Пир князя Владимира - Душица Марика Миланович

* * *

Чем лучше становились положение василевса, тем меньше он собирался выполнить обещание, данное князю «великого и мощного дикого племени».

Великий князь ждал три месяца.

До этого три раза русские заканчивали начатую с византийцами войну договором о мире. Русские доходили до ворот Константинополя, брали дань и отступали назад. Грекам не жалко было платить им, лишь бы как можно скорее увидеть их спины.

И всегда в дело вмешивалась какая-то неземная сила.

Олег, объединитель Северной и Южной Руси в 907 году напал на Константинополь и, воспользовавшись пологим склоном, с помощью поставленных на салазки судов подошел как по воде прямо к крепостной стене. И дерзко прибил варяжский щит на городские ворота.

И Игорь, и Святослав Игоревич осаждали византийскую столицу и отступали, достигнув соглашения с греками. При этом греки клялись в мире и дружбе единым своим богом, а русские – оружием, своих богов в свидетели призывая:

– Кто договор нарушит, пусть будет навечно проклят Перуном и Волосом, пусть пожелтеет он как золото наших украшений и собственным оружием поражен будет!

На этот раз византийцы искали помощи русских, но Владимиру все ближе становилась мысль о войне против них.

Неужто и благородная принцесса Анна, как некогда Рогнед, решила, что ей не нужен «сын рабыни»? Он почувствовал, что в нем вскипает гнев. То, что греки считают его некрещеным дикарем, ему было известно. Но «безродный»! Это была незажившая рана, и если такую разбередить, то даже закаленный ратник почувствует боль.

– Я покажу и им, и их принцессе, кто такой князь Владимир Святославович! – поклялся он себе самому.

И решил ускорить события. Самый короткий путь к землям и к женщине – это сила. Ему были известны уязвимые места противника, и он решил ими воспользоваться. У греков сейчас как раз были серьезные трудности.

Он двинулся на Константинополь, на его пути лежал греческий Херсонес. Владимир дойдет до этого важнейшего укрепления, и греки увидят серьезность его намерений.

Чтобы показать свою силу, русский флот числом около сотни судов вошел в гавань, стараясь держаться вне пределов досягаемости стрел, катапульт и других средств обороны. Они бросили якоря в пустой части залива, у другого его берега, и там же безо всяких трудностей высадились. Город лежал как на ладони перед оказавшимся на суше русским войском: улицы, церкви, памятники, палаты, жилища бедноты…

В городе все кипело, жители готовились к обороне.

Любимый план Владимира, который он называл «соколиной охотой» и который состоял в том, чтобы напасть внезапно и обрушиться всей силой, здесь не подходил, и он это понимал. Город окружал двойной пояс стен, и херсонесцы были готовы постоять за себя.

Перед самым заходом солнца над морем и сушей распростерлась тишина июльского вечера. Русские воины верхом приближались к городским воротам. Затрубив в большие роги, они привлекли внимание горожан, с тревогой следивших за их передвижениями. Звук рога означал призыв к сдаче. Гонцы передали жителям Херсонеса условия князя.

«Три года продержу город в осаде, если не сдадитесь», – предупреждал их он. «Будете подыхать от голода, перемрете от жажды и смрада, я стою здесь и призываю вас сдать город».

В ответ с укреплений полетели тучи стрел.

И началась осада.

Под стенами вокруг всего города, на расстоянии полета стрелы, отряды под командованием Волчьего Хвоста соорудили насыпь. Но по ночам земля с насыпи бесследно исчезала. На следующий день воины снова подсыпали ее, а утром с беспокойством обнаруживали, что за ночь насыпь снова стала ниже.

Так продолжалось, пока однажды вечером сам князь с несколькими воинами не укрылся в выкопанном недалеко от насыпи рву. Ничего удивительного в том, что князь лично отправился в засаду, не было.

Он, так же как и его отец, не требовал от своих людей чего-то такого, что не был готов сделать сам.

Олафу, который со своими варягами отправился вместе с князем и так с ним и остался, не желая воевать на стороне греков, пусть даже они платят за это, как и обещали, чистым золотом, его христианская вера не запрещала вместе с князем охотиться на невидимого врага, подкапывающего их намерения, независимо от того, волшебницы ли это, демоны ли или кто-нибудь еще. У него на шее был крестик, защита от нечестивых, а кроме того, он полностью доверял своему мечу.

Они притаились, надеясь увидеть загадочную силу, которая помогает грекам, и понять, что следует делать, чтобы с ней справиться. Колдунья предупредила их, что, если это черные волшебницы-разрушительницы, увидеть их в темноте трудно, пусть даже у тебя не два, а сотня глаз. Если же они не черные, а белые, то кожа будет отсвечивать под лунным светом и их можно захватить с помощью сети. Но волшебниц лучше не обижать.

– Со злом связываться не стоит, князь. Они могут тебя заколдовать, могут сотворить над тобой такое, что и не снилось. Держи город в осаде, борись, делай свое дело, а они пусть занимаются своим, все в конце боги решат. Не гоняйся в ночи за волшебницами.

– Я хочу знать, с какими силами имею дело, – отвечал князь. – И если это волшебницы, мы их переловим и научим заниматься женскими делами да детей вынашивать и рожать! А то не понимают, для чего женщины предназначены, летают, неизвестно зачем, и ради забавы творят зло! Еще раскаются, что мешали нашим делам, – смеялся князь и подбадривал своих людей, которые из рассказов знали, что волшебницы даже героя могут заколдовать, а могут превратить человека в юродивого, или ранить золотой стрелой, рана от которой никогда не зарастает.

– Перун с нами, свяжем им крылья и одежды женские на них натянем. Говорят, по красоте с ними ни одна из женщин, рожденных от женщины, не сравнится. И если это волшебницы, всех вас женю на волшебницах!

Луна освещала округу, сам город лежал во тьме. Возле подкопанных городских стен появились согнувшиеся фигуры. Это не были волшебницы, белые или черные. Мужчины. Херсонесцы прокопали тоннель под городскими стенами, выбрались на насыпь и принялись наполнять землей принесенные мешки. И пока осаждающие изумленно наблюдали за ними из засады, они начали той же дорогой перетаскивать землю в город.

Вот что за волшебницы еженощно разрушали насыпь.

Владимир резким движением руки пресек волнение своих воинов, приготовившихся к нападению. Если они лишь высунутся из своего рва, при лунном свете стрелки с городских стен перебьют их в мгновение ока.

И они оставались во рву до тех пор, пока не занялась заря и херсонесцы не вернулись в город. Владимир был уверен, что рано или поздно войдет туда со своим войском, – препятствия могут лишь задержать ветер, но никак не остановить его. Город в мышеловке. Пусть по ночам роются в земле, как подземные мыши, пусть ползают по ней подобно безногим пресмыкающимся, пусть жадно, как выкопанные сокровища, стаскивают ее в город, им ничто не поможет. Время не на их стороне.