Мобильный свидетель - Михаил Нестеров

Эшли подняла жалюзи, не вставая с кровати. За высоким забором были видны верхние палубы десантного корабля, вертолет на его корме, антенны РЛС. Рядом еще один корабль, стоящий на якоре.

— Одна операция завершена, на носу другая — возвращение домой, — продолжала Смит, опуская жалюзи. — Впереди трудная работа: паспортный, визовый, таможенный контроль здесь и там. — Она раскрутила воображаемый глобус и остановила его, ткнув пальцем в центр России. — Переход двух границ — серьезное и рискованное занятие. Другого варианта нет. На военном корабле или вертолете мы вас к месту работы доставить не сможем.

Котик молчал. Смит была вынуждена спросить:

— Вы меня понимаете?

— Да.

— Вы — наш должник, это вам ясно? Однако у вас есть выбор: вы снова сможете любоваться гаванью с крыши тюремного барака. Перейдем на «ты»?

Котик кивнул: можно.

— Какую работу ты мне предлагаешь?

— Для тебя — привычную. Подробности получишь в Москве.

— У Кейна? — съязвил Саша. — Давно он работает на вашу контору?

— Может быть, когда-нибудь он и ответит тебе. Но не будем тянуть кота за хвост, — поторопила себя Эшли. Зубы у нее заныли от одной только мысли о предстоящем перелете с одного острова на другой, из столицы островного государства в материковое. Она многое бы отдала за неторопливое плавание… даже третьим классом, под убаюкивающий шум машины. Она поторопила себя, невольно приблизив время посадки на борт аэробуса. Но это означало, что и в Москве она окажется на день или на два раньше. Здесь, на военно-морской базе, она не почувствовала себя как дома — хотя атмосфера была привычной. Дело в том, что это «полузабытое старое» — пройденный этап, местами интересный, местами скучный. Ей достаточно было одним глазком взглянуть на эту базу, чтобы погасить хилый огонек ностальгии. И то — жалкое подобие тоски явилось в тот момент, когда она оказалась на базе, что называется, по месту. Круг замкнулся.

— Ты, я слышала, на этом острове стал артистом.

— Как и каждый из полутора тысяч заключенных в тюрьме. Я стал артистом благодаря коррекционной программе.

— Знаю, знаю. Я тебе толкую о твоих же сценических способностях. Которые во всей красе проявились во время побега.

— У меня был достойный учитель.

— Да забудь ты Кейна! «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить».

Саша удивленно приподнял бровь: те же самые слова из пьесы Шиллера «Заговор Фиеско в Генуе» он вспомнил в день побега, в ту самую минуту, когда отправил «учителя танцев» в нокаут.

— Если я откажусь работать на вас…

— Ты не откажешься, — заверила его Смит. — Когда ты окажешься в России, ты, конечно, освободишься от нашего контроля. Но он нам ни к чему. Россия для тебя — размером с колпак. Осторожность, четкость, разумность — вот три кита, на которых ты будешь опираться. Шаг в сторону, и… церемониться с тобой не станут. А если что-то не понравится мне лично, я устрою, как говорите вы, русские, подлянку: позвоню куда нужно и скажу всего два слова: «Котик в России».

— Могу я узнать имя клиента? Обычно деловой разговор со мной начинался с имени: вот его ты должен убрать.

— Ты узнаешь имя клиента в Москве. Ты торопишься, я вижу. Не стоит. У нас впереди не одна беседа. Тебе предстоит усвоить немало инструкций и положений. Встретимся через час.

Котик встал и подошел к двери. На пороге он обернулся… но так и не задал вопрос, беспокоивший его. А Смит в очередной раз «приравняла» его к элите ВМФ — морскому пехотинцу. И в отличие от Котика не стала сдерживать своего любопытства:

— При каких обстоятельствах ты первый раз убил человека?

— Я выполнял боевое задание в Ингушетии.

— Расскажи подробнее.

— В это трудно поверить, но… я пожалел дом, в котором забаррикадировались боевики…

Было видно, что каждый кирпич в нем уложен с любовью. Как будто его строил отец Котика, а сын помогал ему. Это трудно объяснить. К тому же руководитель операции получил предписание взять одного из бандитов живым. Котик подошел к командиру взвода: «Разрешите мне». — «Разрешить что?» На него он даже не посмотрел: пялился в бинокль на окна дома. Когда Котик ему растолковал, что вместе с товарищем «попытаются скрытно проникнуть в адрес и произвести захват одного из боевиков», он как-то быстро согласился и тут же предупредил: «Как только вы окажетесь по ту сторону забора, за вами никого не будет. Это понятно?» Саша и его напарник понимали, что там они окажутся без поддержки, а если запросят ее, то выстрел танка погребет их под обломками, шквальный пулеметный огонь изрешетит и боевиков, и разведчиков. Получив сверху разрешение на проведение вылазки силами двух бойцов, командир распределил состав на несколько подгрупп: снайперы и пулеметчики обеспечивали безопасное проникновение пары на объект, ну и так далее. Ключевым моментом тут стала незапертая входная дверь. В бинокль Котик сумел разглядеть небольшую щель между ней и коробкой. Видимо, боевики не теряли надежды выбраться из огненного котла. Так что им ничего не нужно было выламывать и сносить с петель. По оперативным данным, боевиков было двое, но их могло оказаться больше. Одеты бойцы были не по штату: без разгрузок, шлемов, которые только стесняли оперативное проникновение, обуты в кеды, вооружены АПБ — бесшумным вариантом «стечкина». Дверь даже не скрипнула, и они с другом просочились внутрь. Обследовав восточную и южную часть первого этажа, они спустились в подвал. Там-то и натолкнулись на боевика. Он расширял подвальное окно, расшатывая кирпичи ломиком. Его напарник в это время вел огонь из автомата на втором этаже. Используя фактор неожиданности, бойцы навалились на боевика, оглушив его, и связали. Товарищ Котика остался с ним, а сам Котик поднялся на второй этаж. Форсированные очереди из автомата выдали местоположение боевика. Котик появился у него за спиной в тот момент, когда он опускал «абакан», чтобы дать очередь из «калаша»; калибр другой, звук выстрела другой, так что он достаточно умело вводил группу спецназа в заблуждение, имитируя двух стрелков, отстреливаясь иногда с двух рук разом. Вооруженный, он представлял для Котика смертельную угрозу, так что мыслей взять его живым у него не возникло. Предчувствуя опасность, боевик повернул голову в сторону спецназовца, а мгновением позже — вскинул автомат для выстрела. Котик опередил его и отстрелял из «стечкина» ему точно в голову.

— Я смотрел ему в глаза и не видел в них ничего человеческого. Хотя часом ранее во мне проснулась жалость к жилищу, в котором окопались двое бандитов, — закончил Котик свой рассказ.

Эшли с минуту молчала.

— Ты забрал жизнь незнакомого тебе человека. Что ты чувствовал?

— То, что я забрал ее по праву. Как если бы когда-то сам дал ее этому человеку. Это трудно объяснить.

— Понимаю, — покивала Смит. — Ты говоришь о справедливости.

Ровно через час она продолжила опрос своего подопечного. Она не требовала абсолютной точности в ответах на поставленные ею вопросы и с пониманием, казалось, относилась к пропускам — это когда Котик или пожимал плечами, или качал головой, так или иначе отказываясь отвечать (в какой-то степени сама Эшли неточно выстраивала вопрос на русском языке).