Свет любящего сердца - Грейс Ливингстон-Хилл

— И ты никогда-никогда не пьешь? — вдруг спросила Корали.

— Никогда!

— Потому что, если выпьешь, можешь забыть своего Господа, да? Потому что, когда выпьешь, сам не знаешь, о чем думаешь.

Он бросил на нее печальный взгляд.

— Если бы ты знала и любила Иисуса Христа, тебе не захотелось бы напиваться. Ни за что на свете не захотелось бы потерять ощущение близости и присутствия Бога.

Она на минуту задумалась над его словами.

— Да, правда, мне ведь на самом деле никогда не хотелось напиваться, а потом делать всякие глупости, но, с другой стороны, когда все вокруг тебя пьют, что остается?

— Как что — делать наоборот! Почему ты сама должна совершать глупости, если все вокруг так делают? Тем более, что так поступают далеко не все. Очень много людей, которые не притрагиваются к спиртному.

Она задумчиво возвела на него глаза:

— А мой отец, наверное, тоже никогда не пил.

— Уверен, что нет. Он был замечательный человек.

— Может быть, если бы меня воспитывал он, мне и в голову не пришло бы пить.

— Без сомнения.

— А ты его знал?

— Да, немного. Знал и очень им восхищался.

— Ну хорошо, а раз я не им воспитана, что же мне делать?

— Ты можешь поступать так, как поступала бы, если бы он тебя воспитал, но, конечно, если ты сама этого хочешь. Правда ведь?

— Легко говорить! А что скажут люди, если я буду так делать?

— А тебе это так важно?

— О! Конечно, а как же? Меня же не поймут, со мной перестанут общаться.

— Да? А когда ты напиваешься, они разве лучше себя ведут? Подумай сама. А может, тебе нравится, как они себя ведут, когда навеселе.

— Нет, не нравится. Поэтому я и пью, иначе их невозможно выносить.

— И тем не менее ты причисляешь себя к этим людям, считаешь их своим кругом. Мне это непонятно.

— Странно, да? — Минуту Корали помолчала, потом, пожав плечиками, легкомысленно сказала: — А впрочем, что толку? Раньше я жила так же, как и все мое окружение. Но я ведь могу идти новым путем и жить по-другому.

— И ты не будешь одна, поверь мне. Стоит тебе только встать на путь исправления, и с тобой всегда будет рядом некто, кто станет помогать и направлять тебя.

— Кто это?

— Господь Иисус. Если ты однажды поймешь, что Он твой Спаситель, и примешь Его, Он тебя никогда не оставит.

— Все это как-то странно, — задумчиво протянула девушка. — Ему наверняка не понравятся мои друзья. Нет, я должна их бросить. Надо уйти от них насовсем, — решительно заключила она.

— Да, возможно, так тебе и предстоит сделать, — серьезно и торжественно сказал Брюс. — Он говорил, что мы должны избегать нечестивцев, должны отделиться от них.

При этих словах Корали охватил страх.

— Но я не знаю, как мне это сделать, — сказала она. — Лиза ни за что не позволит мне уйти. Кроме того, мне кажется, она может присвоить себе мои деньги.

— Знаешь, это все не важно. Если ты решишь идти путем, который ведет к Богу, Он сам устроит все как надо. Но тебе, возможно, придется пережить немало трудностей. Зато в душе у тебя всегда будут мир и покой, если ты примешь Его. Тебе ведь не надо сразу преодолевать весь путь, а идти постепенно, шаг за шагом. И первый, самый главный шаг — осознать, что Он — твой Спаситель.

Она отчаянно замотала головой:

— Нет, нет, я не знаю, как это сделать.

— Любой из тех молодых христиан, которые были сегодня на собрании, мог бы тебе это рассказать. Слово Божье об этом очень ясно говорит.

— А ты мне можешь подсказывать, что делать, — иногда? — спросила Корали неуверенно. — Не буду обещать, что исправлюсь совершенно, но мне хотелось бы попробовать.

— Да, буду рад помочь, чем смогу, — живо откликнулся Брюс.

Скоро вся компания остановилась перед большим старомодным домом, в котором жили Шенноны, и их разговор прервался.

— Хорошо. Договорились. Назначим время, и я закидаю вас вопросами.

— О, сегодня вечером я буду молиться, чтобы это случилось, — улыбнулся Брюс.

Они вошли в дом вслед за остальными. К их приходу глава семейства уже развел огонь в камине, и дрова уже весело потрескивали. Мать Шеннонов тоже была здесь, и все дети, уже закончившие делать домашние задания. В гостиной стояло пианино, и Валери села к нему, но, к удивлению Корали, заиграла что-то совсем не похожее на джаз. Если бы она сейчас была в своей компании, все тут же кинулись бы танцевать, но эти странные молодые люди, казалось, даже не думали об этом.

Корали, после того как ее представили хозяевам, села и стала осматриваться. Ее привлекало нежное, доброе лицо женщины, матери всех этих детей; и она не могла бы представить себе Лизу на ее месте. Какой солнечный у нее взгляд, как полон он искренней, теплой любви! Лиза была совсем не такая. На ее лице, казалось, надета стальная маска, особенно когда она бывала чем-то недовольна, например как в то утро, когда пришел Дан. Лиза очень жесткая, слишком эгоистичная и холодная, чтобы быть матерью таких малышей. Конечно, она очень красивая, но красота часто делает людей черствыми и самолюбивыми. Родилась ли Лиза такой или сама все сделала для того, чтобы воспитать в себе эту твердость и хищность, всегда настаивая на том, что хотела?

Корали размышляла над этим, когда мистер Шеннон вошел в гостиную с новой охапкой дров для камина, и тут Кирк и Кендалл разом вскочили, выхватили у него из рук дрова и усадили отца поближе к огню. Она с удивлением наблюдала, какой бывает настоящая любящая семья, где все заботятся друг о друге, и ей стало завидно. Она рассматривала выразительное лицо их отца, который с искренним интересом следил за молодежью. Как приятно, должно быть, жить в этом теплом добром доме, с такими родителями. Ну почему Лиза не такая, как эта удивительная женщина, которая просто живет в своем доме, растит детей и дарит всем радость?

Терла и Лейт вошли в комнату, неся тарелки с блинчиками и большое блюдо с пирогом. Потом внесли огромный поднос, на котором стояли бокалы с лимонадом. Как сразу стало весело! Никто не просил ничего крепче лимонада, да в этом не было нужды! Никто не курил, ни один! Это было просто невероятно! Неужели никто из них на самом деле не курит?

Нора задремала, свернувшись калачиком на полу возле матери и положив голову ей на колени. Мать нежно обнимала ее одной рукой за плечи. До чего хорошо быть маленькой, жить в такой заботе и любви! Интересно, каково это — вырасти в такой атмосфере?

Все упросили Дана еще спеть, потом запели хором. Начали с шотландских песен, о чем просила бабушка, — она тоже приковыляла из своей комнаты и сидела в кресле-качалке около камина. Потом отцу захотелось услышать ирландские напевы. И постепенно дело снова закончилось теми же гимнами, что звучали на собрании.