Барды Костяной равнины - Патриция Энн Маккиллип

Но ради того, чтоб увидеть, как чернила, стекая с его пера на бумагу, превращаются в имя Оделет, стоило рискнуть углубиться в неисследованные области башни.

Когда он вошел в кухню, Оделет разделывала мясницким ножом куриную тушку. Она не замечала его, пока Найрн, глядя, как ее нож пронзает бледную, лишенную перьев грудь злосчастной птицы, не подошел к порогу распахнутой двери в башню. Моргнув и утерев нос, он украдкой взглянул на нее: не заметила ли она его неловкости? Поспешно отвернувшись, Оделет устремила бесстрастный взгляд вниз, на куриную тушку, и подняла нож. Найрн скользнул через порог и направился по винтовой лестнице наверх.

В узких окнах, спиралью тянувшихся вдоль лестницы кверху, одна за другой открывались картины долгого летнего вечера. Казалось, равнина – оборот за оборотом – кружится за стеной. Желто-серое небо над горизонтом в той стороне, где только что скрылось солнце, в следующей узкой раме сменялось рекой, змеящейся к еще одному горизонту, и деревьями, покровительственно склонившимися над таинственной темной водой. Следующее окно заливал свет луны, серебрившейся высоко в небе. За следующим смотрели вдаль, провожая уходящий день и встречая появление звезд, огромные стоячие камни. В следующей узкой щели моргнула искорка фонаря, зажженного кем-то в дверях таверны у реки. Затем Найрн миновал комнаты Деклана – нижнюю, где старый бард давал уроки, и верхнюю, где спал. Обе двери были закрыты. Из следующего окна донеслась музыка: кто-то – возможно, сам Деклан – негромко, задумчиво перебирал струны арфы, сидя в кругу стоячих камней и любуясь игрой лунного света на стенах огромной темной башни, стоявшей среди поля под холмом, вознесшейся в небо до самых звезд…

Найрн остановился. Вцепившись обеими руками в края узкого проема, словно в попытке раздвинуть их, он втиснул лицо в щель окна и долго смотрел на башню. В конце концов он моргнул, а когда вновь открыл глаза, башня исчезла. Внизу был виден лишь знакомый простор, быстро растворявшийся в сумраке ночи. Найрн разжал пальцы и отступил на шаг, не отводя глаз от окна. «Должно быть, тень нашей башни в траве», – наконец решил он. Отвернувшись от окна, он зашагал дальше по бесконечным ступеням. Звуки арфы летели ему вслед.

Наконец он взобрался под самую крышу. Остановившись у двери эконома, отмеченной изображением пера и книги над ровным рядом каких-то непонятных фигур, он постучал.

Эконом откликнулся изнутри. Войдя, Найрн нашел его за столом, с пером в руке и множеством чисел в глазах, над толстым томом счетной книги. Эконом был примерно одних с Найрном лет, а что до прочего сходства – должно быть, этот юноша был рожден на другой звезде. Казалось, в жилах его течет не кровь, а чернила, а сердце стучит, точно счеты, и будет отбивать число за числом, пока не остановится навек. Однако, при всей своей серьезности, эконом оказался юношей отзывчивым. Не задавая вопросов о необычной просьбе Найрна, он принялся листать страницы счетной книги.

– Оделет… Помню, я сделал эту запись как раз перед твоим появлением.

Найдя нужную страницу, он повел пальцем по строкам, сверху вниз. Найрн наблюдал за этим, глядя ему через плечо.

– Вот. «Сего дня принята в пользу школы от Бервина Десте, брата Оделет Десте, плата за стол и кров в течение трех дней, а также за место в конюшне и корм для коня», – он указал на волнистый, текучий фрагмент среди целой строки узелков и завитушек. – Вот так и пишется ее имя.

Найрн изучил его со всем вниманием. Убрав с глаз волосы, изучил снова.

– Что это?

– Где?

– Вот это, – Найрн повел рукой в воздухе, над страницей. – Все это, вышедшее из-под твоего пера.

– Грамота. Письмо.

– Нет, не может быть.

Эконом резко вскинул голову и взглянул Найрну в глаза. Ненадолго задумавшись, он толкнул к Найрну книгу, обмакнул перо в чернила и подал ему.

– Покажи. Вот здесь, в чистом уголке. Как выглядит твое письмо?

Вопреки всем наказам Деклана держать свои занятия в секрете, Найрн склонился над страницей и начертал знак из четырех палочек.

– О-о, – негромко сказал Дауэр, удивленно подняв брови. – Тогда понятно, что тебя озадачило. Это древняя грамота. Я ее не знаю, только видел эти письмена кое-где, вырезанные на стоячих камнях. Так больше никто не пишет. Вернее сказать, я и не знал, что кто-то до сих пор так пишет.

– Тогда зачем же Деклан обучает меня этому?

– Не знаю, – ответил эконом, склонив голову и продолжая рассматривать слово, написанное Найрном на полях страницы. – Об этом нужно спросить у него самого. Что это означает?

– «Лук». Да. Я спрошу его. А не мог бы ты показать… – Найрн еще раз взглянул на луковку кружка, с которого начиналось имя Оделет, и безнадежно покачал головой. – Ладно, не стоит. Неважно это. То есть, для нее неважно.

Какое-то время Дауэр молчал, водя по странице обратным концом пера, и, наконец, поднял взгляд на Найрна.

– Почему бы тебе просто не сказать ей?

Первым отозвалось сердце: кровь так и вскипела в жилах. Этот язык был прост и ясен.

– Я… боюсь, – с запинкой, будто язык споткнулся об это слово, пробормотал Найрн.

Эконом выпрямился, вновь обмакнул перо в чернила, написал слово на чистом уголке страницы и аккуратно оторвал его.

– Возьми. Она написала бы свое имя вот так.

Не говоря ни слова, Найрн взял крохотный бумажный треугольник. Вернувшись к себе, в тесную клетушку ученического муравейника, где не было ничего, кроме тюфяка, пары колышков, вбитых в швы каменной кладки, чтоб вешать одежду и инструменты, да грубо сколоченного стола с подсвечником и разными мелкими пожитками, он долго изучал слово, повторял его раз за разом, пока не запомнил – до последнего штриха и завитка, до последней палочки и черточки. Покончив с этим, он сунул бумажку в отверстие резонатора арфы, где этот клочок задрожит, затрепещет в такт каждой взятой им ноте, и отправился поговорить с Декланом.

Найти старого барда оказалось нетрудно: выглянув в ночь за порогом, Найрн тут же услышал его арфу и двинулся на звук. Деклан сидел на своем излюбленном месте, прислонившись спиной к одному из огромных стоячих камней на вершине холма, и пощипывал струны, играя луне. Должно быть, его игру Найрн и слышал, поднимаясь на башню. Стоило ему остановиться рядом и озадаченно взглянуть вниз в поисках очертаний незнакомой башни среди поля под холмом, музыка смолкла.

– Ты снова солгал мне, – без околичностей сказал он, почувствовав на себе взгляд Деклана.

Старый бард помолчал, замерев без движения. Затем он опустил арфу в траву рядом с собой и ровно ответил:

– Значит, ты проболтался о том, что я просил держать в секрете. Иначе откуда бы тебе знать?

– Это же такая мелочь… Зачем тебе понадобилось врать о таком пустяке?

– Кому рассказал?

– Дауэру Рену. Я пошел к нему спросить, как пишется одно слово…