Верь мне - Джейн Энн Кренц

Старк понял, что задел ее за живое.

— Я не хотел спорить, просто размышлял, вот и все.

Дездемона минуту недоверчиво смотрела на него и наконец смягчилась, ее глаза потеплели.

— Мама Тони умерла, когда он был еще младенцем. Моя мама вышла замуж за его отца, когда мне исполнилось пять лет. Тони всегда был очень добр ко мне.

— Он сказал, что спас тебя.

Бирюзовые глаза Дездемоны потемнели точно так же, как некоторое время назад в лифте.

— Это правда. — Дездемона быстро отвернулась. — Но это другая длинная история, которую мне сегодня не хотелось бы рассказывать. Извини, я приберу здесь.

Старк наблюдал за ее хлопотами. Когда девушка исчезла за передвижной панелью ширмы, он переключился на изучение жилища.

Первое, что он заметил, это отсутствие комнат. Только стены из кирпича по периметру всей квартиры. Одна стена полностью застеклена, спальня отгорожена матовыми ширмами, стойки из стеклянных кирпичей отделяли кухню. Ванна также была отгорожена стеклянными кирпичами и ширмой.

Это было открытое, просторное помещение. Хорошее место для женщины, не любящей проводить много времени в тесных замкнутых местах, например, в лифте.

Старк обошел стеклянную стойку и нашел сверкающую черную кофеварку. Он насыпал жареный кофе в стоящий рядом стакан.

Минуту он изучал кофеварку — точно такая же, как у него дома, очень удобная модель — потом приступил к работе.

— Ай-яй-яй, разве можно так заканчивать вечер, — извинялась Дездемона, выходя из-за ширмы спальни. — Тони не всегда умеет себя вести. Позволь, я приготовлю кофе, ты ведь мой гость.

— Я почти закончил. — Старк нажал на рычаг. Кофеварка зашипела и заурчала, как маленький электронный дракон.

— Вижу, — неуверенно улыбнулась Дездемона. — О'кей, спасибо.

Она села на стул с другой стороны стойки.

— Твой сводный брат сказал что-то о Лос-Анджелесе.

— Да. Он работает там над новой «мыльной оперой». Дело в том, что Тони пробыл там всего три месяца, а это значит, что-то случилось. Постановка «мыльной оперы» дело непростое.

— Я бы не сказал.

— Голливуд плохое место для настоящего художника, — заключила Дездемона. — Определенно не место для Вейнрайта, мы люди театра, а не кино и телевидения.

— Какая разница?

— Как это какая? — Дездемона была шокирована. — Поколения Вейнрайтов работали на сцене. Никто никогда не был в Голливуде.

— Пока Тони не попытался?

— Вся семья не одобряла его связи с телевидением, но он хотел рискнуть, — вздохнула Дездемона. — И, поскольку ему ничего больше не светило, мы все держали за него кулаки, надеясь, что он найдет себя.

— В Голливуде? — Старк поднял маленькую чашечку кофе. — Я всегда смотрел на Голливуд как на место, где легко потеряться.

Дездемона сморщила нос.

— Именно это сказал дядя Августус. Но мы все же надеялись. Тони долгое время был в депрессии, ему ничего никогда не удавалось. Он беспокоит не только меня. Мы все очень озабочены.

Старк поставил вторую чашечку с кофе на стол.

— А ты когда-нибудь играла на профессиональной сцене?

— Я пыталась. Бог свидетель, я пыталась. Даже занималась на курсах актерского мастерства и изобразительного искусства. Но постепенно осознала, что я единственная в семье не имею никакого таланта. Мне было трудно признать это, труднее всего на свете. Я так хотела поддержать семейную традицию.

— Но ты не совсем Вейнрайт, верно? — мягко заметил Старк.

Ее взгляд стал жестким.

— Я самая что ни на есть Вейнрайт. Я Вейнрайт с пяти лет.

— Успокойся, я не хотел тебя обидеть, а просто уточнял вопрос. Тебя удочерили?

— Да. — Тон Дездемоны был ледяным. — Мое имя было официально изменено на Вейнрайт.

— Ты говорила, что мама вышла замуж, когда тебе было пять лет. Твой настоящий отец умер?

— Еще до моего рождения. — Дездемона отпила кофе. — Автокатастрофа.

— Значит, ты и мама жили одни пять лет?

— Не совсем. — Она задумчиво смотрела на темный крепкий напиток.

Старк ясно видел, что Дездемона уходит от разговора, но это лишь разжигало его любопытство.

— Твоя мама дважды выходила замуж?

Дездемона колебалась, потом пожала плечами.

— Через два года после смерти папы она вышла замуж за его делового партнера Георга Нортстрита. У того было плохо с головой, но мама этого вначале не знала. — Капелька кофе упала с ее чашечки. — Поняли, лишь когда у него начались приступы бешенства. Он лечился, врач говорил, что есть улучшения. Но Георг начал бить маму.

— И тебя тоже? — Старк похолодел. Дездемона так крепко сжала чашку, что побелели пальцы.

— Когда он взялся за меня, мама перестала платить за его лечение, собрала вещи, и мы ушли от Норстрита среди ночи. Я помню, как она просила меня не плакать. Мне было очень страшно.

— Боже мой!

— Я так была напугана Георгом Нортстритом, боялась, что не смогу защитить маму, шокирована тем, что он хотел сделать со мной. От этого времени в памяти остался только страх. Не люблю вспоминать.

— Хаос, — тихо сказал Старк.

— Что?

— Страх казался ребенку чем-то вроде хаоса.

— Думаю, так.

— Что было с вами потом, когда вы ушли от Нортстрита?

— Мы поехали в Калифорнию. — Тень ушла из глаз Дездемоны, и она улыбнулась. — Мама дизайнер по костюму и актриса. Она получила работу в театре, где проходил Шекспировский фестиваль.

— Там вы и встретились с Вейнрайтами?

— Да. Они взяли нас под крыло, мы стали частью их семьи. Мама и Бенедик Вейнрайт полюбили друг друга.

— И у тебя появилось новое имя.

Дездемона кивнула.

— Я хотела иметь совершенно новое имя и новую жизнь. Хотела стать настоящей Вейнрайт. В этой семье у всех имена из шекспировских пьес, поэтому я и выбрала Дездемону.

— На то была определенная причина? — спросил Старк.

— Мне просто нравилось звучание этого имени.

— Я не крупный знаток, но Дездемона была невинной верной женой Отелло, который не доверял ей? — продолжал Старк. — Насколько я помню, она плохо кончила.

— Да. — Девушка грустно улыбнулась. — Мне, пятилетнему ребенку, просто понравилось звучание. Допускаю, если бы пришлось снова выбирать имя, я бы взяла какое-то другое. Может быть, Елена, из пьесы «Все хорошо, что хорошо кончается».

— Значит, твоя мама и Нортстрит разведены?

— Мама начала процесс, но Нортстрит умер, — тихо сказала Дездемона.