Придворная роза - Аманда Маккейб

Джон. Он вытащил ее из реки, ухаживал за ней во время болезни. Было так странно думать, что они здесь только вдвоем, и вместе с тем это казалось естественным. И все же горечь и обида на него никуда не делись. Селия находилась в полном замешательстве.

Медленно и осторожно она оторвала голову от подушки и огляделась. Ей смутно припомнилось, как Джон обнял ее, когда она засыпала. Теперь его здесь не было, она одна лежала на пуховой перине, но вдруг отчетливо различила отпечаток его головы рядом с собой на подушке.

Придерживая простыню на груди, она села. И увидела, что на ней только тонкая сорочка с отрезанными рукавами, а на одну руку наложена повязка. Неужели это она сама разделась, отрезала рукава? Нет, это, очевидно, сделал Джон! Значит, он видел ее плечо!

Селия потерла шишку на плече. Интересно, что он подумал об этом? Ну, в конце концов, у каждого из них свои секреты. И ничто, даже самое горячее желание, ничего тут не изменит. Не надо об этом забывать, пусть даже она чувствовала сейчас одну только бесконечную нежность к нему.

Но куда же он делся?

Она откинула одеяло и осторожно встала с кровати. Колени подогнулись от слабости, но она схватилась за резной столбик и, переждав, пока пройдет головокружение, выпрямилась. На стуле висела небрежно наброшенная кожаная куртка Джона, Селия взяла ее и накинула на плечи. Куртка хранила в себе знакомый запах Джона: лимонного мыла, которым он пользовался, кожи и самого Джона.

Этот запах снова заставил Селию задрожать.

Медленно ступая босыми ногами по холодным деревянным доскам пола, она подошла к окну. Ромбовидные стекла затянуло инеем, и она, протерев пальцем маленькую дырочку, выглянула наружу.

Шел снег, белым бесшумным одеялом покрывая землю, деревья, погружая мир в холод и молчание. Джон говорил, что они в охотничьем домике, а все остальные поехали дальше. Сколько они еще пробудут здесь вдвоем?

Открылась дверь комнаты, и, обернувшись, Селия увидела Джона с подносом в руках. Он нахмурился, поставил поднос на столик и быстро подошел к ней.

Селия машинально попятилась, но едва смогла отступить всего на один шаг, как он уже оказался перед ней. Он обхватил ее руками, приподнял и повернулся к кровати.

— Что ты за глупая женщина! — резко сказал он. — Зачем ты встала?

Селия попыталась вырваться, оттолкнуть его, но проклятая слабость сковывала тело.

— Я хорошо себя чувствую! Просто хотела посмотреть в окно.

— Лучше я расскажу тебе, что там за окном. Снег и еще раз снег. — И он усадил ее на кровать и сам устроился рядом с ней, не давая ей вылезти. — Ты только что перенесла жуткую простуду, и снова получишь ее, если станешь разгуливать босиком.

— Где мои сапожки? — спросила она, хотя сказать хотелось совсем другое. Ей хотелось потребовать от него ответа: почему он бросил ее три года назад и что он думает и чувствует сейчас по этому поводу? Но она не осмелилась.

— Твой сундучок здесь. Сапожки свои получишь, когда я разрешу. А до тех пор будешь лежать в кровати.

— Мерзкий тиран! — проговорила Селия, падая на подушки.

Джон улыбнулся задорной мальчишеской улыбкой, от которой на его небритой щеке появилась ямочка, а в груди Селии странно защемило. Она почувствовала себя до смешного юной и беззащитной.

— Запомни, — сказал он, — если, чтобы ты полностью поправилась, понадобится удерживать тебя здесь силой, я готов на это пойти. Не заставляй меня привязывать тебя к кроватному столбику.

Селия прищурилась, изучая новое жесткое выражение его лица, желая понять, шутит он или нет. Она вдруг представила себя обнаженной, привязанной к кровати, а Джон с тем же выражением сосредоточенной решимости склоняется над ней…

Она откатилась от него, к своему смущению чувствуя, как краснеет.

— Ты этого не сделаешь, — прошептала она.

— Хочешь проверить, моя Королева Фей? — спросил он.

Селия бессознательно скрестила руки на груди, и он, рассмеявшись, положил ее ступни себе на колени и принялся нежно растирать их, отогревая замерзшие пальцы ног.

От этих успокаивающих прикосновений Селия расслабилась. Она разрешила себе опустить голову на подушки и закрыть глаза. Джон медленными бережными круговыми движениями массировал ей голени и щиколотки, вычерчивая на коже узоры, и ощущение было восхитительно приятным.

Она знала, что надо бы отодвинуться от него, уклониться от этих ласк, но не могла, ослабела. И как приятно было чувствовать прикосновения его рук, хотя бы ненадолго забыть об одиночестве. И вспоминать все хорошее, что когда-то было между ними.

— Ты, кажется, сказал, что мы в охотничьем домике королевы? — спросила она.

— Да, но, видимо, им не пользовались со времен ее батюшки-короля, — заметил Джон. — Кроме этой комнаты, здесь нигде нет мебели. Все покрыто пылью.

— Но еда тут есть? — вспомнила она про поднос в его руках.

— Нам оставили провизию. Есть мясной бульон и хлеб, и я прослежу, чтобы ты съела все до крошки.

— Вы все-таки жуткий тиран, сэр Джон. — Она улыбнулась, ощущая, как тело расслабляется под его руками.

— Конечно. Как иначе справиться с такой непослушной девчонкой, как ты.

Селия провела ступней по его бедру и почувствовала под кожаными бриджами твердые как железо мышцы.

— Подожди, дай мне только окрепнуть…

Она почувствовала, как он наклоняется, и ощутила его губы на своей щиколотке. Кончик языка мимолетным движением легко прошелся по нежной коже.

— Буду ждать этого дня с большим нетерпением. Но теперь пора ужинать. Иначе твой огненный дух никогда к тебе не вернется.

После того как она наелась бульона и быстро ополоснулась в тазике с теплой водой, Джон закутал ее в одеяло и задул свечи. Когда комната погрузилась во тьму, озаряемую только трепещущими язычками пламени из камина, он снова вернулся в кровать и лег рядом с ней.

Сперва Селия чувствовала его неуверенность, напряжение его тела, но вот он привлек ее к себе, спиной к своей груди, и осторожно положил ладонь ей на бедро. Селия непроизвольно кончиками пальцев провела по покрытой волосками коже его руки.

Он застыл, напрягся, но не отодвинулся. Селия закрыла глаза и просто позволила себе ощущать, как его грудь прижимается к ее спине. По окну барабанили льдинки, потрескивали поленья в очаге, ограждая их от внешнего мира, оберегая их маленький мирок и неповторимые мгновения настоящего. Вся горечь утекла куда-то, осталась только согревающая нежность старых воспоминаний, от которых она так долго отгораживалась. Это были мгновения, далекие от суровой реальности.

Наверное, именно это ощущение обманчивой защищенности заставило ее задать вопрос:

— Куда ты исчез, когда уехал из дядиного дома?

Его пальцы напряглись, и она удержала его руку, чтобы он не отодвинулся. Так хотелось еще немного продлить ощущение их близости.