Наутилус Помпилиус. Мы вошли в эту воду однажды - Леонид Порохня

За 1988 год «Наутилус» дал примерно 300 концертов. Все здорово устали. На концертах в Ленинграде в начале октября Слава выглядел просто изможденным. Свидетель этого выступления Андрей Радин писал: «Казалось, что толпы фанатов, ажиотаж выбивают его из колеи. Такое чувство, что нет у него радости от того, что весь зал вместе с ним поет, … что в проходах зала молодежь танцует…» [ «Молодой коммунар» (Тула), 28.01.1989.] За кулисами Слава пожаловался писателю Александру Житинскому: «Я сторонник играть концерты, когда хочется, когда есть настроение. Цикличный образ жизни — от концерта до концерта — он отбивает всякое желание. Хочется вообще ничего не делать. Просто ничего».

В середине октября планировался III фестиваль Свердловского рок-клуба, который никто не мог представить без участия «Наутилуса». Но «НП» заартачился: группа была вымотана гастролями. По словам Грахова, «в октябре 1988 года случился единственный конфликт правления рок-клуба с "Наутилусом". Когда они отказались выступать на фестивале, все посчитали, что они зазнались». «НП» все-таки удалось уломать. Одним из аргументов стал день рождения Бутусова, пришедшийся как раз на разгар фестиваля. Возможностью справить его в кругу семьи Слава пренебречь не смог.

Вечером в субботу 15 октября Дворец молодежи чуть не лопнул — выступал «Наутилус». Да, в расписании значились три группы, но народ ломился именно на «НП». Поговаривали, что рисование фальшивых пригласительных в архитектурном институте поставили на поток, в результате чего на каждое кресло в зале претендовали не менее трех зрителей.

«Отражению» и «Солярису» пришлось нелегко, их воспринимали как неизбежный киножурнал перед желанным фильмом. Это мобилизовало обе группы, и они отыграли замечательно, на что, правда, не все фаны «Наутилуса» обратили внимание.

Когда Бутусова под конвоем милиции провожали в зал, зрелище напоминало огромный корабль, разрезавший толпу маленьких лодочек. Кто-то совал ему в лицо микрофоны, задавая вопросы, девочки просили автографы… А индифферентный Слава шел, никого не замечая. Картина называлась «Звезда на родине».

Милиция заняла позиции прямо за колонками, чтобы не пустить самых экзальтированных поклонниц на сцену. Калужский объявил «Наутилус Помпилиус», зал облегченно взревел. Бутусов в черном сильно приталенном костюме подошел к микрофону, завязал глаза черной повязкой, начал «Бриллиантовые дороги». Зал млел. Над головами заколыхались несколько огромных букетов, которые Бутусов не видел… Он, хотя и снял повязку через пять минут, но глаза во время пения не открывал.

Звучали новые песни и сильно переаранжированные старые. Мало кто обращал внимание, что инструментальный фон так перегружен разнообразными красивостями, что порой просто разваливается на вычурно разрисованные куски. Особенно это было заметно в старых хитах. В «Князе тишины» неожиданно появился элемент, остро напоминавший милицейскую сирену (наверняка стражи порядка кайфанули), да еще мощный хор в «Гороховых зернах» вызвал ассоциации с ансамблем песни и пляски МВД. Контраст с прежними вариантами песен, записанными тремя-четырьмя музыкантами, делал нынешний сверхсостав еще более монструозным. Великолепная семерка старалась вовсю, доказывая необходимость каждого инструменталиста. При этом белкинские гитарные соло иногда казались просто лишними, а некоторые хоменковские клавишные выверты вызывали улыбку и сострадание. Но залу было пофиг. Он хотел смотреть и слушать только Славу.

Вячеслав Бутусов, 1988 год

После бисового «Я хочу быть с тобой» ведущий поздравил Славу с днем рождения и подарил ему будильник. Скандирование «Слава! Слава!» перешло в «По-здра-вля-ем!». Публика долго не успокаивалась.

Еще во время фестиваля Слава признался: «Похоже, со мной происходит то, что принято называть творческим кризисом. Думаю, "Наутилус" не скоро появится на сцене» («Красный боец», 19.02.1989). Команда готовилась к отпуску. Агрест напоследок договорился о туре по Белоруссии — 20 стадионов. Музыканты стали подсчитывать свои отпускные, но Слава вдруг уперся: он устал, и ему это не надо. Борис рвал на себе волосы, он уже чуть ли не аванс взял, афиши напечатал, но Бутусов — ни в какую. Последними выступлениями «золотого состава» стали ломовые концерты в Ташкенте. Лидера группа почти не видела — он появлялся за десять минут до выхода на сцену, отрабатывал и уезжал в гостиницу. Из Узбекистана музыканты вернулись домой, а Слава улетел в Москву…

Еще после гастролей по Финляндии Белкин предложил Бутусову вернуть Умецкого: «Для всех, кто знал историю "Наутилуса", Дима был одним из двух создателей группы, половинкой творческого дуэта вроде Леннона — Маккартни. Слава ответил: "Я согласен, но поеду к нему я один". Прекрасно!» В середине ноября в свердловской квартире Белкина появился Умецкий и заявил, что Егор уволен. «Дима, — возразил тот, — ну не ты же меня на эту работу принимал, не тебе и увольнять». Тогда они пришли уже вдвоем. Бутусов, правда, не произнес ни звука, а Умецкий безо всяких объяснений повторил те же слова, и Белкин понял: все. «Обиды не было — мне постоянно давали понять, что я не "наутилусовский", что я "урфинджюсовский", что я здесь только коньяку со Славой попить зашел».

Остальных музыкантов уволили через директора. 22 ноября домой к Пифе пришел Борис Агрест и объявил Виктору и гостившему у него Земе, что все уволены. И он тоже. «Помимо чисто материальных неудобств, срыва планов, была и просто человеческая обида, — вспоминает Комаров. — Все делали вместе, а тут вдруг Слава один взял и всех уволил». Назимов был готов к новости — за два часа до этого его предупредил Алавацкий, но удар все равно был тяжелым: «Мне помогли две больших пачки чая, банка кофе и блок сигарет. Я двое суток сидел на кухне, смотрел на улицу, пил чай с кофе и курил. А потом пошел к Могилевскому, и мы начали делать новую программу — "Ассоциации"».

«Ситуация с увольнением была настолько невнятная и непонятная, что мою реакцию можно описать даже не словом "обида", а словом "досада", — говорит Могилевский. — Я сижу дома, раздается звонок. Назимов с порога сообщает: "Леха, нас уволили!" и исполняет чечеточное па. Я отвечаю: "Ну, умерла, так умерла". Наконец-то появилась хоть какая-то определенность».

Хоменко чувства обиды не испытывал: «Я — человек свободный и пошел по жизни своим путем. "Наутилус" — это просто одна из страниц моей биографии. Время тогда было лихое, и ко мне приходили знакомые с предложениями вернуть Славу насильно: "Он на коленях из Москвы приползет и будет делать все, что скажешь…" Зачем: он должен летать, а они предлагали ему крылья-ласты завернуть. А кому нужен творец без крыльев? Он даже самому себе не нужен».

Вячеслав Бутусов в Алма-Ате, 1988 год