Фигурное катание. Стальные девочки - Елена Вайцеховская

– Мне кажется, Аделина в глубине души действительно не смогла поделить меня с Машей, – ответила моя собеседница. – Ждала, что ради нее я брошу всех.

– И?..

– И заставлю ее кататься. Моя тренерская позиция всегда состояла в том, что спортсмен сам должен принимать решения относительно своей судьбы. Я не считаю нужным заставлять человека работать. Мое дело – помочь и научить, если сам спортсмен этого хочет. Хотя, если снова вспоминать всю эту историю, я до сих пор не уверена, что со своей стороны сделала все правильно. Не бывает так, что в разрыве отношений виноват кто-то один. Я ведь много впоследствии размышляла о том, что мне надо было, что называется, взять Аделину за загривок и продолжать тренировать, как это было все предыдущие годы. Но поскольку я совершенно осознанно не стала этого делать, то как бы своими руками отодвинула ее от себя. Считала, что бессмысленно продолжать работать с человеком, который не может сам себя заставить. Или вроде даже тренируется, а сам в то же самое время думает, что ему выгоднее вместо соревнований поехать на какое-то шоу. Но это я понимаю сейчас. А тогда у меня просто не было такого опыта.

* * *

«Незакрытый гештальт» – так называется ситуация, когда мозг раз за разом возвращается к какой-то незавершенной истории, в которой во что бы то ни стало хочется поставить точку. Именно поэтому я все-таки еще раз позвонила Аделине и договорилась о встрече. В назначенный час передо мной в кафе сидела абсолютно самодостаточная, знающая себе цену девушка, глядя на которую было совершенно невозможно представить, что совсем недавно в ее жизни что-то было не так, как она того хотела. Прежней осталась лишь абсолютно откровенная манера разговора.

– Я вообще не обиделась на Елену Германовну за то, что она взяла Машу, честно, – сказала Аделина, когда мы безо всяких предисловий перешли к той давней и болезненной для обеих сторон истории. – Понимала ведь, что мне постоянно что-то мешает тренироваться – то шоу, то «Танцы со звездами», то травма, то еще что-нибудь. А любому тренеру прежде всего нужна спортсменка, которая будет полноценно работать. Хотя… Насчет того, чтобы Елена Германовна сгребла меня в кучу и заставила кататься… Было такое желание, не стану врать. Я действительно в глубине души очень этого хотела.

– Так почему же открыто не сказали об этом Буяновой?

– Наверное, побоялась: а вдруг она откажет? С другой стороны, мне уже было 18 лет, потом 19, 20. Взрослая девочка. Елена Германовна и без того очень долго меня тянула, за что я безумно ей благодарна. Она ведь не самый здоровый человек, у нее есть свои проблемы, есть семья, есть ребята, которые только начинают чего-то добиваться, – и Маша, и Сашка Самарин, которому она тоже помогает. Дело еще и в том, что я очень люблю Елену Германовну. Мы столько лет с ней бок о бок по жизни шли. Возможно, я просто подсознательно боялась и того, что ей снова придется уделять мне очень много внимания, если я вернусь в группу, и этим я создам ей новые проблемы.

– А почему выбор нового наставника пал на Плющенко?

– Ну а к кому еще было идти? Я ведь ни с кем не обсуждала этот переход. Ни с мамой, ни с папой, ни с агентом. Пришла к Плющенко, поговорила с ним. Он не сразу дал согласие. Я и сама ни в чем не была уверена, поэтому мы договорились: сначала посмотрим, что у нас получается, а потом уже будем решать, как поступить. До этого я долгое время не каталась, физической формы не было никакой. А Женя на первой же тренировке говорит: «Давай-ка десять „пистолетиков“». И сам начинает их делать.

