Противоядие от алчности - Кэролайн Роу

— Это еще почему?

И они продолжили тихое препирательство, разбившись на группки и удобно устроившись на земле с кусками хлеба в руках, ожидая, пока не будет принято решение, что делать дальше.

Около телег епископ, капитан и Исаак обсуждали тот же самый вопрос.

— Вы решили, что с ним делать? — спросил капитан.

— Слишком рано что-либо решать, капитан, — сказал Исаак. — Я почти ничего не могу сказать и о его нынешнем состоянии.

— Конечно, нам есть, где его устроить, — заметил капитан.

— Если он перенесет тряску в повозке, — сказал Беренгер.

— К сожалению, мы не взяли с собой паланкин, — сказал капитан. — Но во имя человеколюбия мы не можем оставить его здесь.

— Можно обдумать возможность оставить его в ближайшей гостинице, — сказал Исаак, — или у братьев в монастыре Святого Павла. Я смогу лучше оценить его состояние после того, как он очнется.

— Значит, решено? Мы берем его с собой, а позднее решим, что делать, — сказал Беренгер. — Давайте отправимся в путь.

Юсуф подвел мула и придерживал его за уздцы, пока Исаак забирался в седло. Ракель села на своего мула и потянулась было за поводом, но Юсуф уже повел животное вслед за повозкой. Медленно, один за другим, все снова заняли свои места в процессии и возобновили путь на юг.

Но когда вся процессия уже была на ногах, острый слух Исаака уловил стук копыт коня, несущегося галопом вслед за ними.

— Кто-то очень торопится, — тихо сказал он дочери.

— Да, отец. — Она обернулась. — Это крупный конь, вороной с подпалинами. Я никогда не видела такого огромного коня. И бедное животное несется без всадника, — заметила она.

— Он оседлан?

— Да, отец. Стремена и узда болтаются по сторонам. Он замедляет ход… его поймали.

Хотя внимание всех присутствующих было приковано к этому животному и кое-кому из тех, кто шел пешком, удалось ухватить его за узду, когда он проносился мимо, все же большинство путников шарахнулось в стороны, чтобы не попасть ему под копыта. Конь замедлил бег и перешел на шаг рядом с мулом Исаака.

— Это вовсе не подпалины, — воскликнула Ракель, — а засохшая грязь. И глаза у него дикие от страха.

Юсуф потянулся, ухватился за узду, что-то нашептывая испуганному животному, и повел его. Пока огромный конь шел рядом с мулом лекаря, он вел себя спокойно.

Подъехали капитан и старшина стражников.

— Какое красивое животное, — заметил капитан.

— Подозреваю, что где-то поблизости находится его всадник, которому не терпится снова сесть в седло, — сказал старшина. — Если ты отпустишь его, парень, — добавил он, — он вернется в свою конюшню.

Юсуф подвязал повод так, чтобы конь не споткнулся, и отпустил его. Лошадь шагала рядом с мулом, не пытаясь убежать.

— Похоже, ему нравится мул господина Исаака. И его молодой ученик, — сказал старшина.

— Возможно, — заметил капитан. Но у него есть хозяин. — Старшина кивнул в направлении крытой повозки.

— Может быть, — ответил капитан. — Но пока мы не узнали точно, возможно, следует послать кого-то назад по дороге, чтобы проверить.

— Насколько далеко? — спросил старшина.

— Пожалуй, до замка. Пусть наведет справки и возвращается.

Когда старшина ушел, чтобы передать поручение одному из слуг, капитан остановился в шаге от Ракель.

— Неужели лошади действительно могут чувствовать симпатию к другим животным? — спросила Ракель.

— Бывают некоторые необычные животные, — ответил капитан. — Я знал одного такого… — и, взяв мула Исаака под уздцы, он начал рассказывать о лошадях, у которых были свои любимые животные.

Молодой человек крепко спал до тех пор, пока процессия не остановилась на поздний обед. Он проснулся, когда повара епископа уже приготовили еду, не настолько изысканную, чем в предыдущий день, ввиду всех предшествующих событий. На Наоми свалились хлопоты по приготовлению надлежащего обеда и забота о пострадавшем, так что она оставила больного на хозяина и удалилась к своим горшкам.

— Как дела? — спросил Исаак.

— Пить хочется, — сказал молодой человек.

Ракель помогла ему приподняться и поднесла чашку к его губам. Он жадно напился и откинулся на подушки.

— Я очень благодарен, — нет, я просто потрясен, что мне довелось попасть в руки столь милосердных спасителей. Вы — волшебник, раз смогли собрать мою руку? — спросил он.

— Не волшебник, — сказал Исаак. — Просто лекарь. Как долго рука была вывихнута из сустава?

— Когда вы нашли меня? — спросил тот.

— На исходе утра. По-видимому, вы всю ночь пролежали под дождем, И совсем промокли.

— Я потерял сознание незадолго до заката. Не могу сказать точнее.

— Значит, вы провели в этом состоянии больше половины суток, — тихо произнес Исаак, качая головой.

— Как это произошло? — спросил Беренгер.

— Я… — Он замолчал и тяжело задышал. — Было уже поздно, я искал гостиницу, когда меня остановили воры. Я вытащил меч, надеясь отбиться, оставил его отметины на теле многих из них, но один сильно ударил меня по бедру. — Он снова замолчал, и Ракель дала ему воды. — Это отняло много сил, и они смогли меня одолеть. Они сдернули меня с коня. Вот тогда-то я и вывихнул руку. Я очень неловко упал.

— Такая ужасная рана была следствием падения? — удивился Исаак.

— Да, — сказал он. — Они забрали кошелек, меч, коня и оттащили меня с дороги, полагаю, чтобы отсрочить преследование. Больше всего я жалею о потере коня. Мы побывали с ним во многих переделках.

Беренгер внимательно посмотрел на него.

— Прошу прощения за эти скромные условия, — сказал он. — Вряд ли вам удобно на этой телеге.

— Намного удобнее, чем вчера вечером, — сказал молодой человек. — И у меня такая заботливая сиделка.

— А-а, Наоми. Это моя кухарка, она очень любит присматривать за больными. В нашей семье ей не часто приходится это делать, — сказал Исаак. — Скажи мне, Ракель, как он выглядит?

— Все еще очень бледный, отец, но взгляд ясный. Его немного лихорадит.

— Странно, если бы этого не было.

— Господи Боже! — воскликнул молодой человек. — Вы — слепой! Вы вправили мне руку, перевязали мне рану, и вы не видите. Вы — волшебник.

— Нет, сын мой, — сказал епископ. — Не волшебник. Просто очень опытный и знающий человек. Его можно оставить в гостинице, господин Исаак? Это недалеко.

— Может, лучше оставить его у монахов, ваше преосвященство? Их заботы с лихвой возместят ему тяжесть предстоящей поездки до монастыря.

— Я прошу вас, ваше преосвященство, если вы направляетесь в Барселону, взять меня с собой. Вы увидите, я смогу вынести это путешествие в столь благоприятной обстановке. — Его голос стал более хриплым, и он откашлялся, чтобы прочистить горло.