Владимир Святой. Создатель русской цивилизации - Сергей Алексеев

Воевать с Киевом силами одного Новгорода, даже с приведенной варяжской подмогой, Владимир и Добрыня не решались. Нельзя было оставлять в тылу союзный Ярополку Полоцк. Полочане в ту пору превосходили ильменцев не только богатством, но и живой силой. К тому же Полоцк, стольный град независимых кривичей, мог обрести влияние и на Смоленск, и на Псков с Изборском, и на Людин конец самого Новгорода. Пока для кривичской знати «находник» Рогволод был не ближе Рюриковичей. Кривичи – не только новгородские – приняли сторону более близкого и доказавшего свою силу первым успехом Владимира. Но все же со всех точек зрения требовалось перетянуть на свою сторону и Рогволода, а в идеале – заручиться его военной поддержкой.

У Рогволода, помимо двух сыновей, от жены-княгини имелась дочь на выданье. Носила она скандинавское имя Рагнид – по-русски Рогнедь или Рогнеда. Решение, которое могло обеспечить прочную поддержку Полоцка, напрашивалось – как для Владимира, так и для Ярополка. В пору полюдья, поздней осенью и зимой, на Руси заключали браки – в том числе «вели» дев из местной знати за великих князей. Для Рогволода теперь действительно настала пора сделать выбор, в ситуации более острой, чем год назад. Выбор между Киевом и отложившимся Новгородом. От этого выбор полоцкого князя зависел весь расклад сил на Руси.

Накануне сезона полюдья, в конце лета или уже в начале осени 976 года, Владимир по совету Добрыни отправил в Полоцк послами своих дружинников-«отроков». Они передали Рогволоду послание своего князя: «Хочу взять дочь твою женою себе». Рогволод в ответ спросил у своей дочери: «Хочешь ли за Владимира?» «Не хочу я разувать робичича, – ответила Рогнеда, – но Ярополка хочу». Гордая княжна имела в виду русский свадебный обряд, в котором невеста разувает жениха.

Ответ дочери полностью совпадал с устремлениями самого Рогволода, который уже вел переговоры с Киевом. Так что дело закончилось, новгородские отроки вернулись несолоно хлебавши. Князю своему они смогли лишь слово в слово передать надменный ответ полоцкой княжны.

Владимира охватил гнев. Он не без попреков переложил все Добрыне. Если о князе в летописи сказано, что он «разгневался», то о Добрыне – что он «исполнился ярости». Напоминание о рабском происхождении для него было еще оскорбительнее, чем для воспитанника. Всякая политическая изощренность отступила перед жаждой мести. Насмешливое же сравнение с Ярополком, думается, окончательно определило судьбу киевского князя. Соперник должен был быть не просто свергнут, а уничтожен.

Добрыня немедленно стал собирать новгородскую рать – благо созыв племенных ополчений для войны с Киевом уже объявили. В поход выступило большое войско всех подвластных племен, намного превосходившее силы полочан. Шли привезенные Владимиром из-за моря и местные, ладожские варяги, шли ильменские словене, шли подвластные «чудские», финские племена. Шли с Владимиром и кривичи – как минимум новгородские и псковские, а может, и смоленские.

Рогволод между тем успел договориться с Киевом о браке. В самом конце 976 года Рогнеду должны были «вести» за Ярополка. Князю киевскому при назревавшей войне с Новгородом полоцкий брак становился так же необходим, как врагу. Новая жена могла одарить Ярополка сыном-наследником, чего до сих пор так и не сделала пленная «грекиня».

Но Рогнеде не суждено было отправиться в Киев невестой Ярополка. Как раз когда она собиралась покинуть родной город, нагрянула рать Добрыни и Владимира. Рогволод встретил врага под стенами Полоцка. Не рассчитав силы нанесенного дочерью оскорбления и не успев подготовиться к внезапному нападению, он тем не менее рискнул удачей в открытом бою. Рискнул – и проиграл. В битве пали оба сына Рогволода. Сам князь под натиском Добрыни бежал за городские стены. Но и они простояли недолго. Полоцк пал. Рогволод с женой и Рогнеда были захвачены в плен и приведены к Добрыне.