Я просто потеряла дар речи: человек, которому 33 года и у которого 33 шурупа в спине, штампует эти «пистолетики» один за другим, а я пытаюсь сделать один – и не могу встать – падаю. В общем, за неделю работы я стала делать «пистолетики», стала прыгать через скамейку, как это делала в 13–14 лет. Была в таком восторге, что хотелось работать еще и еще. Одновременно с этим я постоянно думала, что надо что-то решать с переходом, что это наверняка будет удар для Елены Германовны, что она вот-вот вернется в Москву с чемпионата мира и наверняка сразу же улетит отдыхать, как всегда это делала… Больше всего я не хотела, чтобы Елена Германовна узнала о том, что я катаюсь на льду у Плющенко, не от меня – доброжелателей-то в нашем виде спорта всегда хватало. Поэтому я и написала ей ту эсэмэску, в которой известила о переходе и попросила разрешения приехать на разговор. А через два дня получила серьезную травму. Причем даже не на льду – делала на вечернем ОФП серию прыжков через скамейку, скамейка пошатнулась, и я с нее слетела, подвернув ногу. Принесли лед, у меня истерика, дети перепуганные вокруг стоят, Плющенко вообще не понимает, что случилось – он в этот момент находился в соседнем зале и прибежал на мой крик.

Потом сделали МРТ – разрыв связки, месяц в гипсе…

При этом я четко понимала: к Елене Германовне, с которой мы уже договорились встретиться в ЦСКА, я с гипсом не пойду. Короче, подъехала к катку, сняла гипс, собрала в кулак всю силу воли, перекрестилась и как бы обычным шагом пошла. Видимо, слухи о травме уже распространились: мир-то у нас узкий. Во всяком случае, как только зашла внутрь дворца, все родители, кто находился в холле, во все глаза уставились на мою ногу. А я иду как ни в чем не бывало.

– Больно было очень?

– Я сильно держалась, если честно. Не знаю даже, как дотерпела. Но с Еленой Германовной мы очень хорошо тогда поговорили. Хотя все равно до сих пор тяжело все это вспоминать. Я даже в Прощеное воскресенье после той нашей встречи тренеру написала, что за все прошу прощения и всегда буду считать ее своим тренером и совершенно особенным человеком в своей жизни.

* * *

Напоминанием об истории, как маленькая российская девочка сумела положить к своим ногам мир, в 12 лет под телекамеры пообещав президенту страны, что обязательно выиграет Олимпиаду, на катке ЦСКА остается размашистая надпись поперек льда, которая была сделана после Олимпийских игр в Сочи в честь победительницы: «Аделина». И каждый раз, когда я ее вижу, почему-то вспоминаю не триумфальный прокат 17-летней фигуристки в Сочи, а слова ее тренера, сказанные четыре года спустя:

– Сейчас уже все в прошлом. Первое время после того, как мы расстались, конечно, очень тяжело было. Садишься у борта, и над головой на стене портрет Аделины висит, и под ногами у спортсменов ее имя. Но время все лечит. Всегда…

Незадолго до начала женского олимпийского турнира в Сочи ко мне подошел известный в журналистских кругах обозреватель фигурного катания из Чикаго Фил Херш. «Скажи, – попросил он, – что означает для России олимпийский успех Юлии Липницкой? Могу ли я написать, что, если она выиграет личный турнир, это можно будет сравнить по значимости с олимпийской хоккейной победой канадцев – для Канады?»

15-летняя дебютантка произвела в Сочи фурор. В командных соревнованиях она блистательно откатала обе программы, дважды показав лучший результат, и о «девочке в красном пальто» заговорили как об одной из претенденток на золото личного турнира. Причем заговорили все: слишком стремительным получился прорыв. Предыдущий сезон сложился для спортсменки неудачно – она большей частью боролась с травмами, и никому вообще не могло тогда прийти в голову, что Юля сумеет пробиться в состав олимпийской команды. Великолепное выступление сначала на чемпионате России, а затем – на чемпионате Европы, где фигуристка завоевала свое первое взрослое золото, поменяло все: на Игры в Сочи Липницкая ехала уже фаворитом.