Искушение невинности - Мэри Уайн

Впрочем, обучить ее мог и Керан, которому — ясно, как летний день, — не терпелось это сделать. Если честно, Бриджет очень нравилось иметь его в наставниках. Смотреть на Мари с Томасом было приятно, но куда больше удовольствия она получила от ощущения руки Керана на своем бедре.

Что было бы, если бы он коснулся другого, более чувствительного места?

Щеки Бриджет жарко вспыхнули. Теперь она была уверена, что выдала себя в глазах окружающих. Но мужчины вокруг нее отворачивались, едва встретясь с ней взглядом. Они следили за ней бездумно, по многолетней привычке воина улавливать любое движение вокруг. Стоило им понять, что мимо идет невеста их лорда, как они отводили глаза. Знак уважения к человеку, который был их командиром. Бриджет проворно забралась в фургон, задержавшись только для того, чтобы развязать шнурки ботинок — не занести грязь в постель. Ночь была прохладной, и ногам в чулках было холодно. Поэтому она уселась у дальнего конца фургона, закутавшись в плащ.

Кто-то разложил для нее одну из походных постелей. Значит, один из воинов Керана дал себе труд о ней позаботиться. Неслыханная роскошь, учитывая, что почти всем им, путешествуя на север Англии, придется провести ночь на сырой земле.

— Прошу прощения, леди.

Бриджет подняла голову. В фургон заглядывал один из офицеров Керана. Она вспомнила его лицо — он стоял среди ближайших к Керану рыцарей в тот вечер, как он приехал в их дом. Тот самый, что увел тогда ее мать. У него были голубые глаза. Их пронзительный цвет делал его взгляд еще жестче.

— Сегодня мы подстрелили нескольких оленей, а ваша матушка распорядилась, чтобы на кухне для нас напекли хлеба.

Протянув руку, он поставил перед Бриджет большое деревянное блюдо, покрытое льняной салфеткой. Ноздри защекотал восхитительный запах жареного мяса.

— Благодарю.

— Я Синклер, старший офицер. Можете обращаться ко мне, когда лорд Риппон занят. Он поручил мне заботиться о вас, леди.

— Понимаю.

Синклер склонил голову, но взгляда не отвел. Своей уверенной манерой себя держать он напоминал Керана, однако его взгляд оставлял Бриджет совершенно равнодушной. Закаленный в боях воин с безупречными манерами, но ее к нему совсем не влекло. Значит, никакая она не развратница. Лишь присутствие Керана зажигало ее нескромными желаниями. Благословенное проклятие! Бриджет могла бы назвать это парадоксом, если бы знала, что это такое.

— Вам следует поесть, леди.

Поглощенная размышлениями, она рассеянно откликнулась:

— Да, я поем.

Она протянула руку к блюду, стараясь не выдать нетерпения. Живот громко, протяжно урчал, предательски выдавая голод. Ночь покажется ей бесконечной, если она не поест как следует.

Синклер молча наблюдал за ней. На нем не было нагрудника, но золотая рыцарская цепь гордо сверкала на плечах — знак многолетней службы! Но его пристальный взгляд, прикованный к ее лицу, казался не совсем уместным, ведь все остальные целый день старались ее не замечать. Однако этому рыцарю казалось куда более важным накормить Бриджет, чем соблюдать ее право на уединение, что свидетельствовало о его высоком ранге.

Насколько Бриджет могла судить, Синклер был правой рукой Керана. Один из его капитанов, его шлем наверняка украшали пышные перья в знак особого положения. Если она задумает побег, этого рыцаря следует опасаться в первую очередь.

— Ни к чему лорду Риппону или вам так беспокоиться, поела ли я.

Под его изучающим взглядом она просто не могла проглотить ни кусочка!

— Вы оба ведете себя так, словно я призовая кобыла. Я не ребенок, за которым нужен глаз да глаз.

На лице Синклера отразилось удивление, но он не двинулся, долгую минуту обдумывая ее слова, явно противоречащие приказанию лорда.

— Но вы и есть приз, леди. Граница — неспокойное место, и мы должны следить, чтобы вы благополучно добрались до замка Эмбер-Хилл. — Его взгляд обежал шатер фургона, туго натянутый по бокам. — Ни я, ни лорд Риппон не хотим, чтобы ваша скромность пострадала.

Но они будут зорко за ней следить, что бы она ни думала по этому поводу. Бриджет ясно читала это в его взгляде. Неумолимое выражение его лица свидетельствовало, что он головой отвечает за ее благополучие. В памяти всплыли слова матери: «Не доверяй человеку с мечом…»

Действительно мудрый совет. Синклер не двинулся, пока она не приподняла ткань, закрывающую блюдо. То, как он смотрел на нее, ранило ее скромность. Сидело занозой даже после того, как он наконец удалился, предоставив ей возможность поесть без свидетелей. Да, сбежать так просто ей не удастся. Не хотелось думать, что, возможно, задача вообще невыполнима.

Или ей хочется, чтобы она была невыполнима? Эту мысль Бриджет гнала от себя.

Тогда она бы могла отдаться на волю восхитительных ласк, которые ей обещал Керан.

Нельзя думать об этом, сурово напомнила она себе. Этот человек, скорее, угрожал ей плотскими утехами. Она хорошо помнила хищное выражение его глаз и дерзкое прикосновение руки, задирающей юбку. Твердая решимость, приправленная той же страстью, что снедала и ее тело. Страстью, которая делала сознательный выбор невозможным, поскольку жаждущее удовольствий тело явно брало верх.

Ей нужно оставаться твердой: колебаться значило погибнуть. Как бы ни хотел Керан овладеть ее телом, он подписал брачный контракт, имея в виду связи и деньги ее отца. Если ее отец и господин вздумает оставить дочь нищей за то, что ослушалась и не вышла за лорда Освальда, ее участи не позавидует даже продажная девка. Она отдаст Керану всю себя, но взамен не получит ничего.

И ладно, если ничего, но ведь она может зачать ребенка. Тогда придется умолять его оставить её наложницей до тех пор, пока он не найдет другую жену.

Ей даже расхотелось есть. Мрачные мысли отбили всякий аппетит. Когда же жизнь сделалась такой мрачной? Решительно ее сглазили. Никогда жизнь не казалась ей столь безнадежной. Ни проблеска надежды! Оставалась лишь труднейшая задача — ухитриться и сбежать из-под бдительного надзора Керана и Синклера, а потом пересечь границу Шотландии, да так, чтобы не попасться на глаза шотландцам, которые могут перерезать ей горло просто за то, что она англичанка.

Ее одолевали грустные мысли, они теснились в мозгу, не давая толком заснуть. Свернувшись калачиком под одеялом, Бриджет то и дело просыпалась, встревоженная еще и воем ветра. Ей было холодно и одиноко — как никогда в жизни. Некоторое облегчение наступило, когда ближе к рассвету лагерь стал пробуждаться. Однако день выдался серый; небо заволокли тяжелые тучи, грозя пролиться дождем.

Дождь хлынул еще до полудня, но им не оставалось делать ничего другого, как продвигаться вперед. Парусина фургона была хорошо промаслена, поэтому у Бриджет было сухое гнездышко — удовольствие, которого никто из ее эскорта не мог себе позволить. Через проем откинутого в ногах фургона полога она видела, как блестят под дождем нагрудники лат. С краев шлемов капало; лошадиные попоны потемнели. Мерный стук копыт вскоре перешел в чавканье — дорога размокла. Колеса фургона начали тонуть в жидкой грязи, и лошади фыркали, пытаясь вытащить его из непролазной топи.