Дело Марины Мнишек - Михаил Исаакович Роговой

она удивлялась этому — рассказала о встрече с Сибирцевым и о том, что преследовала его и он ушел от нее проходным двором.

— Хорошо, что вы позвонили, — сразу же ответил полковник. — Возвращайтесь к себе, в редакцию, а в семнадцать ноль-ноль я жду вас в Управлении. Извините.

В трубке послышались короткие гудки.

Валентина взглянула на часы — до семнадцати оставалось еще два часа. В редакцию возвращаться ей не хотелось. Она еще не остыла, жаждала действия. Уже несколько дней ее мучила одна догадка, сейчас она вдруг поняла, каким образом ее можно проверить!

Она поспешила на улицу Алексея Толстого.

— Такси, такси!

К подъезду гостиницы «Эдельвейс» как раз подъехала машина. Валентина дождалась, пока пассажиры расплатятся, и заглянула в открытую дверцу к шоферу.

— Машина свободна?

— А куда вам? — лениво ответил шофер.

Валентина решительно села в машину, захлопнула дверцу.

— К вам, в диспетчерскую…

— Это почему же? — насторожился шофер.

— Вези, друг, вези, — Валентина миролюбиво улыбнулась. — Я из газеты, собираюсь писать очерк о таксистах.

— Во-он оно что… — Шофер даже подтянулся. — И в какую вас везти? Есть ЦДС — Центральная диспетчерская станция, есть подсобная.

— Начнем с Центральной.

Минут через пять они подкатили к трехэтажному кирпичному дому городского автотранспорта.

— ЦДС на первом этаже в конце коридора, — объяснил шофер.

— Спасибо, с меня пятьдесят копеек, — Валентина протянула серебряную монету.

— Минуточку, — возразил шофер. — Он не выпустил ее из машины, пока не отдал пяти копеек сдачи, — что значит корреспондент приехал писать о таксистах!

Валентина прошла в конец коридора до дверей с табличкой «Диспетчер по таксомоторным перевозкам».

«Наверное, это и есть ЦДС», — подумала она.

Центральная диспетчерская станция занимала две небольшие смежные комнаты. В первой за длинным узким столом сидели две полные пожилые женщины в наушниках и с микрофонами, прикрепленными на стерженьках у рта.

Валентина поздоровалась.

Сидевшая против двери женщина в сиреневой кофточке подняла глаза.

— Здравствуйте, — повторила Валентина.

Женщина безразлично кивнула головой и передвинула на столе один из бесчисленных рычажков.

— Такси. Слушаю, — сказала она в микрофон. — Можно… Когда нужна машина? Адрес? — Женщина стала быстро заполнять карандашом графы лежащего перед нею бланка.

Перед одним из рычажков зажглась красная лампочка.

— Минуту… — Женщина передвинула рычажок на себя… Такси… Прошу подождать немного — большая очередь. — Она передвинула рычажок от себя, красная лампочка погасла, зато за рычажком вспыхнул зеленый глазок… — Повторите адрес…

Женщина заполнила бланк, положила в желобок перед столом.

— Такси будет. Ждите звонка, — объяснила она в микрофон. Она выпрямила рычажок, посмотрела на Валентину. На этот раз вопросительно.

Валентина протянула редакционное удостоверение.

— Я из газеты, хочу написать очерк о вашей работе, о таксистах, с кем я могу поговорить?

Женщина пожала плечами.

— У нас на работе не поговоришь… Видите! (Перед рычажком вспыхнули сразу две красные лампочки). Все же она добавила: — В соседней комнате старший диспетчер, обратитесь к нему.

В смежной комнате за столом сидели пожилой мужчина с острым подбородком и девушка с челочкой. Перед мужчиной, видимо, диспетчером — микрофон на никелированной стойке и прямоугольный, отделанный серым пластиком репродуктор.

— Я «Комета», — повторял мужчина в микрофон. — Свободные машины в центре, отвечайте… Машины в центре, отвечайте…

— Я 16-71, — прохрипел репродуктор. — Нахожусь на Калинина у Оперного театра.

