Убийство как по маслу - Арина Тарелкина

Казалось, будто других проблем в стране не существует. Она уже победила и наркоманию, и нищету, и коррупцию – осталась лишь одна беда, и имя ей Арина Тарелкина.

Мне пришлось несладко – после истории с Владом на плаву меня держала лишь работа, а из-за скандала промоутеры уходили один из другим, опасаясь не собрать «зал». И их тревоги не были уж такими безосновательными – вчерашние поклонницы, пылая праведным гневом, объявили мне бойкот. Они вдруг разом прозрели, осознав, куда ведет их увлечение. Не удивлюсь, если некоторые даже почувствовали неукротимую тягу к воровству, а кое-кто и вовсе списал былые прегрешения на мои ролики. Почему нет? Не себя же винить в краже чужого мужа, воровстве скрепок из офиса или неоплаченной парковке? Инфантильному человеку всегда проще найти крайнего на стороне. В тот раз роль крайней выпала мне.

И хотя оказанная честь (шутка ли – миллионы хейтеров!) могла польстить самолюбию, она не стала поводом откупорить бутылочку шампанского. Если мне чего и хотелось выпить, так это яда, но отсутствие такового и мой агент Сашка удержали от этого необдуманного шага.

– На тот свет, Арин, ты всегда успеешь, – весело проговорил Александр и предложил план, который, как потом выяснилось, полностью изменил мою жизнь.

* * *

– Итак, что мы имеем?

Мы с Аленой склонились над огромным ватманом, прижатым к полу книгами и исписанным именами и фамилиями потенциальных подозреваемых.

Конечно, убить Краснопольского мог кто угодно – начиная полоумным маньяком и заканчивая ревнивым мужем, чья жена предавалась любовным утехам с парнем по вызову. Если вдруг это так, дела мои плохи – без «жирного» мотива преступление можно раскрыть разве что случайно. Остается надеяться, что преступник напьется водки и решит поделиться своим «подвигом» с нечаянным собутыльником в баре. Да и то при условии, что тот, протрезвев, сразу побежит в полицию, а не сочтет рассказ бредом и не выкинет его из памяти на следующее утро.

Однако же сам характер преступления. То, с каким старанием убийца подвел меня под монастырь, и то, как тщательно он подготовился, наводило на мысль о личном мотиве. В отношении меня, потому что жертве преступник отвел роль инструмента.

Поэтому, конечно, первой на ум пришла бывшая свекровь. Антонина Михайловна Михайловская относилась к тому отнюдь не редкому типу женщин, которые начинают ненавидеть будущую невестку, впервые увидев сына в роддоме. Причиной всему психологический инцест – фактически такие матери рожают себе не ребенка, а мужа. Тогда настоящего либо нет вовсе, либо он «выдавливается» впоследствии. Так кукушонок, появившись в чужом гнезде, выбрасывает из него всех соперников. Случается, конечно, что супруг остается, но играет исключительно номинальную роль – даже кошка или собака в подобных семьях имеет больше прав, чем он. О причинах данного явления, его уходящих в детство (и мужчины, и женщины) корнях мне рассуждать не хочется. Куда интереснее последствия. Я полагала и полагаю до сих пор, что именно слепая и фанатичная любовь Антонины Михайловны превратила Влада в монстра. И пусть в его детстве не было физического насилия (о нет, маменька и пальцем возлюбленное чадо не тронула), зато с лихвой хватало психологического. Желая покрепче привязать к себе отпрыска, она не останавливалась ни перед чем. В ход шли угрозы, шантаж и манипуляции, щедро политые слезами и удобренные красноречивыми рассказами о самопожертвовании. Редкая птица долетит до середины Днепра, и редкий ребенок сможет вырасти в подобных условиях нормальным. Травмируются все, но по-разному. Те, кто послабее, принимают навязываемую им роль, превращаясь в итоге в бесплотную тень властной матери. Мы все видели подобных – лысые, обрюзгшие дядьки с душой младенца в сандалиях на носки, послушно семенящие за венценосной особой. Порой кажется, что маменька сознательно подбирала им «лук» (ну, не самим же им одеваться, в самом деле), чтобы на подходе отсечь возможных претенденток на роль спутницы жизни. Или, может, такими проще управлять? Ну действительно, кто ж его полюбит в таком нелепом виде, кроме матери? А ей он всегда пригож.

Но бывает и по-другому. Иных мужчин боженька наградил таким сильным и несгибаемым характером, что даже самой властной мамаше не под силу подчинить его своей воле. Именно из таких детей в итоге вырастают хлопающие дверью подростки-бунтари, а (если особенно не повезет) то и убийцы собственных родителей. Антонине Михайловне «повезло» – всю накопленную за годы детства ненависть к женскому полу Влад в итоге выплеснул на меня. Впрочем, дверью он тоже хлопнул. Причем дважды. Сначала своей самостоятельной и независимой от маменьки жизнью, второй – смертью без разрешения, но с завещанием, по условиям которого все его движимое и недвижимое имущество досталось ненавистной сопернице. То есть мне.

Царственных матерей, в числе прочего, отличает и прижизненное (а уж тем более посмертное) обожествление отпрыска. Кажется, начни он из кожи людей ботинки шить, она первая станет продвигать новую моду. И порвет любого, кто посмеет намекнуть на неправоту чада. И уж тем более никогда не усомнится она в его безоговорочной к ней любви. Нет, как способ эмоционального шантажа недостаточное внимание вполне подходит. Вменять ребенку в вину редкие визиты или нечуткость – одно, а признание реальных недостатков, тем более прилюдное, – совсем другое.

Вот и Антонина Михайловна, узнав об оставленном сыном завещании, предпочла обвинить написавшую его ручку, а не руку. Условно, разумеется. Смерть Влада автоматически перевела его в разряд святых. Все вчерашние разногласия оказались забыты, и из человека, нехотя навещавшего родительницу в лучшем случае раз в месяц, он превратился в любящего и заботливого сына, осыпавшего ее дарами за спиной вероломной невестки, колдовскими чарами вскружившей голову любимому отпрыску, обманным путем заставившей подписать неприемлемое для него завещание.

Иски, апелляции, кассации – казалось, над моим домом постоянно кружил вертолет судебных приставов и щедро посыпал особняк судебными бумагами. Нужно отдать Владу должное – при жизни он все же проявлял к маменьке достаточную щедрость, так что денег на судебные тяжбы ей хватало. Не говоря уже о вновь приобретенной и хорошо оплачиваемой (во всяком случае первое время) профессии участника скандальных ток-шоу: наш народ, как, впрочем, и любой другой, очень охоч до чужого грязного белья. В те дни каналы полоскали мое круглосуточно.

Не жаловавшая меня еще при жизни сына свекровь теперь так и вовсе откровенно ненавидела, старательно поддерживая и разжигая в себе это адское пламя. Мне же было ее искренне жаль. И чем больше она пила мою кровь, тем больше я взращивала в себе это чувство, справедливо полагая, что только так можно удержаться на плаву и не поддаться на провокации очевидно нездоровой женщины.

Так мы и жили все эти годы: каждый в своем измерении. В моем – радость созидания, тепло дружбы и постоянный рост, в ее – разрушительная злость и всепоглощающая ненависть. Если вдуматься, тоже способ пережить горе и не упасть плашмя в скорбь.

И вот теперь…

– Знаешь, Ален, – я задумчиво грызла колпачок ручки – старая школьная привычка, от которой никак не могу избавиться, – не отрицая присутствия Антонины Михайловны в этом списке, я категорически против того, чтобы она его возглавляла.