Неизлечимые романтики. Истории людей, которые любили слишком сильно - Франк Таллис

– Анита, вы когда-нибудь думали о том, как бы вы среагировали, если бы Грег и в самом деле изменял вам?

– Я была бы опустошена, раздавлена. Но вы ведь не думаете, что он изменяет? Он ведь вам ничего такого не сказал, ведь правда?

– Нет, ничего такого он не говорил, – успокоил я. – Я просто хотел узнать, что бы для вас значило это событие, окажись оно правдой.

– Что бы значило? – На секунду Анита показалась сбитой с толку, а потом сказала: – Значило бы, что он всё это время врал мне.

Она поёжилась и посмотрела на меня с подозрением – я просил её проговорить вслух очевидные вещи.

– И что бы это значило для вас? – продолжил я.

– Что ему нельзя доверять.

– А если ему и в самом деле нельзя доверять, что тогда?

– Боже! Если нельзя доверять тому, кто рядом с тобой, возлюбленному, то тогда кому вообще можно верить?

– Хорошо. Предположим, вы не можете доверять Грегу – или любому другому человеку, который встретится вам в будущем. Что это значит?

– Значит, что никакой близости не существует.

– А если так и есть, то?..

– То, значит, я одинока. – Последние слова она проронила слабым дрожащим голосом.

Анита выглядела напуганной. Наконец-то из-за шторы вышел её внутренний ребёнок: маленькая девочка, которая жадно искала любви своей эгоистичной матери – матери, изменявшей не только мужу, но и собственным детям. Маленькая Анита искала любви, но находила лишь пренебрежение и отвержение.

Эволюция позаботилась о том, чтобы дети были крепко связаны с родителями, потому что, если заглянуть в мир дикой природы, брошенное дитя – это мёртвое дитя. Соперница Аниты – женщина, которой не было, – не просто сексуальная искусительница. Она – олицетворение самой смерти. Предательство страшило Аниту, потому что оно переносило её внутреннего ребёнка, маленькую Аниту, в дикий мир далёких предков, полный жутких теней и рыщущих во тьме хищников.

Грег сидел чуть поодаль от Аниты.

– Нет нужды расспрашивать меня о моём прошлом, – говорил он. – С ним покончено, его нет. Прошлое – в прошлом.

– Почему ты всегда так упорно обходишь эту тему? – ответила Анита.

– Как ты вообще можешь говорить, что я что-то обхожу? Нет, серьёзно…

– Вот я тебе рассказала о себе всё. – Ударение на «я» превратило фразу Аниты в обвинение.

– Знаю, рассказала. Но нужды в этом не было. К чему мне знать, сколько мужчин у тебя было до меня?

– Откровенность… честность? Всё дело в них, они важны.

– Да брось… все эти разговоры уж точно не про откровенность и честность.

– О чём же они тогда?

– Когда ты расспрашиваешь меня о прошлом… я чувствую, будто мной манипулируют.

Атмосфера вмиг накалилась. Грег посмотрел на меня в поисках поддержки, но я попросту повертел пальцем в воздухе, давая знак продолжать.

– Твои вопросы – уловка, – добавил он.

В ответ Анита вскрикнула режущим ухо: «Что?»

– Уловка, – повторил Грег. – Ты говоришь: будем более открыты друг другу, – но дело тут вовсе не в открытости. А в том, чтобы получить больше информации, которую можно сравнить, сопоставить, а потом с её помощью поставить мне подножку. И суть в том, что ты будешь постоянно ставить мне подножки, заставляя меня упасть, потому что я не могу запомнить всё на свете с точностью до мельчайших подробностей. Всегда найдётся какая-нибудь нестыковка. Что вовсе не означает, будто я лгу или пытаюсь обвести тебя вокруг пальца. Это всего лишь означает, что я не могу вспомнить, потому что моё прошлое – мои прежние отношения – они для меня больше ничего не значат. Значишь только ты!

Уголки губ Аниты чуть опустились.

– Что вы думаете? – спросил я у неё.

– Разве я о многом прошу? – Вопрос Аниты был обращён к потолку. – Ладно, похоже, у меня в самом деле проблема. – Она повернулась к Грегу. – Но, может, если бы ты старался усердней…

– Я? – Грег ударил себя в грудь, и пронеслось глухое эхо. – Я, усердней? Да я не уверен, что такое вообще возможно. К тому же, что бы я ни сделал, этого всегда будет недостаточно. Что бы я ни говорил – что бы я ни делал, – тебе всегда будет мало.

Нет ничего плохого в том, чтобы быть перфекционистом, однако если внутренняя планка слишком высока, то данная похвальная черта может значительно подпортить весь механизм отношений. Она наблюдается при некоторых психических расстройствах, в особенности при нервно-психической анорексии, ОКР и депрессии. Мнения относительно природы перфекционизма расходятся. На одном конце спектра – взгляды психоаналитиков, которые истолковывают перфекционизм как защиту от резкой родительской критики; на другом – когнитивисты, которые представляют то же явление как набор немотивированных предписаний, которые возникают в мозгу (например, бессознательное желание выстраивать вещи в ряд).

Мать Аниты не только относилась к детям с пренебрежением, но и была очень критичной. На предыдущем сеансе Анита рассказала: «Мама всегда выискивала недостатки. Я тоже могла бы стать художницей, как она, если бы не её замечания. Она всегда находила только минусы».

Я склонялся к мнению, что перфекционизм Аниты – это скорее защитная реакция, нежели свойство её нервной системы, хотя оба подхода ни в коем случае не исключают друг друга. Порой одна и та же черта может иметь несколько истоков и являться результатом нескольких причин.

Анита продолжала бы обсуждать прошлое Грега и задавать бесконечные вопросы, потому что ждала идеальных ответов, которых он ей попросту не мог дать. Как программист Грег понял, что Анита попала в «цикл проверки», в котором не было прописано условие выхода.

Анита выглядела подавленной.

У Грега нашлось что добавить.

– Даже когда я просто сижу на месте и молчу, ты считаешь, будто что-то идёт не так. – Он снова повернулся ко мне. – Когда дома я иногда задумаюсь о чём-нибудь незначительном, отвлекусь, Анита тут же волнуется и спрашивает: «В чём дело? Почему мы не разговариваем?»

Он взял Аниту за руку и погладил по тыльной стороне её ладони. Анита подняла голову и посмотрела ему в глаза.

– Я очень хочу, чтобы мы были счастливы, – сказал он. – Но то, что ты делаешь, душит наши отношения.

Основным истоком, питавшим ревность Аниты, был её детский страх остаться брошенной; страх, заложенный эволюцией и многократно увеличенный пережитым слишком рано чувством покинутости. По сути, именно страх быть брошенной сделал Аниту уязвимой для психиатрических заболеваний. Но что это значит – быть психологически уязвимым? Легко представить физические слабости: они могут быть связаны, например, с недостатком витаминов в организме или хрупкостью костей. Но как представить слабость психологическую? Как выглядят причины психологической уязвимости?