— Слышу, 71-й. Принимай: Интернациональная, 49. Угол Советской, Сильченко… Будет ждать на углу.

— Интернациональная 49. Вас понял, — ответил репродуктор.

Диспетчер передвинул бланк соседке, потянулся к желобку — за следующим. Девушка набрала номер и сообщила Сильченко, чтобы он выходил встречать машину.

Старший диспетчер («Сидоров Степан Гаврилович» — он больно сжал Валентине руку) оказался любезным и разговорчивым.

— Конечно, о нас надо писать. Чувствуете, какая работа!.. Вы разобрались?..

Он объяснил, что в первой комнате размещается стол приема заказов, а здесь — стол исполнения.

— «Комета», «Комета», слышишь меня, «Комета»? — захрипел репродуктор.

— Ответили вам верно: у нас не поговоришь, — старший диспетчер коротко вздохнул и наклонился к микрофону. — Я «Комета». Где находишься?

Он передал заказ и снова обратился к Валентине.

— Как, спрашиваете, работаем? Посменно — с восьми до восьми, с утра до вечера и с вечера до утра, по графику.

«Жаль, тут и вправду не разговоришься», — подумалось Валентине, когда Сидорова опять отвлек микрофон. Теперь она знала: под любым предлогом, но ей надо заполучить этот график — тогда она сможет установить, кто дежурил в ЦДС в ту ночь — в ночь происшествия на шоссе!.. Валентина огляделась, возможно, график висит где-нибудь на стене? Нет, на стенах, кроме плана города, ничего не было.

— Здорово, девчата! — громко раздалось в первой комнате.

— Марина пришла. О! — обрадовался Сидоров. Он приподнялся и выглянул в дверь. — Здравствуй, Марина, входи сюда скорее!

В комнату вошла молодящаяся крашеная блондинка с пышным начесом.

— Чего тебе, старичок? — блондинка стрельнула черными липкими ресницами в сторону Валентины.

— Здравствуй, Марина. — Сидоров засмеялся. — Чего дома не сидится? На работу еще рано.

— Тоже выдумал — на работу! С рынка тащусь, — блондинка тряхнула авоськой с фиолетовыми баклажанами. — А надо еще в ЦУМ заскочить, решила вот продукты здесь оставить. Потом зайду.

— Корреспондентка к нам из газеты пришла, про работу нашу написать желает. — Сидоров представил Валентину. — Так что, Мариночка, прошу, подмени меня минут на десяток, пока я тут потолкую. Не в службу, а в дружбу, Мариночка.

Валентина и Сидоров вышли в коридор, остановились у окна.

— Итак, в своей смене — вы старший? — спросила Валентина.

— Совершенно верно, старший.

Собственно, Валентине нужен был график дежурств, расспрашивать о той ночи вслепую она не рисковала. Но и напрямик попросить график тоже было нельзя. Валентина расспрашивала Сидорова, как обычно это делают корреспонденты, собираясь о ком-то писать, — биография, работа, семья…

Сидоров отвечал, что называется, с удовольствием. Во время войны он служил в автороте, шоферил, а это, знаете сами, снег, вода, сапоги, бывало, за сутки так вымокнут — хоть отжимай. И после войны он долго шоферил, а теперь годы подошли, к тому же нога опять разболелась, да и дочка начала работать — материально полегче стало, пошел в диспетчеры. Жена умерла еще в пятидесятом, живут они с дочкой вдвоем. Дочка хорошая, он не жалуется! — он полез в карман пиджака.

«Д-да, — думала между тем Валентина. — Что-то не туда пошел у нас разговор…»

— Хорошая дочка, не вертихвостка какая-нибудь. Фото вот ее, взгляните. — Сидоров достал завернутую в газету фотографию.

Еще когда Валентина вошла в ЦДС, она подумала: где она могла видеть старшего диспетчера?.. Теперь она поняла, в чем дело: его, Сидорова, она не встречала, но дочь его была похожа на отца как две капли воды, такая же рыженькая, с остреньким подбородком — лисичка! Да, на фотографии была она — Людмила Степановна Сидорова, девушка из 2-й