купалась не чаще двух раз в год. А Полин хвасталась, что каждый день сидит в ванне с горячей водой и считает эту процедуру самой полезной для здоровья.

«Способна ли такая изнеженная женщина, как Полин, пусть даже в малой степени представить, какие муки я испытывала» – думала Луиза. Ее терзали сомнения. Но ей надо было рассказать кому-то о своем сложном деле, и Полин, даже если не сможет ее понять, тайну сохранит. Луиза в этом нисколько не сомневалась.

– Я ездила в Камерон к доктору Фуллеру – наконец решилась Луиза. – Я попросила у него совета. Мне рассказывали, что есть способы… уберечься от этого. Уинфред Камерон говорила мне, что в Европе женщины нашли способ, как не беременеть. Но все держится в строжайшем секрете. Писать или говорить об этом противозаконно. Но я посчитала, что доктор Фуллер как врач… Я надеялась, что ему, может быть, что-то известно и он, возможно, скажет мне.

– И что же он, рассказал? – Полин внимательно смотрела на Луизу.

Луиза покачала головой.

– Он принялся меня вразумлять, напомнил о божьих законах и обязанностях жены, а затем пригрозил рассказать о моем приходе Майлзу. Но я со слезами стала умолять его молчать, и он пообещал, что Майлз ничего не узнает, но при условии, что я выброшу из головы мысль о возможности избегать беременности. Полин, после разговора с доктором я почувствовала себя жалкой и ничтожной.

– И что ты собираешься делать?

– В городе есть новый доктор, – обернулась к ней Луиза. – Его зовут Дэвид Рамзи.

– Да, знаю. Мне рассказала о нем Мод Рид. По ее словам, врач он очень хороший.

– Полин, он молодой. Мне кажется, у молодого человека могут оказаться более либеральные взгляды. Хочу сходить к нему. Если потребуется, буду умолять его рассказать, что ему известно. Я готова предложить деньги, все, что он запросит. Опускать руки я не собираюсь. Мне совсем не хочется повторять судьбу матери. Она умерла при родах восемнадцатого ребенка. А ей, ты знаешь, было всего тридцать девять.

– Знаю, – машинально откликнулась Полин.

Она размышляла о том, есть ли на самом деле возможности для женщин управлять появлением потомства. Об этом она никогда не задумывалась. Воображение рисовало ей будущую миссис Хью в окружении множества красивеньких детишек, идеальных во всех отношениях. Но она очень мало думала обо всем, что связано с появлением этих детей на свет: о родах, о неприятных сторонах беременности, таких как физическое недомогание, полнота, не говоря уже о том, что беременность заставляла женщину ограничивать себя в занятиях. Но теперь Полин задумалась об этом всерьез и заинтересовалась. На своем пути она видела новую трудность, и над ней требовалось одержать победу, потому что она не могла допустить, чтобы ее что-то обременяло и удерживало от любимых занятий: верховой езды, охоты и стрельбы из лука. И меньше всего ей хотелось стать такой, как Луиза, а таких молодых жен, как она, в районе было очень много: увядших, постаревших до срока, и все потому, что они не имели возможности выбирать время беременности. Какими бы ни были особые секреты европейских женщин, Полин твердо решила их узнать.