Тест для убийцы - Уилл Лэвендер

Он говорил громко, обращаясь к аудитории. Смысл сказанного: Мэри Батлер пытается получить над вами преимущество.

Что плохого она совершила? Она всего лишь задала вопрос о Саммер Маккой. Разве любой в группе, кто знал Саммер так же близко, не решил бы, что Уильямс сочинил это письмо специально для него?

— Снимок был всего лишь снимком, Мэри, — сказал Дэннис. — Обычная фотография с вечеринки. Кажется, я знаю кое-кого на этом фото.

— Когда я рассылаю подсказки, — заметил профессор, — я никого не выделяю особо. Вы все получаете одинаковую информацию.

— Но там была моя… — Мэри была не в силах продолжить. Ей вдруг стало ужасно обидно, словно не только Уильямс, но все на Курсе логики и мышления 204 ее одурачили.

— Дело не в тебе одной, — сказал Дэннис, не обращаясь ни к кому конкретно.

— Но он был там, — тихо произнесла Мэри. — Рядом с Саммер на диване сидел Майк…

«О Боже, Боже, Боже… Что же я наделала? Почему зашла так далеко?»

Она встала и, опустив голову, неспешно, методично, даже решительно направилась к двери. Не успела Мэри достичь выхода, как Уильямс, подкатившись в кресле, преградил ей путь. Впервые она оказалась так близко к профессору. Мэри посмотрела на его испещренное шрамами лицо, на глубоко посаженные необычные глаза, неизменно выражавшие какое-то восторженное изумление. Она почувствовала, как от него пахнуло табачным дымом.

— Останься, — прошептал Уильямс. В его голосе ощущалась некоторая строгость и даже грубость. Своим телом он полностью закрывал дверной проем.

— Пожалуйста… пропустите меня, — шепнула Мэри сквозь зубы.

Протянув руку, она коснулась профессора. Мэри не хотела отталкивать его, лишь показать, как ей неловко и как необходимо выйти на свежий воздух. Но Уильямс оказался достаточно силен, и она не сумела его сдвинуть.

— Останься, — повторил он еще строже. И, сама того не желая, Мэри вернулась на место. Она чувствовала на себе взгляды всей группы и понимала, что сейчас любой готов над ней посмеяться.

— Те фотографии, — сказал Уильямс, — конечно же, были фальшивыми изначально. Я использовал их, чтобы создать ощущение реальности происходящего. Визуальный образ помогает понять то, что невозможно передать словами. На снимке автомобиль одной студентки, которая проходит курс докторантуры здесь, в Винчестере. Машину припарковали у шоссе номер семьдесят два. Я хотел, чтобы все выглядело как можно правдоподобнее: известная вам дорога, знакомая местность.

Профессор улыбнулся, обращаясь непосредственно к Мэри. Он пытался вернуть ее расположение, изменить атмосферу в аудитории.

— Второе фото отсняли в доме братства «Сигма» на одной из пятничных вечеринок. На диване сидел мой бывший сокурсник, а девушка — ваша подруга, мисс Батлер, — оказалась там совершенно случайно. Это не более чем совпадение. Но я хочу извиниться перед мисс Батлер. Я не знал, что на фото окажется кто-то из ваших знакомых. Иначе я бы ни за что не послал этот снимок.

Уильямс откатился назад к стене, чтобы вновь видеть всю группу целиком. Солнечный свет Восточного зала уже падал ему на ноги и полз выше.

— Раз уж с этим покончено, — продолжал Уильямс, — у меня объявление: на лекции в среду будет гость.

Позже, вернувшись к себе в комнату и пытаясь читать «Стеклянный город», Мэри впервые задумалась над вопросом: «Что же происходит на самом деле, а что вымысел?» Разве татуировка у отца Полли настоящая? Уильямс указывал на нее во время лекции, поэтому она тоже может быть всего лишь выдумкой. Почему одни детали имели значение, а другие являлись всего лишь совпадениями? Вот чем занимается профессор: намеренно запутывает, уводит все дальше от истинной сути преступления, заставляя поверить в истинность одних фактов и мнимость других.

В таком случае разгадать тайну можно лишь методом исключения. Необходимо отбросить все ложное и сконцентрироваться на сути игры. Будет непросто, потому что все сводится к самому Уильямсу. Нужно разоблачить профессора, раскрыть его замысел. Придется быть повнимательней.

В следующий раз, чтобы избавиться от старика, они поехали в отель «Кингсли», расположенный в центре Дилейна. Элизабет заблаговременно забронировала номер по телефону, предупредив девушку-портье, что к ректору Орману приезжают гости.

— Они прекрасно знают, что это за «гости», — объяснила она Дэннису. — Сановники, профессора, бывшие выпускники. В этом городке не составляет особого труда сохранить что-либо в секрете. Нужно только произнести заветное слово «гости», и все организуют в лучшем виде.

Номер оказался внушительным. Модерн, освещающая каждый уголок кованая люстра, мягкая мебель викторианской обивки и непостижимо огромная жидкокристаллическая панель на стене. Впечатляющая копия Моне на противоположной стене, прямо над спинкой кровати. Это был лучший отель, в котором Дэннису доводилось бывать, но, к сожалению, номер оставался в их распоряжении всего три часа. Ровно в 20.30 Дэннис должен был явиться в дом «Тау» на семинар.

Элизабет двигалась методично, почти профессионально. Оставаясь сверху, она повернулась спиной к Дэннису, и они смотрели на себя в зеркало-псише, стоявшее у края кровати. Секс становился более выверенным, исчезла суета, и впервые Дэннис почувствовал, как его разум погрузился в размышления. Он почему-то подумал о Полли, об этой несуществующей девушке, которую убьют, если он ее не отыщет. Каково было бы с ней? Эта девушка казалась дикаркой. Дэннис помнил, что у нее все тело покрыто пирсингом. А может быть, она была бы податливой, слабой. Беззащитной.

Думая о Полли, Дэннис судорожно кончил.

— Сегодня все по-другому, — сказала Элизабет позже. Они лежали друг на друге. На потолке прямо над ними вращался вентилятор.

— Да, — согласился Дэннис. И вновь эта дерзкая честность.

— Наверное, все кончено.

— Может быть.

Они лежали в тишине. Прохладный ветерок пощипывал кожу. Дэннис думал о том англичанине, который рыдал в гостиной, пока ректор Орман тайком наблюдал за ним с балкона. В каком-то смысле Дэннис радовался тому, что все закончилось. После разговора со стариком он больше думал о Полли, чем об Элизабет, и, как ни странно, не имел ничего против.

— Моя мать этим увлекалась, — сказала Элизабет.

— Чем?

— Тем, чем мы тут занимаемся. Постоянная скрытность. Предательство. Она вечно где-то шлялась, звонила неизвестно откуда и говорила, что задержится. Отец знал обо всем. Далекие шестидесятые, понимаешь? Свободная любовь. Однажды я случайно оказалась на одной из таких вечеринок. Мне было всего лет семь. Как-то раз я спустилась вниз и увидела, что все кругом голые. Женщины с обвисшими грудями. Запах марихуаны. «Иди наверх, Лизи», — сказала мама, и я послушалась.

— Тебе повезло, — пошутил Дэннис. — Самое дикое, что я когда-либо видел, это как мой отец рисовал на окнах уравнения. Он говорил, что ему нравится смотреть на них с двух сторон. Мама была против.