Последний амулет Блаватской - Екатерина Барсова

молода и в любой момент могла изменить свою жизнь: выйти замуж, родить детей…

– Ей было тридцать два года, – сказала Жанна. – Тридцать два. Но дело не в этом. – Она села и сложила руки на коленях, словно приготовившись к долгому разговору. – Она была бедной, потому что ее угораздило влюбиться.

– В кого? – настороженно спросила Серафима. – В этого Сергея Аркадьевича? Так это уже все прошло. Она сама мне все рассказала. Да, была любовь. Но мать не согласилась с выбором сына и пошла против. Они же остались друзьями…

В памяти всплыли слова Вероники о том, что он должен оставить свою жену и уйти к ней. Был ли там расчет или остатки былого чувства?

Серафима закусила губу.

– Дуры вы, девки современные. Вроде все при вас. А главного вы не видите. Дуры, как есть. Растекаетесь мыслию по древу. – Жанна перешла на высокий стиль. – Она как кошка была влюблена в своего Сережку ненаглядного… А такой пожар время не лечит. Или лечит, но не до конца. Она от него аборты делала, топилась…

– Насчет абортов не знаю, – холодно прервала ее Серафима. – А насчет, как вы говорите, топилась… Мне Вероника рассказывала, что когда она в город вернулась, то не выдержала прессинга со стороны… Поэтому и решилась на крайние меры. Она человек возвышенный, а здесь обстановка сами видите какая, – не удержалась и съязвила Серафима.

Жанна бросила на нее странный взгляд, но ничего не сказала.

Матвей из Гнилорыбья, неожиданно вспомнилось Серафиме. Как его найти?

– Я хотела вас еще спросить кое о чем, – начала она. – Есть некий Матвей из района Гнилорыбье. Знаете такого?

Серафиме показалось, что Жанна сейчас фыркнет.

– Козлов-то Матвей – пропащий мальчишка. Родные все умерли. Вот он и предоставлен сам себе. Что хочет, то и делает… Пьет, курит. Шляется сутками напролет.

– Вероника говорила, что дружила с ним…

– Да. Помогала. Что-то типа шефства над ним взяла.

– А где он живет? Найти бы его.

– Это зачем? – спросила Жанна.

– Просто узнать, как он теперь, поговорить с ним…

– Будет он с тобой разговаривать, матом пошлет, и все.

– Но все-таки скажите адрес…

– Адреса точно не знаю. Дом в этом районе двухэтажный… желтый, облупленный. Он там один такой. Уже разваливается. Но он дома почти не бывает. То там, то здесь, с разными компаниями водится. Так просто его не застанешь…

– Ладно, попробую разыскать, – сказала Серафима.

Дом, где жил Матвей Козлов, Серафима нашла сразу. Она вошла в подъезд, и в нос ударил запах кошачьей мочи и затхлости. И где искать этого Матвея Козлова… Кричать на весь дом?

Она снова вышла на улицу. Недалеко стояла старушка, опираясь на палку.

– Чего тебе надо, милая? Кого ищешь?

– Матвея Козлова.

– Матвейка, да бегает где-то… Я его вчера видела… А вон он бегает… Видишь?

Серафима повернула голову вправо и увидела мальчишку лет двенадцати-тринадцати, который стоял неподалеку и смотрел на них.

Бабка махнула ему рукой.

– Иди сюда…

Тот подошел и остановился метрах в двух от них, словно в любой момент намереваясь убежать.

– Матвей, – начала Серафима, – я могу с тобой поговорить?

Мальчишка молчал.

– Ну я… чего надо?

– Я хочу побеседовать с тобой. – Серафима старалась говорить спокойно, чтобы расположить к себе Матвея, не спугнуть его. – Я подруга умершей Вероники Усольцевой. Знал такую? Она шефствовала над тобой, общалась…

Какое-то время он молчал.

– Веронику – да! Нет ее теперь, – сказал он с каким-то ожесточением. – Убили Веронику.

– Кто?

– Не знаю.

– Послушай! – Серафима почему-то огляделась вокруг. Ей показалось, что откуда-то потянуло сквозняком: легким, но ощутимым. – Если ты что-то знаешь – то скажи… не держи в себе. Это опасно. Понимаешь… Веронику не вернешь. Но ради нее…

– Ничего я не знаю… Отстаньте. – Мальчишка подошел ближе, но смотрел исподлобья. Его взгляд то фокусировался на Серафиме, то устремлялся в сторону. Но вместе с тем он не уходил, как будто чего-то ждал…

– Матвей! – Серафима запнулась. – Я хочу найти тех, кто подстроил эту аварию, в результате которой погибла Вероника. Что ты знаешь о Мосолове?

– Сергее Аркадьевиче?

– Да.

– Крутой мужик, Вероника его знала… Еще с ним часто бывает Колясников Пал Дмитрич. – Внезапно он замолчал.

– Что она тебе о нем рассказывала? О Мосолове?

Из слов Матвея Серафима поняла, что в свои дела его Вероника не посвящала. Она просто приходила иногда к нему, кормила, пыталась заниматься воспитанием, делала с ним уроки…

– А ты?

– Иногда мне все надоедало, и я сбегал от нее.

Внезапно он отпрянул от Серафимы и отбежал на несколько шагов.

– Ее убили, убили.

– Матвей, постой! – крикнула Серафима. – Если ты что-то знаешь, скажи… Я никому не передам!

Сзади совсем близко раздался скрежет тормозов машины… Серафима оглянулась, мужчина, высунувшись из автомобиля, спросил, как проехать на улицу Володарского. Она ответила, что не знает. Машина отъехала, Серафима обернулась, но Матвея уже не было…

Серафима подумала, что стала свидетелем разыгравшейся в здешних декорациях античной трагедии. Смерть, месть, отвергнутая любовь, следователь со странным именем. И все это разыграно в провинциальном театре.

Не успела она сделать несколько шагов, как около нее остановилась машина. Она подумала, что опять у нее хотят спросить – как куда проехать, и приготовилась ответить, что она приезжая и город знает плохо, но тут ее назвали по имени. Она повернула голову, лицо мужчины показалось ей знакомым.

– Колясников Павел Дмитриевич. Мы с вами познакомились на юбилее Элеоноры Степановны Мосоловой. Помните?

– Да.

– Садитесь. Подвезу. Вам куда?

Она хотела бы отказаться, но Колясников не отступал.

Серафима села в машину.

– Я смотрю, вы уже оправились после катастрофы.

– Не до конца.

– Надолго здесь?

– Нет, – сказала она после недолгого молчания. – Скоро уеду.

– Жаль, что о нашем городе у вас останутся такие трагические воспоминания.

– Главное, что Веронику не вернуть. Остальное…

– Это верно!

В дороге Павел Колясников расспрашивал ее о планах, работе, о том, как Москва меняется не по дням, а по часам.

Когда они расстались, Серафима подумала: случайно ли он остановился около нее? Или те, кто контролирует город, хотят знать о ее планах и передвижениях?

Глава восьмая. Прощай, Константинополь, здравствуй, Париж!

Все дороги ведут к людям.

Антуан де Сент-Экзюпери

Она стояла и смотрела на бумажку с адресом, зажатую в руке. Честно говоря, Мария даже не знала, стоит ли обращаться к этой женщине или попробовать справиться самой. Но сможет ли она все сделать самостоятельно или все же лучше не искушать судьбу, а обратиться к Софье Станиславовне Киселевой. Она решила набраться смелости и довериться той,