Еще о женьщинах - Андрей Ильенков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Слушай, а чего у нас пол-то такой грязный?
Она посмотрела вниз, по сторонам, приподняла ногу и, взглянув на подошву с прищуром, ответила:
— А кто его мыл?
— Ты.
— Ну и когда это было?
— На Пасху.
— Ты бы ещё Рождество вспомнил.
Вот не надо! Вот Рождество-то я запомнил на всю жизнь! Точнее, Новый год. То есть приходят к вам в Изнакурнож друзья и подруги, все выпивают и веселятся, слушают архаичный джаз, би-боп и кул. Потом, естественно, шампанское, потом водочка и уральские пельмешки, девушки помогают на кухне, всё как у людей. Но избушка же, все воды сливаются в умывальников начальник, а там, в нутре, неонка и простое поганое ведро присунуто, подвыпивший хозяин не ловит мышей и бух туда всю кастрюлю из-под пельменей! Ну и оппаньки. Поток горячей воды из-под умывальника, и вдруг одна отважная девушка в праздничном прикиде, причёске, при маникюре, цацках и брюликах, хватает тряпку и, несмотря на увещевания хозяина, всё подтирает, а у меня на кухне — это, знаете ли, не у вас на кухне! После этого я просто обязан был на ней жениться. И женился.
Тут она подняла другую ножку и так же оценивающе осмотрела. Я тоже глянул. Это было круто. Это была типа крутая грязная ножка, влекущая своей условною красой. Но дело-то не в этом, а в том, что я затаился и гадаю: будет она сейчас мыть пол или нет. И я прикидываю, что ведь заняться влажной уборкой — удачное решение проблемы пола, можно избежать постели сейчас, а к ночи она всяко проветрится. Но то я. А она, конечно, смотрит на это иначе. У неё вообще странное отношение к влажной уборке. Она устраивает её не для того, чтобы испачкать руки и ноги, а если повезёт — и попку, а для того, чтобы, наоборот, стал чистым пол, что, как понятно из присказки, наоборот плохо.
Короче, мы пошли в сарай, и она ещё приговаривала, что подчиняется насилию и несёт тяготы и лишения семейной жизни и женская доля такая. И, в общем, она типа ничего не хочет, ну ладно, я так быстренько, а потом оказывается, что она передумала и захотела, ну здравствуйте, девочки! А зачем я тогда кончал? Я лично никуда не торопился. Ещё хорошо, что она давно не мылась, а то бы я мог второй раз и не захотеть. Вот вам и мораль, что одинаковое одинаковому — рознь.
И все женщины будут в раю.
Я никогда не ем устриц. Что я, извращенец, что ли?! Склизкие, пахнут нехорошо и шевелятся, шевелятся.
Я, правда, беден, но и будь у меня деньги — из любопытства бы попробовал — и баста! Пушкин мне не указ. Во-первых, ещё неизвестно, чем они там в Эфиопии своей питались, тогда ведь гуманитарной помощи не было. Во-вторых, а куда им ещё деньги было девать? Прислуга крепостная, за Интернет платить не надо. А я не извращенец.
Другое дело пряники. Мы с Давидом Бауи ими даже водку закусывали. И не какими-нибудь там печатными с сахарными лебедями — простыми пряниками из полиэтиленового мешка. Бутылка водки и кило пряников. И хорошо сидели.
Вот, кстати, говорят, там под водочку, пальцы гнут и бьют в грудь известно чем, а я так думаю: всё это одна лжа. В смысле закуски. Если ты огородник, то, ясно, ничего нет лучше огурчиков, да помидорчиков, да с крупной сольцой. А если ты горожанин, то самое лучшее — килька в томатном соусе.
А если эстет — то солёные огурцы и селёдка. А другие запивают томатным соком, а третьи, с деревенским воспитанием, орут, что запивают только барышни, а сами за что ратуют? За шипящую на сале яишенку-глазунью, и чтобы снизу уже чуть пригорело, а сверху ещё жидко и чуть тёпленько. А тогда это, извините меня, что, как не запивание? Структуралист В.Б. Корона однажды встретил мужика с бутылкой водки и кошёлкой сырых яиц, и они прямо на лавочке выпили и то и другое, и Корона весьма хвалил сию методологию. Так что всё потёмки, и я уже не верю в существование неких оптимальных закусок и подходящих к блюду напитков. Я верил в это раньше — и был счастлив, а теперь не верю, и кому от этого хуже, кроме меня, но нельзя же верить, как и любить, из чувства долга? А может, и можно. Ведь можно же из чувства долга надеяться, как это убедительно доказал Малышу Карлсон, так почему же нельзя верить и любить?
Ну замолол! Вернёмся к этому барану. Мы хорошо сидели, но Бауи, между прочим, пряники мыл. Берёт в левую пряник, правой отворачивает кран, пряник под струю, брызги на стены и пузо, встряхивает его и ест.
Я говорю:
— Ну и что, вкусно?
Бауи пожал плечами и наливает по новой. Пьём, он закусывает, а с пряника капает, к пальцам он у него липнет, вода-то горячая. Бауи их давай обтирать об полотенце.
Я говорю:
— Ну вот, рушничок будет липнуть.
Он подумал и стал их мыть с мылом. Я, даром что пьяный, удивился:
— Не противно, — спрашиваю, — с мылом-то?
Он говорит:
— А тщательнее надо, чтобы и сахар, и мыло смывались заподлицо!
И взял мочалку. Мочалкой моет и ест.
Я подумал и сказал:
— Ты знаешь, Бауи, как я тебя уважаю. Но признайся, что ты дебил. Нарочно признайся!
Бауи, за это люблю, признаётся. Но тут же, свиное ухо, приводит такой контраргумент, что а кому сейчас легко?
Я заметил ему:
— Я, конечно, дико извиняюсь, но вспомни четвёртый закон диалектики — одинаковое одинаковому рознь (тут я поднял палец), и вкуса никакого.
Бауи вздохнул и признался:
— Не люблю я их.
Я опешил. Бауи разрыдался:
— А что делать? А кто виноват? Но ведь мы же русские люди! Какой ж русский не любит пряников?
— Ну ты полегче! Я лично — средний. У меня в предках русские, украинцы, белорусы и одна прабабка турецкоподданная. Так что это ты, может, русский, а я нормальный. А кому сейчас легко?! Ешь тогда устриц.
Бауи обиделся:
— Что я, извращенец, что ли?
— Конечно, извращенец! Он сладости не любит! Да ведь в ней-то, в сладости, самый смысл пряников и есть! Ешь тогда устриц.
Бауи отвечает:
— Что я, извращенец, что ли?
И новый пряник моет.
Я говорю:
— Ты бы его ещё проспринцевал, чтобы и внутри сладко не было.
Вот и видно, что мы были уже хорошенькие. Бауи взял резиновую грушу с пластмассовым наконечником и стал спринцевать. Причём я не понял, он прикалывался или что? То есть спьяну пока засунешь, если вообще засунешь, а потом брызнешь, короче, от пряника уже мало что в руках остаётся, больше на полу и в раковине.