Никакого милосердия к побежденным ни Добрыня, ни Владимир не выказали. Это едва ли заслуживает каких-то комментариев. Обиды в языческую эпоху смывались только кровью, и даже изощренная жестокость придуманной Добрыней кары не являлась чем-то исключительным на Севере тех веков.

Сперва Добрыня вволю поиздевался над пленниками поносными словами. «Теперь и ты робичица», – насмешливо сказал он Рогнеде. Потом, свидетельствует летописное предание, он «повелел Владимиру быть с нею пред отцом ее и матерью». Лишь после этого, последнего и самого страшного унижения, Рогволода позволили убить. И лишь после убийства отца Добрыня объявил уже обесчещенную Рогнеду женой Владимира. Чтобы стереть само ее родовое имя, он дал ей новое, славянское – Горислава.

Но Владимир – и странного тут в конечном счете немного, – полюбил Рогнеду. «Чехиня» Аллогия родила лишь одного сына. Рогнеда позднее принесет Владимиру четырех. Одно это давало ей старшинство в глазах мужа перед любыми другими женами и наложницами. Да и сама она, дочь своего жестокого века, простила Владимира и признала в нем законного мужа – до поры, до первых измен. Потому, должно быть, имя Горислава, напоминавшее о позоре и крови родни, не вошло в официальные перечни жен Владимира и около полутораста лет помнилось только в дружинном предании. Следует помнить, однако, и о том, что первые летописные сказания создавались при дворе Ярослава Мудрого, сына Рогнеды и Владимира.

Добрыня, свирепо расправившись с княжеским родом, не стал разрушать Полоцк дотла. Напротив, после новгородского похода укрепление и отстройка кривичской столицы продолжились. Только теперь в городском детинце сидели наместники Владимира. Полоцк долго еще соперничал с Новгородом в богатстве и даже по-прежнему превосходил его размерами. Но решительный поворот в пользу Новгорода произошел, ибо на какое-то время град на Полоте собственных князей лишился, войдя в состав «империи Рюриковичей».

«Империю», впрочем, тогда еще только нужно было воссоздавать. Зиму 976/977 года Владимир завершил в Новгороде, где собирал рати для похода на Киев. Теперь в его распоряжении были уже дружины и ополчения всей Северной Руси, включая Полоцк и Смоленск. В 977 году новая жена понесла и в течение года родила двух старших сыновей – вероятнее всего, близнецов, – Изяслава и Мстислава. Мстислав умер в раннем детстве, но Изяслав остался следующим после Вышеслава продолжателем рода.

Владимир не мог не воспринять рождение у Рогнеды двух первенцев как добрый знак. Оба сына, по уже утвердившейся и поддерживавшейся Владимиром традиции, получили славянские имена. Причем имя «Мстислав» в те годы являлось родовым для княжеского рода славян-ободритов, живших в Южной Прибалтике, на Лабе. Видимо, это след материнского рода Рогнеды – брачных союзов между скандинавскими викингами и ободритами было не меньше, чем войн. Может, о том же напоминает и имя сына Свенельда – Мстиша. Не был ли Рогволод в родстве или через ободритскую жену в свойстве со Свенельдом? Только догадки, но многое объясняющие. А можно вспомнить и о том, что ободритский князь Мстивой выдал дочь за датского конунга, еще одного противника Владимира.

Но попытки разрешить эту навеки скрытую тайну минувшего далеко отводят нас от нити нашего повествования. Завершив битву за власть над Севером и объединив все его силы, Владимир был готов теперь к решению главной своей задачи. Примерно летом 977 года огромная новгородская рать выступила в поход на Киев.