Налейте бокалы, раздайте патроны! - Сергей Зверев

— Что вы имеете в виду? — вопросительно взглянул священник.

— Всему свое время. Кстати, сообщу вам приятное известие: Пауль фон Гинденбург удовлетворил вашу просьбу. Вы будете направлены в Берлин, в наш Генштаб.

— Прекрасно, прекрасно, — оживился пастор. — Да, вы и в самом деле меня порадовали. Но все же у меня возникают опасения по поводу моего скромного жилища.

— За фольварк, кирху и все остальное не волнуйтесь, — уверил его егерь. — Они ни в коем случае не пострадают.

— Когда я могу туда отправиться? — возбужденно спросил пастор. Было видно, что известие произвело на него сильное впечатление.

— Да хоть завтра… — развел руками егерь. — Но сперва надо разобраться с голубем.

Отряд поручика, переодетый в немецкую форму, продолжал движение, сопровождая ценный груз — бочку с керосином — в компании пленного германца. Несколько раз на пути группы попадались немецкие дозоры, но все пока обходилось. Офицеры не теряли времени даром, собирая информацию. Они зарисовывали схемы укреплений, записывали, какие воинские части противника встречаются на пути, что легко устанавливалось по кокардам, шевронам и форме, поскольку у каждой части имелись свои знаки отличия… Короче говоря, работы хватало. Голицын, сидя в повозке, вел разговор с германцем. Тот оказался забавным собеседником.

— Если в жизни, — говорил лейтенант, — мы наблюдаем сплошь да рядом, что один человек возвышается над другим, то почему более сильная и более умная нация неспособна возвышаться над другой, ослабленной физически и умственно… Разве вы осмелитесь отрицать породу аристократии?

— В отношении племенного скота вы правы, — возмутился Голицын. — Тут я с вами согласен, что племенные быки имеют право на содержание в улучшенных коровниках, но… Люди не скоты!

Поручик вглядывался в изъятую у офицера карту Восточной Пруссии. Превосходная топографическая карта, изданная для офицеров рейхсвера еще в 1907 году, когда кайзер проводил в Пруссии маневры своей армии, чтобы попугать Россию. Карта указывала и все фортеции близ Мазурских озер.

— Когда вы нас ждали? — поинтересовался Голицын. Имея в виду наступление Северо-Западного фронта.

— На сороковой день после начала у вас мобилизации, учитывая русскую неорганизованность, — последовал ответ. — За этот срок, пока вы обычно наматываете портянки, мы бы успели разделаться с Францией.

— Значит, мы появились вовремя, — заметил поручик. — Кстати, Япония объявила вам войну… Как вы к этому относитесь?

— Никак! — хихикнул офицер. — Японцы не полезут штурмовать Берлин, у них свои интересы в Азии. Вот уж из-за японской угрозы мы, немцы, плакать не будем!

Говоря о «сорока днях», пленный подразумевал «чудо стратегической мысли всех времен и народов» — план Шлиффена. Автор — граф Альфред фон Шлиффен, начальник Германского генштаба в 1891–1906 годах, решил бить противников по частям — сначала нанести поражение Франции, потом сокрушить Россию. Эта возможность рассчитывалась из того, что восточный колосс в силу протяженности путей сообщения и их плохого состояния не смог бы отмобилизоваться ранее шести недель с момента объявления войны, между тем как европейским странам требовалось для этого всего две недели. Поэтому планировалось сразу же бросить почти все силы немецких войск против Франции, оставив всего одну 8-ю армию под командованием фон Притвица для защиты от русских Восточной Пруссии и корпус в Силезии. Германцы смело шли на оголение восточных границ — во-первых, с юга помогли бы австрийцы, а во-вторых, русских войск ранее сорокового дня мобилизации там не ждали. Покончив же с французами в течение этого срока, основные силы германцев согласно плану следовало перебросить на восток и разгромить русских.

— Идеально придумано, — хмыкнул Булак-Балахович, слушая немца. — Мне это напоминает игру, пускай и военную, где все вычислено и распланировано идеально. Учтены, казалось бы, все непредвиденные обстоятельства. Продуманы запасные варианты и так далее. Но вот когда дело доходит до реальности…

— Да, с реальностью оказалось не все так просто, — подтвердил Голицын. — План Шлиффена красив, но рискован. Во-первых, для успешного начала сокрушения Франции требуется вначале сокрушить Бельгию, имеющую пусть небольшую, но современную армию и ряд первоклассных крепостей. Во-вторых, вторжение в нейтральную Бельгию означает грубейшее нарушение международных норм и договоров, давая повод другим странам, в том числе даже и США, выступить на стороне Антанты. В-третьих, восточные окраины империи остаются на несколько недель почти беззащитными — особенно Восточная Пруссия и Силезия, для надежной обороны которых от русских войск сил явно недостаточно. В-четвертых, сами французы могут надолго связать немцев боями, пусть и оборонительными, не позволяя вовремя высвободить войска для перенесения направления главного удара на восток.

— Естественно.

— Самым же слабым местом плана Шлиффена был его второй этап — удар по России, — продолжал поручик, насмешливо поглядывая на кайзеровца. — Если кампанию во Франции, может, и реально было завершить в пять недель, то восточную кампанию уложить в какие-то сроки возможным не представляется. Даже если допустить, что будет одерживаться победа за победой, продвижение в глубь Российской империи для немецкой армии смертельно опасно.

— Мы надеялись за кратчайшее время окружить французов — в Северо-Восточной Франции должен был произойти небывалый разгром. Но мы и представить себе не могли, что вам удастся так быстро отмобилизоваться, — сокрушенно развел руками немец. — Правительство нас обмануло. Оно говорило, что русские пушки стары, солдаты не умеют стрелять, снаряды не рвутся — а я видел, как ваша батарея без пристрелки сразу осыпала с высоты трех метров шрапнелью наши окопы. Солдаты выскакивали из них, как из ада, но никто не ушел. Они завалили рвы своими трупами, и в полчаса от целого полка осталось только семь человек. Нам лгали, нас успокаивали, а вы втихомолку за эти десять лет создали такую артиллерию!

Некоторое время ехали молча. Обоз миновал развилку дороги и, переехав по мостику заросшую лопухами канаву, снова свернул на лесную дорогу. Через полчаса добрались до опушки. Навстречу подул теплый ветер, глухо зашумели деревья. В той стороне, где мерцал огонек, отрывисто залаяла собака. Большая черная птица снялась с дерева и, тяжело хлопая крыльями, полетела куда-то. Лошади подняли головы и тревожно всхрапнули.

Вечерело. Было решено остановиться на постой на встретившемся небольшом польском хуторе из шести домов.

— Хорошее хозяйство, — произнес, оглядывая постройки, корнет. — Коптильня, винокурня, рига, молотилка…

— Хозяева крепкие, — в тон ему сказал поручик.

Как и ожидал Голицын, хозяева-поляки не слишком-то были рады «немцам». Учитывая историческую вражду двух народов, удивляться этому не приходилось. Однако понятно, что свою неприязнь к тевтонам, особенно в условиях военного времени, им пришлось запрятать поглубже и растягивать губы в улыбках. Был накрыт стол, где, выпив, кайзеровец проявил себя во всей красе. Пьяным он попадал в свою сущность редкого морального урода.