По агентурным данным - Фридрих Незнанский

— Ну че, герой, садись! — Куценко указал на стул. — Худой ты, як дыхлик немирущий.

— Кто?

— Кощей бессмертный.

— Это по-каковски? Украиньска мова, шо ли? — подыграл я ему.

— Смесь польского с ужгородским. Так во Львове гута-рят. На смеси из нескольких языков. Учись, пока я жив.

— Ну, и что там, во Львове?

— Нехорошо там, — посерьезнел Куценко. — Вот, слушай, это из документов.

Он открыл папку с грифом «секретно» и начал читать:

— «…Оперативная обстановка в районе Львова и прилегающих областей Западной Украины характеризуется, первое: наличием на территории многочисленной агентурной и разведывательной немецкой сети, не уничтоженной во время освобождения этих территорий от немецких захватчиков, а также разрозненных остаточных групп немецких солдат и офицеров. Второе: наличием различных подпольных националистических организаций и вооруженных бандформирований, многочисленными проявлениями бандитизма.

Существованию указанных группировок способствуют, во-первых, географические факторы: обилие лесистой местности, множество лесных водоемов, что решает проблемы выживания, а также расположенные в непосредственной близости Карпаты, что помогает противникам советской власти создавать лагеря в труднодоступных горных районах.

Во-вторых, действию враждебных элементов способствует слабость, не укомплектованность созданных местных органов и учреждений советской власти, особенно в низовых звеньях — сельсоветы и т. д.

В третьих, активным вылазкам и диверсионным действиям способствует большое количество оставленного на полях боев оружия, что дает возможность врагам с легкостью вооружаться.

На территории края действуют подпольные националистические организации и формирования, такие как Армия крайова, или АК, — вооруженная организация польского эмигрантского правительства, которая кроме западных областей Украины проявляет также активность на территории Польши и Белоруссии. Большую активность проявляют бандформирования, состоящие из западно-украинских и литовских помещичье-кулацких элементов, бывших в годы оккупации активными фашистскими пособниками. Указанные вражеские подразделения проводят подрывную деятельность, уничтожая советских работников на местах, солдат и офицеров Красной Армии, запугивают, грабят и убивают мирных жителей.

Кроме того, созданные по инициативе немецкого командования и его разведовательных структур, бандформирования имеют в числе оперативных задач проведение оперативной разведки, сбор и передачу данных, имеющих секретный характер. Многие формирования снабжены коротковолновыми радиопередатчиками.»

— Ничего себе! — присвистнул Хижняк. — Вообще-то мне казалось, что война хоть немножко, но кончилась.

— Кажется — перекрестись, родимый, — посоветовал Куценко. — Что ты от них хочешь? Они: то под шведами, то под шляхтичами, то под белыми, то под красными; то под черным бароном, то под немецким сапогом. Сами забыли, кто такие, откуда родом. Забитые, жадные, подозрительные, коварные несчастные люди. Это я тебе как чистокровный хохол говорю. Но я-то родом из Киева — это, считай, другая страна. А у них там, у западэнцев — советская власть в тридцать девятом утвердилась, а в сорок первом кончилась. И еще года не прошло, как немца выгнали.

— Спасибо за политинформацию, а то мы не в курсе — все больше лаптем щи хлебаем, — не преминул вставить я.

— Это я к тому, что люди к советской-то власти и привыкнуть-то толком не успели. И не все ей рады. Так что война для тебя, Хижняк, не завтра кончится, так и знай!

— Спасибо, обрадовал! И что — сильно шалят?

— Не то слово. Вот, слушай! — он пододвинул к себе другой листок с тем же грифом:

— «…В период с 1 по 20 июня сего года во Львове и прилегающих территориях убито и пропало без вести девятнадцать военнослужащих Красной Армии. Взорваны школа и почта. Убиты председатель сельсовета поселка, его жена и трое малолетних детей…». В общем, на, сам читай.

— Прочту. Нас-то куда? Конкретно?

— Сначала во Львов, в распоряжение районного начальника Смерш. Там у них майор Заречный. Он решит. По оперативным данным, диверсанты готовят крупную акцию против местных Советов с целью устрашения мирного населения. Запрашивали группу оперативников, которые в том районе никогда не работали и, соответственно, неизвестны агентуре противника. Думаю, вы там нарасхват будете.

— Что ж, как говорится, место службы не выбирают. Когда выдвигаться?

— Завтра. Отправление в тринадцать сорок. Места в разных вагонах. Утром получите билеты, деньги, одежду.

— Понятно. Тогда до завтра.

Я собрался было идти, но Куценко остановил:

— Погоди минуту. Ты в своей группе крепко уверен?

— Как в себе!

— И в Орлове?

— Конечно. А что?

— Пока ничего. А где он сейчас?

— Никуда не собирался, должен быть в Москве.

— Дома его нет.

— Мало ли где молодой парень может кантоваться.

— Это верно. Да вот только сигнал поступил. Вроде как в Берлине его видели.

— Чего?

— Того! Что слышал!

Я разглядывал Куценко. Благодушие как-то разом исчезло с его круглого лица. Глаза-буравчики сверлили меня так, будто я сам под подозрением в. В чем? Это же бред полный! Стараясь сохранять спокойствие, я насмешливо спросил:

— Чиж в Берлине? Чушь какая! Это когда же его видели? И кто?

— Вчера. А кто — неважно. Но сигнал поступил.

— Не может быть!

— Эх, капитан! Взрослый мужик, опытный, а несешь какую-то чушь. Девичий лепет. На этом свете все может быть! Он ведь немец?

— Орлов?

— Нет, Петров-Сидоров! — взъярился Куценко. — Я с тобой про Орлова говорю.

— Немец, — кивнул я, чувствуя, что завожусь не на шутку. — Это всем известно. Это в его личном деле указано.

— Вот-вот. Максим Орлов, он же Мартин Фегель.

— Сын немецких коммунистов! Которые в тридцать седьмом погибли в немецком концлагере! А Максима через Коминтерн удалось переправить в Россию. Он в коминтер-новском интернате с двенадцати лет! Он здесь, под Москвой, вырос! Отсюда в разведшколу попал! Он всю войну прошел! Он десятки раз «зеленку топтал» под огнем артиллерийским. Сто раз погибнуть мог! И сто раз мог удрать, если б хотел! Он мой боевой товарищ! Я в нем, как в себе!

— Ты че орешь, капитан? — очень тихо спросил Куценко.

И я понял, что действительно кричу так, что дребезжит пробка стеклянного графина.

И замолчал. Не хватало еще из-за этого штабного придурка лишние приключения на задницу схлопотать. Куценко, нехорошо усмехаясь, будто прочитав мои мысли, проговорил: